Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Ежась от росы крохотными бусинками облепившей листву, он сорвал  пару
ржавого цвета крыжовниковых ягод  и,  порыскав  среди  разросшейся  травы,
надергал  салатных  листьев  напополам  со  стрелками  переросшего   лука.
Когда-то хозяином здесь был Лебедь, однако в последнее время  человеческие
руки не доходили до грядок и сорняков, - сад рос и цвел сам по  себе,  что
необычайно нравилось Саньке и  залетной  мелюзге,  с  которой  в  подобных
зарослях можно было играть во что угодно.
     Чуть дальше, в самом углу сада  притулилась  их  маленькая  печальная
тайна - кладбище, организованное Вадимом. Кого-то там похоронили прямо  во
время боя, - начало было положено и  квадратики  могилок  метр  за  метром
стали отвоевывать площадь у сада. Именно там крыжовника было больше всего,
но туда Санька почти не забирался. Боязно было находиться  там.  Боязно  и
одиноко...
     Впригиб, пробравшись до заветной  своей  полянки,  наглухо  прикрытой
сверху ветками яблонь и смородиновых кустов, Санька высунул голову наружу.
Сейчас он абсолютно ничем не рисковал. Это было идеальной позицией. Его не
видел никто, он же спобен был осматривать башню со стороны. Если бы кто-то
подкрадывался к ней или пытался затаиться поблизости, Санька наверняка  бы
разглядел диверсанта. Но все действительно было тихо, и  возле  броневика,
разрисованного  поверх  обычной  камуфляжной  мазни  рожицами,  сказочными
фигурками и детскими шариками, никто не крутился. Удовлетворенно  шмыгнув,
той же самой тропкой, раздвигая мокрую, липнущую  к  коже  листву,  Санька
двинулся обратно.
     Крыжовник он сжевал по дороге, салатные листья  с  луком  положил  на
кухонный стол. Это была его доля в общее хозяйство. Взяв в  руку  столовый
нож, Санька прикинул, как и куда сумеет метнуть это грозное оружие,  затем
со вздохом положил на место. Вадим обещал научить его метать ножи, но пока
обещание оставалось обещанием.
     Снова поднявшись по лестнице, он осторожно заглянул в кабинет Вадима.
Хозяин башни все еще спал, так и не  услышав  будильника,  уткнув  лицо  в
сложенные на столе руки. Дыхание его было тяжелым,  каким-то  прерывистым.
Тоже, наверное, видел что-нибудь во сне и уж во всяком случае, конечно, не
сказку. Скорее, какую-нибудь быль, вроде недавнего "бульдожьего" налета.
     Сон  Вадима  Саньке  не  понравился,  и,  приблизившись  к   старшему
товарищу,  он  легонько  постучал  по  напряженной  спине.  Вадим   рывком
выпрямился, очумело взглянул на парнишку.
     - Что, уже? - в глазах его попеременно промелькнули испуг, оторопь  и
удивление.
     - Минут пять, как уже, - Санька начальственно махнул рукой. -  Ладно,
умывайся пока. Чай поставлю, мальков разбужу.
     Он и впрямь вдруг ощутил себя главой территории, где вечно все делают
не так и не этак, ежеминутно нуждаясь в его опеке и советах. И надежды  на
сонных помощничков - ну просто никакой!..
     - Сам-то мылся? - Вадим энергично растирал лицо ладонями.
     Пробурчав  что-то  невразумительное,  Санька   убрел   за   чайником.
Управившись с печкой и водой, мимоходом дернул храпящего Егора  за  мягкое
ухо. Ввалившись в спальню, заорал петушиным фальцетом:
     - Подъем, шантрапа! В музее надрыхнетесь!
     Тулупы и пальтишки  пришли  в  шевеление,  кто-то  из  мальцов  выдал
гнусавую ноту, собираясь зареветь, но Санька тут же прицыкнул:
     - И не выть мне! Лежебоки-лежебяки...
     - Эй, леший! Ты чего их пугаешь? - отфыркиваясь и отплевываясь,  Егор
уже бренчал в коридоре умывальником. Он, как  и  Вадим,  умел  подниматься
быстро.
     - Ты бы их чайком поманил, сушками...
     - Ага! С сахаром!..
     - Зачем с сахаром? От сахара зубы болят.
     -  Вот  сам  и  приманивай,  -  Санька  искательно  заглянул  в  лицо
проходящему мимо Вадиму. - Эй, босс, возьми меня вместо  Егора.  Какая  из
него охрана?
     - А из тебя какая? - Вадим усмехнулся.
     - Из меня самая неожиданная. Кто на меня что подумает? А я - бац! - в
самый горячий момент и пистолет из-под полы. Они и попадают все.
     -  Ну  да,  от  испуга,  -  следом  за  Панчей  Вадим  приблизился  к
умывальнику. - Оставайся-ка, брат,  лучше  в  башне  дежурить.  С  Лебедем
дровишек организуете, холодца какого-нибудь наварите.
     - Значит, не возьмешь?
     Вадим помотал головой:
     - Не-а...
     -  Тогда  я  Фемистоклу  расскажу,  что  ты  его  в  грязные   тряпки
заворачиваешь!
     -  Ох,  и  накажу  я  тебя  как-нибудь  за  шантаж...  А   Фемистоклу
рассказывай что угодно. Он все одно не поверит.
     - Это почему?
     - А любит он меня.
     - Любит... - Проворчал Санька. Пройдя  в  детскую,  сердито  принялся
помогать малькам натягивать на себя рубашки, носочки и колготки.  За  этим
народом следовало глядеть в оба. Сонные и напуганные, они  надевали  носки
на руки вместо перчаток, штанишки с пыхтением напяливали на головенки. Уже
через минуту, забыв об обидах, Санька заливался во весь голос.
     - Эй, Егорша! Смотри, как, оказывается, можно рубаху надеть!.. Голову
в один рукав, ноги в другой. Так он ведь еще и застегнуться сумел!..


                                 Глава 3

     Склон оказался довольно крутым. Артур и сам не понимал  -  падает  он
или бежит. Земля проваливалась вниз, и тяжелый пэтчер  дробно  намолачивал
синяки на плечах  и  шее.  Удивительно,  но  ноги  продолжали  всякий  раз
находить в темноте опору, позволяя телу рассекать воздух и уходить  дальше
и дальше - в незримую глубину оврага.  И  еще  стремительнее  -  сверху  и
отовсюду  накатывал  на  бегущего  человека   пронзительный,   разрывающий
барабанные перепонки вой...
     Достигнув далекого дна,  он  упал,  вжавшись  разгоряченной  щекой  в
глинистую, обжигающую холодом почву.  Неловко  ерзнул,  чтобы  высвободить
прижатую животом руку, и  снова  замер.  Тем  временем  пронзительный  вой
утерял тягучую высоту, перейдя в размеренный  жестяной  грохот.  Несколько
секунд Артур лицом и  грудью  чувствовал  близкое  содрогание  земли.  Она
лежала под ним, напряженная и необъятная, терпеливо снося  далекие  удары,
ощущая приникшего  к  ней  человека,  его  крохотное  тепло,  передающееся
огромному земному телу.
     Так же быстро, как и возник, устрашающий звук  снова  взлетел  ввысь,
улетая и растворяясь в ночной сырости. Обождав  немного,  Артур  стянул  с
себя  пулемет  и  тяжело  перевалился  на  спину.  Обратив  лицо  к  небу,
немедленно увяз взглядом в зависшей над ним черной перевернутой  пропасти.
Лишь несколько случайных звезд могло лицезреть его здесь -  распластанного
среди  многочисленных  земных   складок,   одновременно   вооруженного   и
беззащитного, бесконечно надеющегося и очень-очень одинокого...
     Только теперь Артур вдруг ясно осознал,  что  ушел  от  них,  перейдя
черту опасного круга,  оборвав  роковую  пуповину.  Отныне  он  становился
человеком штатским, - стало быть, человеком  СВОБОДНЫМ!  И  будь  проклята
армия с ее сумасшедшими полководцами, ее  арсеналом,  тысячу  и  один  раз
способным уничтожить землю и в принципе это уже сделавшим. Ибо,  не  выйди
из под контроля атом, возможно, и не было бы  столь  оглушительного  числа
заболеваний, не было бы мутантов с температурой тела в семьдесят  и  более
градусов,  не  было  бы  хроников  -  нынешних  существ  и  бывших  людей,
выпадающих из времени. Артур вяло вскинул к  черному  небу  руку,  стиснул
пальцы в кулак. Отныне мышцы, не скованные дисциплиной,  тоской  и  ленью,
принадлежали ему одному, а  главной  его  заботой  стал  он  сам!  Бункер,
растревоженный рой охраны, "адский  бронепоезд"  -  все  осталось  позади.
Ничто уже не в состоянии было помешать ему  двигаться  к  Воскресенску,  а
добравшись, влиться в суету горожан и зажить какой-то новой,  может  быть,
совершенно необыкновенной жизнью.
     Переходы от несвободы к свободе  столь  разительны,  что  даже  самое
обыденное может показаться замечательным. И все теперь было поправимо  для
Артура, во всем виделся свой особенный и жизнеутверждающий  смысл.  Теперь
он  знал,  что  чувствуют  удравшие  дезертиры,  знал,   каким   восторгом
проникаются те, кто подкопом или каким иным образом выбираются  из  тюрем.
Впрочем,  сейчас  и  тюрем-то,  наверное,  не  осталось.   Разве   что   в
каких-нибудь особенно крупных городах. Но ведь крупным городам и досталось
более всего. А если  так,  значит,  все.  То  есть,  все  вообще!..  Будем
считать, что Бункера нет и не было. Жаль только Сему. Вот  бы  порадовался
человек. Да еще того инженера-хроника, что помог ему выйти за ворота.  Вий
его, конечно, расстреляет. За последние  полгода  в  подземных  лабиринтах
было расстреляно и позднее сожжено в  печах  более  двухсот  "зараженных".
Полковник  считал,  что  это   лучший   способ   дезинфекции.   Лучший   и
единственный...
     Но хватит! Черт с ними со всеми. Каждый решает свою судьбу сам!..
     Выбравшись из оврага, Артур тронулся в  ночь,  держа  направление  на
юго-восток, где знал, рано или поздно встретятся дороги или что-то в  этом
роде. Время от времени он доставал именную  капсулу  и  подносил  к  самой
земле, напряженно следя за бегущими  в  окошечке  маленькими  цифрами.  Но
радиация была в пределах допустимого, газоанализатор  тоже  молчал.  Артур
шагал  быстрым  скользящим  шагом,  время  от   времени   задерживаясь   и
прислушиваясь к неясным ночным шорохам. Обострившийся в темноте слух то  и
дело обманывал, ловил неслышимое, выдавая самые чудовищные  интерпретации:
копошение насекомых в траве, трепет мышиных убегающих лапок и что-то вовсе
неузнаваемое...
     До Лесного озера он добрался не так  скоро,  как  ожидал.  Дистанция,
некогда пустяковая, теперь заставила его легкие с сердцем потрудиться  как
следует. Обильный пот выступил по всему телу, дважды  Артур  сбавлял  темп
ходьбы, давая возможность организму остыть и прийти в себя. Втягиваться  в
свободу  следовало  с  некоторой  постепенностью.  Безусловно   длительное
пребывание в Бункере выбило его из формы. Никакому  тренажерному  залу  не
сравниться с вольными далями, и гаревая дорожка - это не узловатая  тропка
лесов. Оттого и гоняют морпехов  по  береговому  песку  -  почве  наиболее
тяжелой для любого бегуна. Земля - это земля, и  никаким  суперсовременным
космостанциям с акваполисами не сравниться с естественным и привычным. Как
и любые медикаментозные средства, они - всего-навсего суррогаты.
     Так или иначе, но до озера Артур все же добрался, хотя  запросто  мог
пройти и мимо. Слишком давно не бродил он по здешним местам,  и  память  -
это разбухающее от календарных единиц  тесто  -  успела  многое  затянуть,
сокрыть и упрятать. Пожалуй, даже чересчур многое...
     Спустившись с обрыва на песчаную полоску берега и  чуть  поразмыслив,
Артур присел на корточки и хрустко раздвинул сошники пулемета. Кинув  взор
на сонные парящие  воды,  быстро  разделся  и  с  наслаждением  ступил  на
прохладный кусачий песок голыми пятками. К черту сапоги!  К  черту  вообще
всяческое обмундирование! Он стал  вольным  человеком,  и  вольная  стихия
принимала его в себя.
     Войдя по грудь в теплую кисельную воду, он толкнулся от дремлющего  в
илистой прохладе  дна  и  медленно  поплыл.  Вода  бурлила  за  спиной,  и
пузырящийся след тянулся неровным шлейфом, убегая в молочный туман. Он  не
боялся потерять берег: озеро было небольшим - в этакий средний стадиончик.
Где-то на его поверхности  покачивались  кувшинки,  а  покатые,  усыпанные
хвоей берега были тесно  усажены  чумазыми,  истекающими  смолой  соснами.
Помнится, в  прежние  времена  здесь  сновала  пропасть  белок.  Еще  были
трясогузки, дятлы...
     Ему вдруг страшно захотелось прогуляться вокруг озера. По  песку,  по
шершавой от шишек траве и  обязательно  днем,  чтобы  таять  под  масляным
солнцем, купаясь глазами в лесной зелени, грудью встречая всполошенных его
приближением кузнечиков. Сколько  он  мечтал  о  подобном!  В  казарменной
темноте, среди храпа и сонного бормотания...
     Отплыв достаточно далеко, Артур перевернулся на спину и  расслабленно
раскинул руки. Он еще двигался  по  инерции  вперед,  толкая  перед  собой
легкий бурун воды, но чувства  его  уже  слились  со  спокойствием  озера,
растворились в его баюкающей колыбели. А ведь этого могло и  не  быть.  Из
Бункера убегали немногие. Выбирались или  вместе  с  сумасшедшим  поездом,
прицепившись к днищу магнитными присосками, либо через катакомбы, выход из
которых по слухам выводил в лес, находящийся за пределами  периметра.  Это
казалось самым простым, но отчего-то мало у кого получалось.  В  катакомбы
высылались отряды добровольцев-охотников,  и  таковые  всегда  находились.
Отцепиться же на полном ходу от мчащегося броневого чудовища было делом не
то чтобы невозможным, но  чрезвычайно  рискованным.  Пятивагонный  монстр,
оснащенный  пулеметами  и  автоматическими  пушками,  бегал  по  периметру
Бункера со скоростью в сто и более километров в час. Дважды  в  подземелье
приволакивали изувеченные тела дезертиров.  Этот  последний  путь  бегства
полковник  даже  особенно  поощрял.  В  бронированное  чудо  на   колесах,
выбирающееся из подземного депо раз или два в  неделю,  он  был  фанатично
влюблен.  Снаряды  и  пули  железнодорожной  артиллерии  сопровождали  его
сердечный привет миру, что все еще жил  наверху,  невзирая  на  бомбы,  на
бесчинствующие болезни, на десятки прочих сопутствующих цивилизации благ.
     Артур выбрался из Бункера иначе - через центральный  колпак,  миновав
люк,  предназначенный  для  разведчиков.  Его   выпустил   инженер-хроник,
человек, о котором Артур не знал практически ничего, кроме того,  что  тот
безнадежно болен. Инженер тоже ничего не знал об Артуре. Но тех нескольких
мимолетных встреч, что  имели  место  под  землей,  хватило  обоим,  чтобы
проникнуться в отношении  друг  друга  совершенно  необъяснимым  доверием.
Такое тоже бывает в  жизни.  Симпатия  с  первого  взгляда,  по  дуновению
некоего божественного тепла. Встретиться однажды с незнакомцем  глазами  и
все вдруг о нем понять. Не узнать, а именно  понять!  И  про  расстрельную
болезнь инженера Артур тоже понял.  Более  того,  ему  показалось,  что  и
инженер это сразу почувствовал. И так тоже иногда бывает: он знает, что ты
знаешь, что он знает - и так далее... Однако при этом  инженер  ничуть  не
обеспокоился. Они  словно  стали  своими  людьми,  а  свой  своего  всегда
прикроет. Вне всякой логики.  И  потому,  когда  Артур  пришел  к  нему  с
неожиданной просьбой, инженер, имени которого Артур так  и  не  удосужился
узнать (а теперь и никогда не  узнает),  не  колебался  ни  минуты.  Артур
получил схему главного шлюза и точное время готовности. Инженер не  подвел
его. Более того, он его спас.
     Все... Теперь действительно все. Лежа на воде, Артур  дышал  ровно  и
размеренно.  Тихое  блаженство  поселилось  в  груди.  Он   смаковал   его
неторопливо, с ленцой, позволительной только тем, кто никуда не торопится.
Он был штатским человеком. То есть, вполне возможно, что он был им всегда.
Был, но не догадывался. А теперь вдруг осознал  и  проникся.  Будто  и  не
существовало последних лет вовсе.  А  был  этакий  провал  в  памяти,  сон
длительностью в три  года.  Бред,  галлюцинации...  С  закрытыми  глазами,
кстати, в это легко верилось, и мысли уносились в прошлое - туда, где  жил
его старенький смешливый дед, жили друзья, жила Елена...  В  казарме,  ему
казалось временами, что он действительно  начинает  забывать  их.  Отчасти
это, наверное, и спасало. Он нуждался в неком забвении. Хотя бы для  того,
чтобы жить, не расклеиваясь, не превращаясь в слезливую  размазню.  Только
память - вещь неподвластная, - проходило  время,  и  внутренняя  кинолента
неожиданно начинала прокручиваться в обратном направлении. Включался некий
режим реверса, и только теперь он в полной мере осознал  всю  тщету  былых
попыток что-либо забыть и вычеркнуть. Оказалось, что он помнит все, и если
в Бункере  ему  удавалось  себя  сдерживать,  то  сейчас  в  груди  сладко
засаднило и даже в глазах  затеплело  чем-то  жгучим,  заставляющим  часто
моргать.
     Бежать!.. Выбраться на берег и бежать со всех ног, не останавливаясь,
до самого города. Потому что безумно хотелось увидеть их, застать живыми и
невредимыми.
     Их... Странно, но даже в эти минуты он продолжал говорить  "они",  "о
них", точно боялся чего-то,  подставляя  под  свое  суеверие  расплывчатую
множественность. Страшно было отделить Елену от деда, а  деда  от  Вадима,
его первого школьного друга и  первого  собрата  по  спорам  и  обморочным
попойкам. Они представлялись ему единой мозаикой прошлого. Артур не  хотел
бы лишиться ни единого стеклышка. Возможно, этим самым он походил  немного
на Сему. Тот превратил фото знакомой чуть ли не в икону. Такое случается с
людьми, оказавшимися в заточении. Потеряв все, человек начинает  метаться,
подобием  паука  скороспело  оплетая  пустоту  зыбкими  воспоминаниями.  И
главным материалом, из которого вытягивается спасительная нить, становится
призрак любви. Артур пытался припомнить всех, кого любил и кто  любил  его
самого. Эта искренность проявленного к нему тепла - пусть давнего,  но  не
забытого,  становилась  почвой  для  нынешнего  его  фундамента.   Причал,
плавучая цитадель. По счастью и в отличие от многих он не барахтался среди
холодных волн. Ему было о чем вспомнить, а значит, и было чем  жить.  Один

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг