Она хотела рассказать мне о своей планете...
Только Санину удалось растормошить меня, вернуть к давним делам, к
предположениям о плавании этрусков в Америку, к статьям - своим и чужим.
Если бы я был художником, написал бы портрет. Но можно ли передать хоть
малую часть того, что чувствовал я, когда видел ее, когда думал о ней? Может
быть, именно на такой вот случай кроманьонцы высекали из камня своих мадонн,
а их потомки еще и записывали их голоса, дополнявшие образ.
В те дни случилось так, что я снова как бы услышал неровную поступь
антиразума. Я был у Санина и, сидя в старом кожаном кресле, рассеянно слушал
его. Я знал почти все, что он мог сказать, но слушал внимательно:
голос успокаивал. Мне легче было забыть с ним тот простой факт, что даже
инопланетяне во всеоружии техники оказались бессильны против антиразума.
Или, может быть, как раз потому они и оказались бессильны, что техника
ослабила иммунитет разума?
Я понимал, что археологи еще не в силах восстановить все ступени, ведущие
человека вверх. И Санин пытался проследить этот первоначальный период,
который, по нашему убеждению, начинался со времен Атлантиды. Платон писал о
войне, которую вели атланты в Средиземноморье. Атланты вознамерились
поработить всех, кто населял побережье по эту сторону Гибралтара. Однако они
потерпели поражение. Почему? Платон не ответил на этот вопрос. Ясно одно: в
Средиземноморье нашлась сила, которая опрокинула атлантов. Это были
восточные атланты, кроманьонцы Малой Азии.
- Восточные атланты... - повторил Санин. - Я назвал их так. Города их на
побережье уничтожены потопом, но позднее вдали от побережья поднялись
поселения Чатал - Гююк и Чайеню - Тепеэи, найденные археологами. Это
поселения восьмого - седьмого тысячелетий до нашей эры! Почти то самое
время, о котором пишет Платон. Обрати внимание на любопытную деталь: при
раскопках найдено сорок поколений священных леопардов, высеченных из камня.
Сорок! Леопард сопутствовал восточным атлантам, всей их цивилизации, В
четвертом тысячелетии до нашей эры хатты называли леопарда "рас". Это близко
к родственному слову "рысь"... И было племя расенов - росенов, которое
позднее переселилось на Апеннины, в нынешнюю Италию, и стало известно грекам
под именем этрусков. Общий язык древности - это язык восточных атлантов,
праязык. В этрусском слове "тупи" осталась память о потопе. Слово это
означает также кару. Тупи - топь. Таков дословный перевод. Но у этрусков не
было мягкого знака, его роль выполняла буква "и", а гласные буквы тогда
звучали неотчетливо, часто они вообще пропускались, звук "у" - почти как
"о". Топь! Свидетельство потопа!..
Я соглашался с Саниным. Я мечтал о находках таких же древних городов и
поселений в Америке, где странствовал Фосетт. Санин умолк, и в эту минуту
страх сжал мне сердце. Это был странный, необъяснимый приступ. Должно быть,
и Санин испытал нечто похожее. Зерна зрачков его серых глаз расширились. Мы
молчали с минуту, вслушиваясь в темноту за окном. Там скользили тени, и если
бы они были похожи на силуэты людей, то я нашел бы в себе силы улыбнуться.
Но пришло опять это слово - антиразум, - и я точно окаменел. Санин первым
пришел в себя. Он ни слова не сказал об этих тенях, и только позже я понял,
что он не в первый раз, наверное, испытывал нечто подобное...
Ночной электропоезд
Утром я выписывал названия рыб, которые обитали близ берегов Атлантиды.
Атлантические осетры с оливково-зелеными спинами, серебристые лососи, угри с
желтоватыми боками, прозрачные зеленоватые корюшки, круглая масляная рыба с
синей спиной, миноги, похожие на змей, скаты. Кроманьонцы били этих рыб
острогами, ловили на мелководьях сетями и просто руками, а если надо, ныряли
на глубину до восьмидесяти метров.
Позже, вечером, я печатал копии фотоснимков, которые мне прислали. Две
давние истории интересовали меня в связи с проблемой антиразума.
В пятьдесят девятом году в пустыне Гоби найден отпечаток ботинка. Возраст
песчаника с этим отпечатком - миллионы лет. В Америке, в штате Невада, в
слоях, относящихся к триасу, также есть отпечаток подошвы ботинка со следами
стежков. Фото документально засвидетельствовало сей факт, но само по себе не
помогало ответить на занимавший меня вопрос. Что это? Первая поступь разума
на нашей планете?..
В полночь смутное предчувствие встревожило меня, но я не обратил на это
внимания. А ведь мог разыскать Санина дома или на улице, в библиотеке или в
гостях, где угодно... Мог!
Ночью его нашли на железнодорожной насыпи. Машинист электровоза сообщил
на очередной станции, что видел человека, который пытался взобраться на
насыпь, но не успел этого сделать. Он упал как будто бы сам по себе, в пяти
шагах от электровоза.
Место мне хорошо знакомо: ветка Рижской железной дороги близ платформы
Гражданская. Но что ему понадобилось там глухой октябрьской ночью?..
Умер он от разрыва сердца. Что вдруг случилось? Правда, Санин буквально
балансировал в последний год на грани жизни и смерти. Вспомнились опыты с
египетским золотом, вспомнились и другие случаи. Я вижу его поздней ночью
так ясно, как будто это происходит наяву, а не в моем воображении. Он устал,
его преследуют неудачи. Он, в сущности, одинок. Что ему померещилось? Зачем
понадобилась ночная прогулка?
Пасмурная октябрьская ночь, всюду слякоть, лужи, мокрые листья липнут к
шпалам... Он словно бы испытывал судьбу в поздний час близ насыпи, как я
испытывал ее месяц назад.
Строчки некролога из журнала, где он печатал статьи и очерки об этрусках
и латиноамериканских цивилизациях: "Умер В. Санин, писатель-историк, автор
книг "Сыны леопарда", "Этрусская тетрадь", "Восточная Атлантида". В
последние годы он изучал культуру майя и ацтеков...".
Что я знал о нем?
Трехлетний мальчик с матерью плывет на пароходе к отцу. Пароход минует
пролив Лаперуза, и здесь его останавливает японский военный катер. На всю
жизнь осталось воспоминание: жаркое солнце над морем, деревянный настил
палубы с бухтами канатов, ящиками, бочками. Люди, сидящие на брезенте... Так
проходит день, и никто не знает, что будет с кораблем, с людьми.
Потом - раннее детство в стране сопок, распадков, быстрых ручьев и рек.
Вот что я прочел в его записной книжке: "В серые дни лета, когда не было
солнца, моросило или набегали в долину туманы, я дочитывал книгу,
дожидавшуюся меня несколько дней, шел в библиотеку и там проникал в узкие
затененные проходы между стеллажами. Меня пускали туда как знакомого, я
листал книги стоя, а если попадало что-нибудь интересное, садился на
подоконник и глотал страницу за страницей. Это были удивительные часы
странствий по джунглям и пустыням, южным морям и островам".
Вот запись на последней странице этой же книжки:
"Я и не подозревал, что самое удивительное место на земле - голубая
долина, которую я видел каждый день. То была она чашей, в которую сыпались
легкие северные дожди, то представала в желтом и зеленоватом свете солнца,
опускающегося за оперенные облаками гребни горных лесов, и казалась лишь
миражем, маревом, прибежищем теней, то, наконец, в прямых полуденных лучах
обретала плоть и жарко искрилась, сверкая лентой реки, нитями ручьев на
крутых склонах сопок".
Позднее - трудная юность, учеба, работа, тысячи прочитанных книг, когда
он словно ощупью продвигался к своему настоящему призванию.
У него был характер кроманьонца, иначе он не смог бы сделать и сотой доли
того, что успел сделать. Это далекие голубые и синие горы, лишь издали
кажущиеся неприступными, подарили ему бродячую натуру и стойкость.
...Все дни его жизни описаны в удивительных книжках с пожелтевшими
страницами! И потому он для меня остался живым.
* * *
Неделю я провалялся в постели: болезнь сковала меня, и врач лишь
успокаивал, но не мог ничего поделать. Я вспоминал древние рецепты
кроманьонцев:
змеиный яд пользовался у них особым почетом. Атланты применяли его с
неподражаемым искусством. Я сосредоточивался, представлял себе, как капли
яда просачиваются в меня, изгоняя смертельного врага. Имя же этого врага я
боялся произносить даже мысленно:
иначе, мне казалось, он останется непобедимым. Мне хотелось одолеть его,
чтобы дождаться новой встречи с теми, кто путешествует в титановых левитрах
от одного звездного острова к другому, как на картине "Корабль с
восемнадцатью левитрами в созвездии Центавра". Рута!..
По ночам мне снились их корабли, сверкающие следы среди россыпей Млечного
Пути таяли и манили, и тогда казалось, что тело мое обретает легкость,
подвижность, и я могу сам устремиться ввысь и вдаль подобно тающим лучам,
пробегающим по небосводу. Увы, утром все оставалось на местах. Тусклая заря
подсвечивала стену дома напротив моего окна. Отдернув занавеску, я
всматривался в серо-молочную муть. Мне казалось, что это цвет безысходности.
Мечта складывала крылья.
Позже, несколько дней спустя, кроманьонский секрет помог мне, и я снова
увидел город, основанный потомками атлантов. Только теперь он высоко
возносил колонны и крыши к ясному небу и был залит солнцем. Словно змеиный
очищающий яд струился в моих жилах;
когда я вспоминал змею на булавке Руты - священную кобру, такую, которая
украшала некогда и головной убор Нефертити. Я понял назначение алых лент,
струившихся по стройной шее вечной женщины, лепестков мака и васильков на ее
груди - символов жизни, которая никогда не прервется, стоит лишь однажды
познать ее тайну. Не прервется, если не спит разум, если веришь в него.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 26.12.2001 14:25
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг