Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
прижилась.
     Мы как будто сговорились с  ним не вспоминать о девушке вслух.  Но по
тому, как Скориков вдруг умолкал или отвечал невпопад, ясно было, что тоже
думал о  ней.  Я  видел ее  теперь на  фоне этого леса,  такого ласкового,
светлого издали...
     - Что с тобой?
     Я не ответил. У крыльца дома - опять она, такая, какой я увидел ее на
чердаке.  Снова точно приступ, дрожь, туман в глазах... глухой неожиданный
вскрик.  Ах,  какая  горячая у  нас  кровь,  кровь  славян,  диких финнов,
сарматов!  Я  пошатнулся.  Как тогда,  в  Михайловке,  в  школе,  где были
заложники...
     Скориков тормошил меня, успокаивал. Я оттолкнул его:
     - Иди, иди!
     И он действительно исчез куда-то, потом вернулся с газетой в руке.
     - Вот,  под крыльцом нашел,  на,  почитай. - И он протянул мне четыре
пожелтевшие надорванные страницы.
     Это были "Известия". Я прочел дату: вторник, 12 апреля 1932 года.
     - Сегодня тоже вторник, - сказал он.
     - Разве?  -  спросил я. - Значит, вторник... Смотри-ка, здесь пишут о
результатах выборов в  Германии.  "Во  втором  туре  президентских выборов
правительственный блок добился своей цели -  Гинденбург оказался избранным
абсолютным большинством голосов".
     - Про Гитлера что?
     - Вот... Гитлер собрал почти на шесть миллионов голосов меньше.
     - Еще что там о выборах писали?..
     - Есть  сообщение  "Роте  фане".  Гитлеровцы распространяли подложные
листовки за подписью компартии.
     - Знакомый почерк.  Все средства хороши... Ладно, ты читай, а я пойду
Устюжанина и Воронько позову.
     Я  развернул пожелтевшие страницы,  чтобы окунуться в  день вчерашний
или, быть может, забыться?.. Чем жила планета в 1932-м?
     "Налицо много  признаков,  -  пишет  американский журнал "Чайна уикли
ревью",  - что САСШ могут в недалеком будущем признать Советскую Россию...
В  период  мирового  кризиса,  когда  окончательно доказана  невозможность
заставить платить Германию,  так  же  ясно,  что  будет безнадежной всякая
попытка   заставить  Советское  правительство  признать  старые   долги...
Обстановка значительно изменилась с тех пор, как государственный секретарь
Юз  отверг  советское  предположение,   что  признание  облегчит  торговые
сношения между  двумя  странами,  заявив,  что  "Россия  является огромной
экономической  пустотой".  Выгоды  от  торгового  договора  между  САСШ  и
Советской Россией будут бесспорны.
     ...Европейская концессия,  европейский вексель,  европейский кредит -
могучие взрывчатые материалы,  которые надежнее интервенции и скорее,  чем
последняя,  уничтожат  власть  коммунистических  утопистов.  Декламацию  о
священных  принципах  христианской  цивилизации  надо   оставить  попам  и
истерическим бабам  европейских политических салонов.  "Торгуем  же  мы  с
каннибалами",  -  бросает Ллойд Джордж свою крылатую,  облетевшую весь мир
фразу"...
     И рядом вдруг вспыхнули несколько строк:
     "Ленинград. 11  апреля.  Состоялся  первый  рейс советского дирижабля
УК-1.  После пробы моторов стартовая команда отпускает корабль.  Ровно в 7
часов дирижабль УК-1,  плавно набирая высоту,  летит к Московским воротам,
поворачивает на Бадаевские склады,  в Литовку, к Витебской железной дороге
и,  обогнув  Волково поле,  берет курс на Салюзи.  В 7 часов 58 минут УК-1
благополучно спустился в Салюзи..."
     О,  я  вспомнил.  Об  этом  полете  писала  моя  двоюродная сестра из
Ленинграда,  а еще я слушал радио. Тогда мне шел девятый год. Было это как
будто совсем недавно.  Я  отложил газету и  с  минуту сидел на  деревянной
лавке,  но тревожащие видения начали овладевать мной,  и  я  заставил себя
вернуться к пожелтевшим листам.
     "Алюминьстрой.  11  апреля,  РОСТА.  Вступает в  строй первый в  СССР
алюминиевый комбинат. Началась загрузка склада бокситов".
     "Шанхай.  10 апреля.  ТАСС. Агентство Гоминь сообщает из Ханькоу, что
после отъезда комиссии Лиги наций японские военные суда снова возвращаются
в Ханькоу".
     Строчки смешались,  я закрыл глаза.  По неосознанной ассоциации опять
вспомнилась Наденька.  Из моего детства.  Как будто воочию увидел я дорогу
на  Войново.  Полыхнул закат,  и  пламя его угасло.  Над изломанной линией
сосновых вершин  поднялся давний послезакатный свет.  Небо  стало  глубже,
вынырнули звезды.  Я видел сейчас ясный теплый вечер, тот самый вечер... Я
улавливал,  казалось,  тепло,  исходившее  от  нагретых  солнцем  стволов.
Усилием  воли  я  вернул  несколько  странно-волшебных минут  под  кронами
деревьев,  на  песчаном откосе у  ее  дома.  Чудились призрачно-неуловимый
шелест кожанов,  затаенно тревожный крик птицы, белые летучие огни парящих
над крапивой мотыльков.  И падучая звезда прочерчивала небо.  И росчерк ее
казался мне  теперь исполненным тайного смысла:  он  перечеркивал многое в
моей жизни, той, старой жизни.


                                  * * *

     Стемнело. Скориков скомандовал:
     - Идем к просеке!
     Шли быстро,  почти не таясь,  теперь каждая минута работала на врага.
Лес  был пустынен.  Одинокие вечерние птицы хлопали крыльями,  потрескивал
валежник под нашими кирзачами,  прорезались звезды над нашими головами,  и
мне казалось, что девушка на чердаке приснилась, да и весь минувший долгий
день - тоже.
     За  узкой луговиной с  лесным ручьем -  перелесок,  за ним -  поляна.
Взошла луна,  и в ее матовом свете молча разглядывали мы стволы минометов,
немецких солдат подле них,  часовых поодаль.  Молча двинулись назад. Когда
вернулись к  дому,  Устюжанин передал по  рации кодом все,  что  следовало
передать. А нам пришел приказ: возвращаться!


                             В ОГНЕВОЙ ВЗВОД

     В  огневых взводах не хватало людей,  и  вскоре капитан снова отрядил
меня  в  орудийный расчет Поливанова.  В  глубине души  я  был  рад  этому
решению.  Разведка,  конечно,  дело нужное,  но  мне хотелось видеть врага
через прицел орудия. Да и скучал я по своему расчету - сам себе удивлялся,
когда это я успел привязаться к этим ребятам.
     - Расскажи  что-нибудь!   -  потребовал  Леша  Пчелкин,  когда  выпал
свободный час.
     - О  чем тебе рассказать?  О  том,  что ближе к нам,  или о том,  что
дальше?
     Он смотрел на меня так, словно чуял подвох, и, удостоверившись, что я
настроен серьезно, сказал:
     - Расскажи о том, что дальше.
     Я  молчал с  минуту,  мысленно пробегая страницы книг  с  обгоревшими
переплетами.  Они мелькали передо мной как наяву,  словно я  снова попал в
библиотеку.  И  вдруг одна  из  страниц застывала неподвижно,  и  я  снова
прочитывал ее,  теперь  уже  вслух.  Останавливался и  спрашивал Пчелкина,
знает он это или нет.  А он, конечно, никогда не видел такой библиотеки, и
ему не приходилось читать обгоревших книг той первой военной зимой...
     - Хочешь, расскажу, как ирокезы строили небоскребы и мосты?
     - Расскажи... А кто эти... ирокезы?
     - Индейцы, краснокожие, слыхал?
     - Слыхал. Ну и как они строили?
     - Есть небоскреб в Америке,  больше ста этажей. Так вот, они работали
без спасательных поясов.
     - И не страшно?
     - Не боятся они высоты. Они половину всех мостов там построили.
     - В Америке?
     - На северо-востоке.  Они живут у  Великих озер...  Я читал,  как они
карабкались по  железному каркасу,  зажав щипцами раскаленные заклепки.  А
каждая заклепка в килограмм.
     - И много их там, ирокезов?
     - Сейчас мало осталось. Купера не читал?.. Их истребили.
     - Жаль, хорошие летчики были бы.
     - Летчики из них получились бы что надо.
     Я задремал, закончив нехитрый рассказ, но Пчелкин растормошил меня, и
я  рассказал  ему  с  серьезным  видом  об  автомобиле с  помятым  взрывом
радиатором, который после второй бомбежки выправился совершенно.
     - Да  ну?   -  тихо  удивился  Пчелкин.  -  Сочиняешь!  Расскажи  еще
что-нибудь. Только правду.
     Я рассказал ему о термитах,  которые выращивают грибы. Они вспахивают
и  боронуют свой огород лапками,  удобряют его  остатками растений.  Когда
почва готова, термиты сажают через правильные промежутки кусочки грибницы.
     - Как люди, - заметил Леша.
     - А  есть  муравьи-портные.  Для  постройки гнезд они  сшивают листья
деревьев.
     - Хорошо живется разной твари...  - задумчиво пробормотал подсевший к
нам Поливанов.


                                  * * *

     За нашими  плечами  -  бои  и тяжелые,  долгие переходы,  но бодрость
Пчелкина,  какое-то душевное его здоровье  удивляли...  Поздно  вечером  я
видел  его у речки.  Он вел в поводу коня.  Медленно,  как-то смиренно вел
его, и красно-чалый конь шел за ним уступчиво, бережно переступая усталыми
ногами,  опустив голову.  Повод ни разу не натянулся, конь осторожно нюхал
воду,  но не ступал в нее, ждал... Они вместе вошли в реку, и темные струи
раздались  перед  конским  крупом и ленивой,  невысокой волной набежали на
берег - от нее шелохнулись тростники в заводи.
     Они поплыли на тот берег.  Пчелкин нырнул,  а конь обеспокоенно косил
глазом.  Но  тотчас успокоился,  как  только показалась над  водой  голова
Пчелкина и он снова заработал руками.  Они вышли на другой берег,  и вдруг
все переменилось:  они побежали по берегу -  сначала человек, за ним конь.
Послышались ржание, звонкое, веселое ржание коня, глухие удары его копыт и
снова тихое,  протяжное ржание... А человек крикнул что-то веселое, что-то
похожее на "огой!" или "оэй!". И конь припустил так, что далеко оставил за
собой человека,  и,  поняв оплошность, остановился и стоял, повернув назад
голову.  Человек приблизился к нему,  и они снова побежали,  но теперь они
были связаны поводом,  и конь бежал впереди, как будто это он вел человека
в поводу...
     - Гей! Гей! - кричал человек и бежал вслед за ним; оба промелькнули в
прибрежных кустах; красно-чалый конь был похож на быструю тень. И человек,
светлое продолговатое пятно,  летел за ним так быстро, так резво перебирал
ногами,  что  я  не  успевал ловить мелькание странной группы в  темневшей
ночной зелени...
     - Оэй! - донеслось до меня издалека.
     - И-и-и!  -  задрожал воздух от ржания.  Оно было пронзительным и еще
более веселым, чем когда конь увидел другой берег.
     Они  ушли дальше от  берега,  так что я  теперь не  видел их.  Только
слышал человеческий крик: "Оэй!", конь отзывался: "И-и-и!"


                                  * * *

     Фонарь "летучая мышь"  на  железном крюке,  густые тени,  яркое пятно
света  над  картой,  бинокль,  планшет на  столе,  охапка зеленых веток  в
ведерке на  полу.  За  столом -  замполит батареи лейтенант Иван Драгулов,
бойцы сидят на низких, наспех сколоченных нарах. Идет разговор.
     - А что пишут в газетах? - раздается заинтересованный голос.
     - Да вот пишут,  что Гитлер малость напутал, объявил, что под Орлом и
Белгородом не немцы первыми перешли в наступление, а Красная Армия.
     - Хитрит, бандюга. Карты путает.
     - Зачем это нужно ему?  - спросил сержант Поливанов. - Какая от этого
выгода?
     - А  Гитлер жаждет триумфа,  компенсации за Сталинград.  Сам рассуди:
под  Курском он  бросил против нас не  один десяток дивизий,  в  том числе
немало  танковых,   перебросил  из  Западной  Европы  самолеты,   а  потом
подумал-подумал,  да  и  решил подороже продать свои  первые успехи:  мол,
Красная Армия перешла в наступление, а он, Гитлер, не только сумел оборону
удержать, но и перехватил инициативу.
     - Трудно было там... на Курской дуге.
     - Да уж не сладко.
     - Газеты  пишут  об  артиллеристах,  отбивающих  атаки  "тигров".  По
бронированным  зверям  вели  и   ведут  огонь  прямой  наводкой,   драться
приходилось и  в окружении,  пока не подходили наши.  Сейчас совсем другое
дело в смысле обстановки,  -  пояснил Драгулов.  - Теперь немец бежит, и я
думаю, артиллеристы за ним все же поспевают. Как вы думаете?
     - Да уж не отстанем теперь до Берлина, - раздался уверенный голос.
     - Танкистам нашим тоже нашлась там работа.  Командир танкового взвода
лейтенант  Бессаробов  на  своей  тридцатьчетверке  за  один  только  день
уничтожил три фашистских "тигра".
     - Не могут немцы теперь так воевать, как раньше, факт.
     - А  вот  что я  вам расскажу об  одном нашем летчике...  Фамилия его
Горовец.   На   своем   истребителе   он   атаковал   двадцать   вражеских
бомбардировщиков.  Запомните:  двадцать!  И  сбил за  каких-нибудь полчаса
девять из них. Никто еще в одном бою не сбивал девять самолетов. Достойный
пример и для нас, артиллеристов.
     - А сам Горовец? Жив?
     - Погиб в  этом бою.  И  показал тем  самым,  как  погибает настоящий
человек.
     - Может,  скоро наша очередь.  Будем наконец наступать. Сидим здесь в
обороне...
     - Всему свое время. К тому же в обороне не легче, чем в наступлении.
     - Это уж точно, не легче. О чем еще пишут?
     - Союзники  наступают в  Сицилии.  Сначала  приземлились парашютисты,
взяли плацдармы, потом началась переброска частей на планерах.
     - На планерах над морем? Неужто осилили?
     - Самолеты буксировали эти планеры почти до острова.
     - Чудно как-то все...
     - Да пусть хоть так помогают!
     - Пора бы им настоящий второй фронт открыть!
     Кто-то заботливо протягивает Драгулову газетный лоскут.
     - Пишут еще о тех, кто в войне не участвует, но в мыслях идет намного
дальше Наполеона. Есть ведь и такие. Польский министр Мариан Сейда заявил,
что  он  за  федерацию народов  Европы,  начиная  с  Литвы  через  Польшу,
Чехословакию, Венгрию, Румынию и до самой Югославии и Болгарии. На что это
похоже, Пчелкин, как по-твоему?
     - Делить шкуру неубитого медведя,  вот  на  что  это похоже,  товарищ
лейтенант.
     - Нет,   Пчелкин,  ошибаешься.  Это  посерьезней.  Министры  сидят  в
Лондоне, далеко от Польши, и хотят... Чего они хотят, Долина?
     - Чужими руками жар загребать...
     - Нет, брат. Тоже неточно. Им только рук чужих мало. Они хотят, чтобы
целые народы, и поляки тоже, отдавали бы жизни сынов своих и дочерей, а им
достались бы места министров в этой новой федерации, и они поспешат туда в
белых манишках после того, как затихнут выстрелы. Ясно?
     - Ясно, товарищ лейтенант.
     - Ну все,  по местам! Эй, Никитин, задержись-ка!.. - Драгулов положил
руку на мое плечо и добавил: - Поговорить надо.
     Он  быстро  повернулся,  стремительно выкинул  из-под  дощатого стола
ящик,  который должен  был  служить мне  стулом,  фонарь осветил его  лицо
резким боковым светом.  Глаза его казались теперь глубокими, темными. И он
со вниманием,  неторопливо разглядывал меня, точно впервые увидел. И вдруг
попросил:
     - Расскажи о себе.
     Я рассказал.  О бабке, о матери, о том, что отец умер еще до войны, о
Школьной улице, Таганке, о моей тетке и двоюродной сестре, о своей учебе в
МГУ.  Рассказал не останавливаясь,  на одном дыхании. Он молчал, почему-то
хмурился,  а  я  подумал вдруг:  "Зачем ему  все  это надо знать?  Неужели

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг