Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Перед машиной, вплотную к капоту, стоял Юродивый, вскинув над головой
руку.  Смотрел через  лобовое стекло прямо  в  глаза  Полуэктову,  и  тот,
пытаясь  укрыться от  них,  уползал  в  дальний угол  сиденья,  до  отказа
вжимался в мягкую обивку.  Но укрыться было невозможно -  неистовый взгляд
горящих глаз проникал в самое нутро и лишал воли, отшибая разум.
     Юродивый подался вперед,  вытягиваясь длинным туловищем над  капотом,
но руки не опускал,  и она,  вздернутая вверх,  казалось, вот-вот упадет и
прихлопнет широкой ладонью, а в ней Полуэктова и шофера, расплющит - такая
в ней чудилась сила.
     Полуэктов зажмурился,  но  тут  же  вздернулся от  голоса Юродивого и
распахнул глаза.
     - Ты! Слушай! Сказано так! Фарисей слепой! Очисти прежде внутренность
чащи  и  блюда,  чтобы чиста была  и  внешность их.  Горе вам,  книжники и
фарисеи,  лицемеры,  что уподобляетесь окрашенным гробам,  которые снаружи
кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и
вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и
беззакония! Запомни!
     Каждое слово,  сказанное Юродивым, гремело в машине, словно усиленное
в десятки раз. Полуэктов вздрогнул, хотел шевельнуться, чтобы освободиться
от  тяжести,  но  тело ему не  подчинилось.  Он продолжал сидеть обмякший,
скукоженный, не в силах даже двинуть пальцем.
     Юродивый медленно опустил руку, отшагнул в сторону, освобождая машине
дорогу.
     И растворился, будто его не было.


                                    10

     В  своем  кабинете Полуэктов мало-помалу  пришел в  себя.  Отдышался,
утихомирил дрожащие руки,  и лишь после этого вернулась к нему способность
о  чем-то  думать.  "Наваждение,  гипноз... -  думал он... -  Меня  словно
парализовало. И слова... Почему от них такой страх?"
     Страх  не  проходил и  сейчас,  в  ушах  еще  звучал голос Юродивого.
Пытаясь  избавиться от  страха  и  от  голоса,  Полуэктов включил  музыку,
подошел к  окну и  раздернул легкие занавески.  Мокрый и серый город лежал
перед ним. На левом берегу реки высились частоколом трубы, густо дымили, и
грязный полог набухал,  ниже опускаясь к  земле.  Сыпала морось,  и стекла
снаружи плакали. Мутно, сыро, тоскливо...
     В дверях замаячил помощник Суханов, но Полуэктов махнул рукой - уйди.
Тот  бесшумно вышел.  Полуэктов снова  остался один  на  один  с  городом,
который отсюда,  с высоты шестого этажа муниципального совета, виделся как
на ладони.  Тусклый, невзрачный, похожий на погоду, какая в нем правила. И
город,  и  погода,  и  недавнее  посещение лишенческого лагеря,  а  больше
всего -  внезапное появление Юродивого перед машиной, его гремящие слова -
все,  все, что окружало, представилось Полуэктову таким мерзким, что он не
удержался и  плюнул себе под ноги,  прямо на ковер.  Была бы возможность -
плюнул бы на весь город и  на всю землю,  по которой ходил.  Мама когда-то
так и  сделала.  Мама...  А ведь права оказалась,  права.  Полуэктов ближе
придвинулся к окну,  отыскал в мутной дымке плоскую крышу железнодорожного
вокзала.  Там,  на первом пути, стоял тогда поезд. Сколько прошло времени?
Полуэктову было  лет  шесть,  не  больше.  И  он  еще  не  осознавал,  что
происходит с  ним и  куда они уезжают с  матерью и почему отец остается на
перроне и  не заходит в вагон.  Отец плакал,  мать же оставалась суровой и
неприступной.  Она  подождала,  когда носильщики занесут чемоданы в  купе,
затолкнула в  тамбур сына,  поднялась на подножку и  неожиданно обернулась
назад.  Ни  до,  ни после Полуэктов не видел на ее лице столько ненависти.
Она нагнулась и  плюнула на  перрон,  на  то  самое место,  где только что
стояла,  плюнула с такой силой и таким большим сгустком слюны, что белесые
брызги отлетели отцу под ноги.
     Отец оставался,  не решаясь порвать с  этой землей,  а  мать уезжала.
Навсегда.
     - Ни я,  ни сын -  ни ногой на эту вонючую землю!  Ни ногой! Будь она
проклята вместе со своими идиотами!
     Как сейчас Полуэктов понимал мать!  "Ни я,  ни сын..." А вот тут мать
ошиблась. Сын по доброй своей воле снова оказался на этой земле, чтоб ей и
всем ее жителям...
     "Стоп-стоп-стоп... -  одернул себя Полуэктов. - Спокойно, не мальчик.
Спокойно, спокойно... И за работу".
     Он  скинул  пиджак,  закатал рукава  рубашки и  сел  на  свое  место,
готовясь к долгому дню. Выключил музыку и позвал Суханова. Тот вошел сразу
же,  словно стоял,  дожидаясь,  за  дверью.  Гладенькая прическа,  волосок
прилизан к волоску, губы поджаты, глаза ничего не выражают, кроме одного -
спокойной готовности ответить на  любой  вопрос.  В  руках  Суханов держал
папку.
     Невозмутимый вид  помощника успокоил Полуэктова.  Все  идет так,  как
надо,  своим  чередом.  Даже  если  разверзнется небо  и  посыпятся камни.
Суханов все равно явится для доклада и  на  костюме его не будет ни единой
складки,  ни соринки, ни пылинки, а на черных, до блеска надраенных туфлях
все так же будет отражаться люстра.
     - Так,  что день прошедший нам предложил?  Только главное.  Остальное
прочитаю сам.
     Суханов раскрыл папку, помедлил, видимо, выбирая, с чего начать.
     - Ну? - поторопил его Полуэктов.
     - Вчера  ночью  из  публичного  дома  сбежала  проститутка.  Кличка -
Руська.   Стаж  пять  лет.   Имеет  долг  перед  хозяйкой  дома,  накануне
обследована  медкомиссией,  признана  больной  и  помещена  в  медицинскую
комнату. Местонахождение неизвестно.
     - Суха-а-нов,  я  вас не  узнаю.  Что,  самое важное в  городе -  это
исчезновение проститутки?
     Суханов замолчал,  плотнее поджал тонкие губы.  Полуэктов хорошо знал
своего помощника и поэтому отрывисто скомандовал:
     - Договаривай!
     - Видите ли...
     - Договаривай! Ясно и четко!
     - Видите ли,  она сбежала не  сама.  Ей помогли.  Служителя заведения
обнаружили избитым и связанным.  Сделал это Павел Емелин. Уроженец деревни
Березовка, двадцати четырех лет, профессионал. Стаж с двадцати лет. Вот. -
Суханов достал из  папки  фотографию,  положил ее  на  стол  и,  отойдя на
прежнее место, договорил главное: - Емелин - охранник вашей жены.
     Широкоскулый,  чуть  узкоглазый парень смотрел с  фотографии прямо на
Полуэктова.  Взгляд  настороженный,  исподлобья,  какой  бывает у  зверей,
посаженных в клетку.  "Ты знаешь,  я без ума от этого мальчика, - сразу же
зазвучал в памяти голос Лели. - В нем есть что-то первобытное, такое вот -
э-эх!"  Она растопыривала тонкие пальцы с  накрашенными ноготками и делала
вид,  что хочет кого-то задушить.  Глядя на жену, Полуэктов покатывался со
смеху.  Сейчас не до смеху.  Слишком уж многое знает парень.  Знает такое,
что никому не должно быть известным. Ч-черт! Полуэктов постучал пальцем по
фотографии, по лбу бывшего охранника. Жаль, конечно, Павел Емелин, жаль...
     - Суханов, даю не больше суток. Он должен исчезнуть. Что еще?
     - Со вчерашнего дня в городе появился странный человек.  Ходит босой,
в одной рубахе, на шее железная цепь и крест. Подходит к людям, произносит
евангельские тексты.  Задержать не  удается,  на  людей  тут  же  нападает
обморочное состояние.
     - Это мне уже знакомо.
     - Не понял, - насторожился Суханов.
     - Только что  он  появлялся перед  моей  машиной,  произнес,  как  вы
изволили сказать, евангельский текст и исчез. Ладно, остальное давай сюда.
Свободен. Подожди, не могу вспомнить - чего там с церковью?
     - Проповедь отца Иоанна.
     - А, да, да! Текст, лучше магнитофонную запись. Сейчас же.
     Суханов вышел, неслышно ступая черными туфлями по ковру. Он все делал
без единого звука,  и  Полуэктов всегда удивлялся этой способностью своего
помощника,  который напоминал в иные минуты исполнительного робота.  А при
чем здесь Суханов?  Черт!  Никак не удается привести себя в порядок. Разве
об этом нужно сейчас думать?
     Полуэктов раскрыл  папку,  полистал ослепительно белые  листы  мягкой
бумаги,  но  читать суточную информацию не  стал.  Ему  и  устных новостей
хватало за  глаза.  Охранник,  охранник...  Емелин  выполнял поручения,  о
которых не  знала даже Леля.  А  вот кто о  них может узнать завтра?  Одни
вопросы и все без ответа.
     Он глянул в окно.  Там,  за окном,  лежал внизу серый город;  и в нем
начинала скапливаться и  бродить неведомая пока  сила.  Полуэктов чуял ее,
она на него давила.  И еще он догадывался,  смутно пока и неясно,  что все
случившееся исходит  от  этой  силы:  побегушники из  лишенческого лагеря,
исчезновение охранника и проститутки, пугающие речи Юродивого... Все между
собой каким-то образом связано.
     "Надо звонить Бергову.  Хотя он сам,  наверное, знает лучше меня. Все
равно надо звонить,  прямо сейчас".  При мысли о Бергове он сразу подтянул
живот -  привычка вошла в  кровь,  избавиться от  нее было уже невозможно.
Полуэктов не боялся Бергова,  чувство, которое он испытывал к нему, нельзя
назвать страхом. Скорее так - благоговение. Лишь для непосвященных являлся
Бергов  владельцем  нескольких магазинов  и  ресторана  "Свобода",  а  для
посвященных,  в  том  числе и  для  Полуэктова,  это  была вершина,  такая
вершина, макушки которой никогда не видно, потому что скрыта она облаками.
Туда, на макушку, Полуэктов доступа не имел.
     В дверях появился Суханов и доложил:
     - Я поставил кассету.  Можете включать.  Проповедь записана вчера,  а
произносит он ее каждую неделю. Текст примерно один и тот же.
     Полуэктов помедлил,  набираясь решимости,  и боязливо включил запись.
Еще не зная, что он услышит, сразу насторожился и, ни капли не сомневаясь,
уверился,  что проповедь примыкает к неизвестной ему силе,  которая бродит
где-то в глубине города.
     Сухой  протяжный шорох  послышался из  динамика.  В  шорох вплетались
вздохи,  кашель,  шарканье ног,  вдруг они  разом исчезли,  оборвались,  и
сильный, чистый голос воззвал: "Братие и сестры!"
     Полуэктов выскочил из-за стола и подбежал, сам не зная зачем, к окну.
Смотрел на город,  на серые крыши,  на частокол труб,  исходящих дымом,  а
позади,  за спиной, властвовал в кабинете голос отца Иоанна. Стоять спиной
было удобней,  потому что  повернуться лицом к  динамику,  встречь голосу,
Полуэктов боялся.
     - Братие и  сестры! -  взывал отец Иоанн. -  Не приходили еще на нашу
землю  столь  тяжкие времена,  какие наступили сегодня.  Не  голодом и  не
войной  страшны  они,  а  коварством и  ложью.  Сатана  принял  ангельское
обличие, нарядился в белые фальшивые одежды и смущает, ворует христианские
души.  Запутались многие,  не в  силах отличить истину от козней лукавого.
Велико испытание,  когда уста говорящего помазаны медом,  а  в зеве скрыто
ядовитое жало.  Но самое страшное, когда уверится человек, что поклоняется
истине Божией,  а  на самом деле поклоняется он замыслам сатанинским.  Так
чем же оборониться,  что взять за светоч, чтобы не заблудиться в потемках,
сохранить душу свою в чистоте и твердости?  Надо любить!  Любить так,  как
любил Христос.  Надо отыскать силы, чтобы отречься от себя самого во благо
ближнего,  пойти,  к  нему и  обнадежить,  даже если он сам потерял в себя
веру.  Надо опуститься в  жизненные трущобы ко всем отверженным и лишенным
надежды, протянуть им руку и спасти. Тяжкая эта любовь, непосильная, почти
невозможно любить  так,  забывая себя,  но  только такая  любовь разделяет
истину от лукавства,  в  какие бы одежды оно не рядилось,  только в  такой
любви можно найти спасение.  Будем молиться,  чтобы укрепились мы  в  ней,
чтобы помогла она всем нам вместе и  каждому в  отдельности.  Такая любовь
неподдельна.  Можно  нарядиться в  любые  одежды,  можно  слова  выучить и
обмануть словами,  но вот любовью истинной никогда не овладеешь с  хитрыми
помыслами, если нет к ней зова в душе..."
     Полуэктов  вздрагивал  и  не  оборачивался.   Едва  дождался,   когда
закончится проповедь и пусто зашипит динамик.  Пол,  пошатываясь,  уплывал
из-под  ног.  Не-е-ет,  это  страшней Юродивого и  грозит...  сразу  и  не
скажешь, не прикинешь мысленно всю угрозу.
     "Надо звонить Бергову. Срочно". Он кинулся к телефону.
     Но Бергов его опередил - позвонил сам.
     - Знаешь,  что происходит на лесобирже?  Плохо,  что не знаешь. Очень
плохо! Едем туда. Ждать буду на мосту. Быстро!
     По  спине  Полуэктова рассыпались студеные мурашки.  Он  хорошо  знал
Бергова и  редко  слышал,  чтобы  тот  повышал голос.  Сейчас Бергов почти
кричал: "Быстро!" Дело, видимо, нешуточное, если железное спокойствие дает
сбои.
     - Суханов! Что на лесобирже? Почему я не знаю?
     Помощник неслышно подошел к  столу,  ловко  раскрыл папку и  протянул
белый лист с  ровными строчками машинописи.  Читал Полуэктов уже на  ходу,
спускаясь  к  машине.   "На  лесобирже  наблюдаются  среди  твердозаданцев
недовольство и  усиленное  брожение,  суть  которых:  а)  нежелание носить
оранжевые рабочие куртки; б) требование самостоятельно приезжать и уезжать
с работы; в) отмена пропусков, а также..." Дочитывать не стал, смял лист и
сунул в карман плаща.


                                    11

     На лесобирже пылали костры.
     Они взметывались в самых разных местах, там и тут, но в беспорядочном
разнобое виделся особый смысл:  огонь приплясывал рядом со штабелями теса,
пиленого бруса и цельного кедра, уже уложенного в вагоны и приготовленного
к  отправке.  Дунь ветерок покрепче,  вытяни до штабелей и  вагонов жаркие
языки -  десятки гектаров лесобиржи взорвутся,  как  порох,  вздыбятся над
землей испепеляющим столбом.
     Вот уж воистину - с огнем играли.
     У костров,  подкидывая в них палки,  щепу и доски, суетились и шумели
твердозаданцы. Большая толпа, смахивающая на гудящий пчелиный рой, сбилась
у центрального въезда. Здесь твердозаданцы поснимали робы, скидали их, как
попало,  и большая,  как конус,  оранжевая гора поднялась посреди грязной,
разбитой  дороги.  Крутился  с  канистрой маленький,  вертлявый мужичок  и
поливал робы бензином.  Опустошив канистру,  он лихо размахнулся и запулил
ее  в  сторону.  Прошлепал ладонями,  как  в  пляске,  по  своим карманам,
отыскивая спички,  и  не  нашел.  Ему  тут  же  протянули с  разных сторон
несколько коробков.  Бензин глухо  пыхнул,  над  робами заклубился дым,  и
скоро  далеко  вокруг завоняло паленым.  Мужичок подпрыгивал,  притопывал,
что-то кричал, широко разевая рот.
     Хозяин лесобиржи, грузный старик Трепович, онемело глядел на все, что
творилось,  и плакал. Обвислые щеки тряслись, с верхней губы капали слезы.
Увидев  машины  и  вышедших  из  них  Бергова  и  Полуэктова,  увидев  два
микроавтобуса с санитарами, Трепович всхлипнул громче, совсем уж по-бабьи,
с подвывом,  и мелкой, старческой трусцой побежал навстречу. Полы дорогого
пальто распахивались,  с них мелко сыпались опилки,  так густо,  словно из
самого хозяина.  Он подбежал к Бергову, раскрыл рот, желая что-то сказать,
но выдавить из себя не смог ни слова - голос заклинило.
     Бергов дернул головой, и к нему тут же подскочил санитар.
     - Вытри его и дай чего-нибудь понюхать. Приведи в чувство.
     Санитар заботливо,  как  отца родного,  обнял Треповича,  повел его к
микроавтобусу.  Тот  покорно перебирал заплетающимися ногами,  а  сам  все
изворачивал шею, оглядывался на Бергова. В глазах светилась мольба. Бергов
же стоял неподвижно,  молча,  и смотрел, не отрываясь, на пылающие костры.
Будто не  чуял опасности,  будто не  понимал,  что для пожара хватит одной
искры.  А они взлетали и разлетались далеко,  густо,  грозя в любую минуту
родить сплошной огонь по всей лесобирже.
     Твердозаданцы взметывали костры все выше, подживляли их новым и новым
топливом.  Кричали громче, и до Полуэктова с Берговым доносились отдельные
слова:
     - Не хотим! Сымай! Надоело!
     И еще - злой мат.
     Иные  перебегали  от  костра  к  костру,  присоединялись  к  толпе  у
центрального въезда,  которая  разбухала  на  глазах.  Вертлявый  мужичок,
только что суетившийся с  канистрой,  притащил длинную жердь и  тыкал ей в
костер,  шевеля горящие робы.  Жар ему пыхал в лицо, мужичок бросал жердь,
пригоршнями цапал грязный снег,  елозил им по узенькому, сморщенному лицу.
Фыркал,  отплевываясь,  и снова хватался за жердь.  Было в мужичке,  в его
дерганной суетливости,  неистовое желание -  сжечь,  скорей, прямо сейчас,
дотла.
     Полуэктов,  наблюдая за  мужичком,  тревожился все сильнее.  Молчание
Бергова его уже пугало.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг