- Еще бы. Ему предложили стратегию выживания. Вот он и уцепился зубами
за воздух... Правда, это скорее у нас за воздух. А здесь есть что жевать. На
дневной заработок можно купить столько же мяса и фруктов, сколько у нас на
месячную зарплату. А кроссовки стоят одну треть дневного минимального зара-
ботка, у нас такие же - четыре месячных оклада. Наши мудрецы одной рукой во
много раз занижают курс рубля при обмене, а другой стараются его якобы повы-
сить. Результат тебе известен.
- Да уж известен. Не до богов людям. Выжить бы. Причем выживание все
уже понимают буквально. Не с кем словом перемолвиться о городах богов.
В этом разговоре асы хранили молчание. Знак согласия.
* * *
Вот слова из языка богов: сура, весу (в обоих словах ударение на первый
слог). Жанна глухо упоминала, что слышала существительное "вода", но забыла,
как оно звучит. 24 февраля я вечером позвонил ей и спросил:
- Вода - сура (ударение на первый слог)?
- Нет, кажется, сура (ударение на второй слог).
- Уточни ударение, когда появится высокая гостья, - так я обычно назы-
вал великую богиню во время телефонных разговоров.
Иногда я представлял себе ситуацию в духе наших будней: разговор прос-
лушивается. Что тогда? Жанна часто произносила имя Богоматери. Я старался
избегать этого и просил ее поступать так же. Это могло привлечь внимание.
Это могло быть принято за шифровку даже при обычном неправильном соединении
на московской телефонной сети, что является для нее скорее правилом, чем
исключением (то и дело невольно прослушиваешь чужие телефонные разговоры,
которые почему то не отключаются). Представляю наш разговор со стороны. Даже
глухой как пень вахтер из какого-нибудь института способен был бы прозреть и
обрести слух, не говоря уж о соседях по телефонному каналу. Отмечалось иног-
да такое: мы говорили, и Жанна сообщала новые удивительные подробности,
по-моему, переходя грань осторожности, и тогда - о небо - телефон сам умол-
кал, раздавались гудки, и я снова набирал ее номер.
25 февраля рано утром богиня подтвердила точность моей догадки. Совпало
и ударение на первом слоге. Помню настрой накануне вечером. Я думал, сжав
виски ладонями, и ответ пришел сам собой. Сура (ударение на первом слоге) -
сыро, сырая. Я привожу два этих современных русских слова не для того, чтобы
намекнуть читателю, как же именно я пытался угадать звучание. Нет, о таком
"методе" не могло быть и речи. Зато потом я с удовлетворением переводил со-
четание "сырая вода" в разряд языковых диковин. Сырая - это из языка богов,
одновременно и характеристика, а вода - это перевод того же слова на земной
язык (по-хеттски вода "вадар")
Древний корень языка богов остался в исландских названиях озер. Асы -
предки скандинавов - именовали сходно и озера на первой своей родине - в
Средней Азии. Ибо "сор", "сьор" - древний исландский корень, дословно "мо-
ре". В арийских названиях рек в Азии также прослеживается этот корень.
А в глаголе "весу" (пить) отразилось общее для древних и богов созву-
чие, сходное и с хеттским и более поздним родственным ему славянским. Оно и
в слове "вода", но его не трудно обнаружить и в немецком "вассер" с тем же
значением. Переход звуков "д-т-с" известен лингвистам. Что же получается? А
вот что: земные языки сохраняют корни языка богов, но происходит переосмыс-
ление. И "вассер" и "вода" дословно означают: "питье".
Вся эта картина переосмысления корней языка богов возникла и была мной
осознана впервые, когда я услышал два божественных слова.
Тогда же, 25 февраля, богиня вскользь упомянула о множестве дел. Она не
появлялась так долго именно из-за этого. Позднее я узнал, что происходили
важные события. С начала марта сама Богоматерь помогала многострадальному
народу, но он еще должен выдержать много бед, потому что нельзя остановить с
ходу поезд, как нельзя сразу и разогнать его до большой скорости.
Что было до этого - мы должны помнить.
Это не было карой божьей, а было деятельностью людей, учивших верить
только в земной разум. Мудрейший из них карал своим именем, ввел военное
рабство, насильно отбирал хлеб; страшнейший ввел всеобщее крепостное право с
повседневной барщиной и одновременным оброком; сельскохозяйственный гений
отобрал личный скот, еще кое-где оставшийся у семей, покончил с рождаемостью
именно в русских селах да и с селами тоже, поднял цены на продовольствие;
выдающийся танкист приказал изготовить триста тысяч танков, больше, чем из-
готовлено за то же время во всем мире; поколению юристов и многочисленным
депутатам оставалось после этого лишь наполнять сводами законов товарные по-
езда за неимением других товаров, ввести карточки, призванные заменить про-
дукты питания. Одновременно ими были одобрены все формы обращений к господу
для решения накопившихся проблем.
Современный человек сам по себе незлобив, если только его не мучает го-
лод или зависть. Это отмечено до меня. Более того, он достаточно объективен.
Он поступал справедливо, иногда наделяя разумом животных или даже насекомых,
ибо так называемый разум самого гомо сапиенс в типовых социальных проявлени-
ях обычно не поднимается выше этого уровня. Но вечный предмет издевок уче-
ных, измученных жаждой познания, оставался - муравьи. Они тянут иногда хво-
инку в разные стороны, пока не придут к согласию. При всем том отношения в
обществе, узаконенные так называемым интеллектом, бесспорно, уступают му-
равьиным по своему уровню.
Понаблюдаем мудрецов. Например, человек выращивал теленка, продавал ор-
ганизации (совхозу, к примеру) мясо по два рубля за килограмм, эта организа-
ция продавала это же мясо по четыре рубля государству, государство, купившее
это мясо по четыре рубля, продавало его населению по два рубля. В каком из
ульев или муравейников такую на удивление продуктивную цепочку можно уви-
деть? Отметим, что в рамках общества ее разработкой занимались как минимум
два министерства или два комитета с удивительным соединением функций промыш-
ленности и сельского хозяйства. Но прежде, чем человеку, выращивающему те-
лят, было предоставлено это право вместе с правом организаций на узаконенную
спекуляцию, тот же человек был подвергнут в молодости, то есть в расцвете
сил, раскулачиванию или коллективизации, обложен оброком, то есть у него во-
обще отобрали не только телят, но и козу, барщина же отучила его ухаживать
за домашними животными. А организация, которая спекулирует мясом на законных
основаниях, ранее, наоборот, боролась с грошовой спекуляцией, которая подав-
лялась и сурово каралась законами. Небезынтересно отметить, что этот типич-
ный для сельского ландшафта человек, проживающий именно в том регионе, о ко-
тором особенно заботится государство, давно лишился семьи, разбежавшейся
из-за подобных реформ в поисках пропитания кто куда, и давно лишен возмож-
ности содержать семью, но именно тогда человеку этому было предложено право
на семейный подряд. В каком из муравейников могут похвастаться такой рассу-
дительностью и предусмотрительностью? Разумеется, я должен попросить извине-
ния за несколько приземленный пример деятельности гомо сапиенс, не имеющий,
казалось бы, отношения к теме.
Летнее небо
Очаровательная женщина из солнечного города предсказала: все будет так,
а не иначе. Для нее наблюдать поток времени то же, что для меня рассматри-
вать звезды, плывущие по небосводу из-за вращения Земли.
Я ловил взглядом голубую Вегу и вдали от нее Денеб и Альтаир. Я находил
созвездие Лебедя, которое притягивало меня самим своим именем. Я узнавал
красную искру Антареса. Темная трава в парке таинственно застывала, но ввер-
ху листья деревьев оживали от легких порывов ветра, когда я приближался к
неровной стене леса на взгорье.
Небо становилось темнее. Проступали слабые звезды. Я запрокидывал голо-
ву. Все приближалось. Я становился частью этого мира.
Опуская руки в белую воду ключа, в черную воду прудов, я смывал уста-
лость, плескался, пока рубашка не становилась мокрой у ворота. Мои глаза бы-
ли внимательными, зоркими, я ловил звуки в притихшей осоке, видел тени в се-
ром пространстве над кошениной, движение ночных мотыльков. Над моей головой
проносились летучие мыши-малютки, трепеща крыльями.
И все же вечера накладывались друг на друга подобно страницам быстро
читаемой книги, я не улавливал перемен, и не замечал особых состояний души.
У меня редко возникали подходящие слова - я и вправду уставал. Но не работа
была тому причиной, о нет. Наверное, только богиня знала, в чем дело.
Час ночи... Я подхожу к зеркалу. Широко расставленные глаза кажутся
темными. Само лицо едва заметно изменилось - левая его половина зависит от
Урана. Пытаюсь разгадать его выражение. Но это труднее, чем отыскивать зна-
комые звезды в рыжеватом городском небе - можно ошибиться.
Передо мною чистый лист бумаги - я знаю, что напишу в эту минуту. В па-
мяти возникает образ величавой женщины в светлом с серебром платье, ярко-зо-
лотые продолговатые глаза, ее губы. Так было все дни работы над книгой. Но
сейчас это иначе. Не так, как раньше. Все меняется, даже мое дыхание...
Часть пятая
МАГИЯ ЧЕРНАЯ И БЕЛАЯ
Позвольте представить: доктор Фауст
Ничего не было для меня проще из области народной фантазии, чем исто-
рия, происшедшая некогда с доктором Фаустом. О чем тут думать и рассуж-
дать!.. Христианское переложение нехитрой истории с дьяволом и чернокнижни-
ком. Почти кочующий сюжет. Давным-давно я просиживал вечерами в библиотеке,
чтобы приобщится к классике, а заодно и к немецкому языку. Вечер за вечером
читал я творение Гете. Вскоре я изнемог, да и очередная сессия началась. Да-
же чужие конспекты читать было проще. В библиотеку я ходил тогда по моей
родной улице, по бывшей Рогожской-Ямской, потом поворот налево... Солнце
светило в глаза, оно опускалось как раз в конце моей родной улицы и светило
вдоль нее вечерними красными лучами. Я помню их с сорок пятого.
Прошли годы. Я снова встретил доктора Фауста и его спутника. На этот
раз не на станицах известнейшей книги. Не без удивления узнал я, что Фауст
на самом деле жил в Германии. Умер он примерно в 1540 году. При жизни его
боялись. Даже реформатор церкви Лютер поминал странствующего доктора недоб-
рым словом, а в памяти его учеников и сподвижников этот безбожник остался
как опасный колдун, связанный с нечистой силой. Вот подлинные слова Лютера:
"Много говорилось о Фаусте, который называл черта своим куманьком и говари-
вал, что если бы я, Мартин Лютер, протянул ему одну лишь руку, он бы меня
тут же погубил. Но я и видеть его не хотел!" Это было сложное, суровое вре-
мя, понять его и рассмотреть хотя бы и с помощью пары самых внимательных
глаз никак нельзя. Мне приходилось видеть старинные репродукции, где Лютер
со своими последователями верхом на свиньях, со стягом, изображающим не то
свинью, не то черта, направляется прямехонько в пасть огромного чудища, где
их поджидает старший из чертей с рулем в руке, готовый принять пассажиров и
направить их по назначению, то есть в преисподнюю. Между тем протестанты
Германии во главе с Лютером отделились от римской церкви! Это так же верно,
как Кальвин и Цвингли в Швейцарии вышли со своими последователями-протестан-
тами из лона той же церкви. Разгорелась борьба. Погибли сотни тысяч людей.
Силой задавить папе протестантов не удалось. Имя дьявола стало оружием. И
вот уже самого папу римского протестанты изображают в своих книгах сидящим
на троне, который черти с энтузиазмом волокут в ад. И папу и римское духо-
венство не раз обвиняли в единении с нечистью. В ответ сыпались угрозы и
проклятия. Не менее сурово обращались протестанты разных направлений друг с
другом.
И надо же родиться Фаусту в это именно время! Он бесспорно талантлив.
Рыцарь и мореплаватель Филипп фон Гуттен писал из далекой Венесуэлы домой
своим близким:
"За три месяца погибли все флотилии, о которых я говорил, - и те, кото-
рые вышли из Севильи раньше нас, и те, которые следовали за нами. Приходить-
ся признать, что предсказания философа Фауста в основном сбылись, и немало
натерпелись мы за это время!"
Доктор Фауст же терпел в то самое время смешки и притеснения. С него
брали подписку о том, что он не будет вредить городу, когда покинет его. А
между тем покидал многие города доктор не по своей воле. Его выставляли за
ворота без особых церемоний, не забывая впрочем об упомянутой подписке.
Странствуя так, он оставлял за собой толпы любопытных и зевак, разгневанных
горожан и раздосадованных пророков, но слава его росла. Странствия приблизи-
ли его к разным слоям, сложилась легенда о Фаусте. Но эту легенду, свод бы-
лей и небылиц о бродячем философе, затмила книга Гете; поэт и мыслитель пос-
тавил все на свои места: ни тени сомнений в связи с нечистой силой, которую
представляет собственной персоной Мефистофель. Что касается успеха издания,
то тут не о чем говорить!
Фауст кончил университет, факультет богословия. А все кончившие универ-
ситет имели право называться доктором. Родился же он в крестьянской семье.
Случай незаурядный сам по себе.
Через сорок семь лет после его смерти некий Иоганн Шпис составил о нем
книгу, предшественницу поэтического творения Гете. Да, рассказывается в из-
дании Шписа, доктор увлекся чернокнижием, чародейством, вызвал дьявола, зак-
лючил с ним договор. Как всегда в подобных случаях, дьявол получил душу че-
ловеческую. Но за это обязался служить Фаусту двадцать четыре года. Потом,
кажется, еще не раз тема возвращалась на книжные страницы. "Доктор Фауст и
его страшный договор с дьяволом", "Книга чародейства и искусства доктора Фа-
уста", "Приключения чернокнижника Фауста" - вот некоторые из названий книг,
которые я встречал в старых обзорах.
В издании Шписа говорится, что сохранилось письмо Фауста к физику, аст-
роному и врачу Ионе Виктору из Лейпцига. Это письмо опубликовано Шписом.
"Чем выше я поднимался, тем темнее становилось вокруг. Мне казалось,
что из яркого солнечного дня я погружаюсь в погреб".
В этих строчках письма Фауст сообщает о своем путешествии в космос. Ни
более, ни менее. Небо становится темным по мере подъема над Землей. Кто бы
об этом мог знать или догадываться в те давние времена? Ни аэропланов, ни
воздушных шаров, ни даже парашютов еще не было и в помине. С высоты 47 миль
(около 80 километров) Фауст видит часть Европы. Мефистофель указывает ему на
Венгрию, Сицилию, Пруссию, Данию, Италию, Германию, на другие страны и зем-
ли. Можно ли видеть все это с такой именно высоты? Да, можно. Три дня в соп-
ровождении Мефистофеля доктор осматривает нашу планету сверху.
И вот полет к Солнцу. Семь дней летит Фауст, а на восьмой он чувствует
себя плохо. Изменилась сила тяжести? Неизвестно. Тот, кто смог бы повторить
этот полет в наши дни космической техники, подсказал бы, вероятно, в чем де-
ло. Но человек пока не в состоянии сделать это. Судите сами. Фауст пишет
своему доброму приятелю:
"И хотя мне казалось, что у нас Солнце размером едва ли с днище бочон-
ка, на самом деле он больше всей Земли, так как я не мог рассмотреть, где же
оно кончается. И поэтому, конечно, ночью Луна получает свет от Солнца, кото-
рое уже зашло... и на небе становится светло".
Далее. Фауст объясняет в этой же книге, что падающие звезды вовсе не
звезды, а только "брызги", "капли, падающие со звезд". "То, что звезды будто
бы падают, это только людское воображение, и когда мы видим ночью падающий
огненный дождь, то это не падающие звезды, как думают обычно".
Вспомним, что метеориты признаны учеными только в начале девятнадцатого
века. До тех пор идея падающих с неба камней (в сущности, "брызг") подверга-
лась категорическому осмеянию. Книга же Шписа вышла за двести с лишним лет
до признания метеоритов.
Нужно отдавать себе отчет и в том, что издатель тоже боялся осмеяния.
Возможно, это заставило его вписать целые строки и целые страницы, соответс-
твующие уровню науки того времени. Думаю, это испортило свидетельство докто-
ра Фауста, необыкновенное по сути и довольно занимательное по форме.
Доктор-путешественник как будто бы предает своими словами рассказ Ме-
фистофеля. Не все укладывается в голове выпускника университета, он упроща-
ет, пытается на ходу понять и подыскать сравнения. И остается тем не менее
вполне достаточно материала, чтобы сделать заключение: Фауст действительно
был в космосе.
В этом нет ничего удивительного с точки зрения сегодняшнего дня, когда
пресса печатает настоящие отчеты о путешествиях наших современников на се-
ребристых сверкающих аппаратах вместе с пришельцами.
Вернемся теперь в кабинет доктора Фауста. Ради краткости будем говорить
об оперном варианте, который многим хорошо известен. Он примерно соответс-
твует событиям первой части одноименной трагедии Гете. Как отмечает либрет-
то, кабинет ученого загромождают фолианты и научные приборы вроде астроля-
бии, географического и небесного глобусов, больших и маленьких реторт, над
которыми внимательный взгляд различает две-три высушенных на солнце лягушки,
крыло летучей мыши, стебли и корневища магических растений, горелки разных
калибров. Кое-где осторожные пауки успели сплести паутину, повинуясь слепому
инстинкту. Но инстинкт возник не на пустом месте, потому что философы рано
или поздно отчаивались получить золото из ртути, отказывались от драматичес-
ких попыток объяснить мир или хотя бы поведение людей и бросали эти занятия.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг