Откуда она? Только читая "Старшую Эдду", я нашел похожее. Прорицатель-
ница вёльва рассказывает: "Видела дом, далекий от солнца, на Берегу Мертвых,
дверью на север; падали капли яда сквозь дымник, из змей живых сплетен этот
дом".
Дверь той хижины действительно выходила на север. Что касается змей, то
на них вполне похожи хворостины плетня, желтые и коричневые, иногда с крапи-
нами и полосками. И потом, если бы дом не был сплетен из змей, которые рас-
ползлись, то как объяснить его исчезновение? Конечно, остается лазейка для
острословов: это не дом, а хибарка, и ее снесли. Да будет им известно, что
па Черноморском побережье тогда лачуг не сносили. Остается все же неясность,
которая на удивление точно повторяет неясность с текстом "Старшей Эдды", ибо
никому достоверно не известно, что за дом имела в виду вёльва и почему он
исчезает в других текстах и песнях о богах и героях.
Раньше я этого не знал. Не обратил внимания и, на поразительное совпа-
дение. В моем столе с тех давних пор хранится большой нож, который я купил в
ларьке, справа по дороге на городской пляж. Дело в том, что в "Песне о Хель-
ги, сыне Хьёрварда" мимо кургана скакали девять валькирий, и одна из них,
самая статная, обратилась к Хельги: "Поздно ты, Хельги, воин могучий, казной
завладеешь и Редульсвеллиром, - орел кричит рано,- коль будешь молчать;
пусть даже мужество, Хельги, проявишь!"
В этих строках не все гладко с точки зрения стиля, но таковы особеннос-
ти поэтических текстов того времени.
...И тут же красавица валькирия сообщает Хельги:
"Мечи лежат на Сигарсхольме, четырьмя там меньше пяти десятков, и есть
один, лучший из лучших, золотом убран, - гибель для вражеских копий. С коль-
цом рукоять, храбрость в клинке, страх в острие помогут тому, чьим он ста-
нет. На лезвие змей окровавленный лег, другой же обвил хвостом рукоять".
Меч для Хельги, возлюбленного валькирии.
Нож для меня. Тоже подарок валькирии. Это ведь Лидия подвела меня к
ларьку, который мне тогда не напомнил ни о местечке Сигарсхольм, ни о необ-
ходимости завладеть казной и Редульсвеллиром, то есть прекрасной землей. Два
змея на мече - рисунки, украшающие его лезвие и рукоять. На моем ноже именно
два завитка. И я не без изумления обнаружил позднее, что их надо понимать
как стилизованные изображения змей. Мечей было сорок шесть. И в коробке было
примерно столько же ножей. Сейчас я бы пересчитал их, это очень важно. А ос-
талось только воспоминание: груда ножей в коробке. Один из них стал моим.
Помог ли мне подарок валькирии?
Конечно, нож пригодился. Но разве сам по себе факт совпадения с мотивом
героической песни не дает оснований считать, что это и есть лучшая помощь, о
какой только можно мечтать и наших условиях, когда казной владеют в силу
родственных связей, да и Редульсвеллиром тоже. У меня же с этим очень, очень
плохо.
Мы плескались в море под крутым берегом на всех диких пляжах даже после
заката. И когда возвращались, то был уже голубой час, и нас ждали кофе и
ужин (тогда в кафе еще кормили). Удивительное явление с точки зрения благо-
состояния: даже вечером можно было купить вино, сухой херес, мадеру, не го-
воря уже о хороших конфетах или мускатном винограде.
Валькирии не только в жизни, но и в древних сказаниях могут прекрасно
совмещать свои небесные заботы с любовью. Совмещают же в самом справедливом
обществе женщины свои земные дела и любовь, умудряясь иногда еще и рожать
детей. А ведь это общество - тоже копия небесного, что подтверждается веко-
вой мудростью, поскольку все началось с "Города солнца" Кампанеллы и "Уто-
пии" Томаса Мора.
Итак, в древнем сказании о Хельги можно найти валькирию, открыто покро-
вительствующую герою. Она же его возлюбленная.
Подчиняются валькирии Одину, участвуют в присуждении побед и распреде-
лении смертей в битвах. И не только переносят воинов в Валгаллу, но еще и
подносят им питье, следят за пиршественным столом. Одну из валькирий верхов-
ный ас примерно наказал за то, что она отдала победу не тому, кому следова-
ло. Это страшное наказание для валькирии: она больше не могла участвовать в
битвах и обязательно должна была выйти замуж.
Их имена: Хильд - "битва", Херфьётур - "путы войска", Хлёкк - "шум бит-
вы", Христ - "потрясающая", Мист - "туманная", Труд - "сила". Несколько имен
скандинавистам понять и перевести не удалось до сих пор: Скёгуль, Гёль,
Скеггьёльд, Гейрелуль (Гейрахёд), Радгрид и Рангрид, Регинлейв.
Лидии соответствуют имена: Христ, Труд, Мист. Больше всего идет ей пер-
вое имя. Я назвал ей это имя в переводе на русский. Думаю, серебряная фигур-
ка валькирии с острова Эланд в Швеции, хранящаяся в музее Стокгольма, дает
представление о цвете того жакета, который напомнил мне о всех двенадцати
или тринадцати девах (с Лидией - четырнадцати).
Но в музейных запасниках Ашхабада и Москвы я нашел крылатых дев, изоб-
раженных на монетах и печатях Парфии. Они женственнее, красивее, их крылья
похожи на крылья ангелов.
...В ней самой были странности. Моей проницательности не хватало, чтобы
понять ее сразу. Даже если бы я тогда же, в первые дни знакомства на юге,
разгадал её, то не смог бы освободиться от чар. Она себе самой казалась жи-
вой статуей из мрамора. Но ни капли кокетства. Отстраненно наблюдая за мной
в первый день нашего знакомства, она вовсе не думала отстраняться от извест-
ных всем нам знаков внимания к чарующе красивым женщинам. Казалось, что этих
знаков мало и мне и ей. Мы оказались на дальней галечной полосе, где иногда
появлялись первые робкие нудисты. Как только она узнала об этом - от меня
же, - то немедленно предложила последовать их примеру. Помню мою нерешитель-
ность, которую я скрывал от нее. Она была первой нудисткой, которую я видел
рядом. Ее бюст, вся она казалась вдвое больше, чем в платье. Широкие плечи,
широкие бедра, округлые глыбы голубоватого мрамора, чуть выше середины -
треугольный кусок сверкающей смальты. Это тоже взгляд со стороны, не более
того. Но что случилось потом! Поздним вечером я не мог отделаться от воспо-
минаний!..
Ее бюст занимал половину ширины гостиничного номера: и когда я понял,
что это почти так без всяких прикрас, то последовала пауза, я замер на целую
минуту, а спокойное выражение ее лица не изменилось, она даже подняла грудь,
как бы не понимая меня. Ну и оказалось, что она готова к покровительству,
откровенности, пониманию того, что моя застенчивость закономерна. Не вообще,
а тогда, когда ее антрацитово-блестящий бюстгальтер упал мне на плечи, съ-
ехал на руки, и я почему-то неумело, машинально складывал его, а она с лег-
кой улыбкой заметила:
- Только мнешь, уже поздно проявлять заботу по этой части. И это не
складывается.
- Бывают исключения.
* * *
Движение калачакры передавалось нам. В один прекрасный день нас - меня
и валькирию - можно было увидеть в парке Покровское-Стрешнево на лугу с бе-
лыми цветами, что в лощине за сосновой рощей. Тонкие стрекозы-стрелки сади-
лись на ее раскинутые руки, на темные волосы с сапфировым отливом. Справа от
нас склон плотины, у водохранилища, казался голубым и далеким. Сочившаяся
оттуда вода собиралась в ручей, над которым порхали белянки, а внизу, на
зеркалах-плесах, метались их отражения.
Начиналась жизнь или уже близилась к завершению?
В тот день я не мог ответить на этот вопрос даже с ее помощью, потому
что ответа быть не могло. Я лишь высказал свою гипотезу: в каждом дне повто-
ряется прошлое, несколько других дней из десяти- или двадцатилетней давнос-
ти, из детства, из юности, даже из предыдущей жизни души. К ним добавляется
новое, немного из вчерашнего и сегодняшнего дня. Все это смешивается, окра-
шивая настроение. И так проходит загадочная, непонятная и непонятая жизнь.
Но она подчиняется звездам. Из прошлого приходят тени, призраки, мысли,
настроение - так, как записано в звездной книге. Если человек очень сильный,
он ломает этот порядок, он не отдается течению, ему кажется, что он победил,
что он сам делает свою жизнь. Это потому, что тонкий мир звездных теней и
полутеней гибок, иногда призрачен, невесом и почти всегда незаметен для тех,
кто не хочет его замечать. Человек заслоняется от него, отвергает его, и это
напоминает перегораживание реки плотиной, той, которая все равно сочится
струями и родниками. А паводок сносит ее бесследно. На Земле как на небе.
Вечером мы гуляли в роще. Легкий запах нагретой смолы, желто-голубое
облако, похожее на камень халцедон, застывшие под ним вершины сосен, косые
лучи солнца... Облако стало таять на наших глазах, обещая новый солнечный
день - для тех, кто сменит нас завтра.
СМЕРТЬ И ПЛАМЯ
Позвонила женщина и спросила Александра Николаевича. Я сказал: таких
нет.
- Как нет? - удивилась она.
- Александра Николаевича Брусникина нет? Тогда кто же есть?
Я назвал свое имя. Она повторила вопрос с настойчивостью женщин, заслу-
живающих эмансипации со всеми ее последствиями:
- Где же Брусникин?
- Таких вообще нет.
- Что вы мне говорите чепуху! Как это вообще нет?
- Так.
- Нет, вы подумайте, Брусникина нет! И этот человек говорит, что Брус-
никина нет! Да вы отдаете себе отчет в том, что говорите?
- Отдаю, - сказал я и положил трубку.
Тщетны были мои надежды на то, что слова несут хоть какую-то смысловую
нагрузку и потому могут быть поняты. Это не так. Повторный звонок. Я вскочил
с тахты, рванул трубку, внутри аппарата запищала невидимая электронная мышь.
- Можно Брусникина?
- Нет, нельзя.
- Это опять вы?
- Да. Все, что угодно, кроме Брусникина. Таких нет.
Сцена начала повторяться. С вариациями, конечно. И вот, когда я стукнул
трубкой по аппарату и та же электронная мышь запищала уже не своим голосом,
до меня дошло: это запомнится, я не забуду. Но что бы это значило? Роковой
этот вопрос прозвучал в моей голове уже тогда, в минуту завершения содержа-
тельной беседы с дамочкой, как я съязвил (она тут же назвала меня крокоди-
лом, думая меня обидеть, но я подтвердил правильность ее догадки и только
тогда шмякнул трубкой по аппарату).
- Кажется, я знаю, кто эта настойчивая женщина! - воскликнула Вера,
когда я позвонил ей, надеясь на ее божественные разъяснения.
- Сверхнастойчивая, - поправил я. - Дважды звонила. Еще одно доказа-
тельство, что меня связывала с Брусникиным какая-то нить, или, если угодно,
цепочка. То есть, скорее всего, если бы я остался в море или в Асгарде, то
он был бы жив. Это не служит доказательством моей вины. Просто это судьба
или зодиак. Чем он занимался?
- Геохимик. Работал в геологических партиях. Потом в институте, в од-
ном, во втором, в третьем. Нигде особенно не нравилось. Вся эта поэзия обя-
зательных собраний, где говорят или, точнее, лгут одно и то же, вся эта тех-
нология написания диссертаций, в которых все списано и нет ни одной мысли,
да и списано не диссертантом, а его сотоварищами-подчиненными, была ему не
по нутру. Да и сейчас она была бы для него хуже ада, останься он жить.
- Вы так говорите, как будто он искал смерти.
- Не искал, но и не бежал от нее, уверена в этом. Он не раз говорил,
что можно свихнуться от бесконечных статей о черных бриллиантах, о подкраши-
вании драгоценных камней в ядерных реакторах. А нужна была всего-навсего од-
на таблица.
- Что такое черные бриллианты?
- Прозрачные камни становятся черными в реакторе, когда их бомбардируют
частицы. Вообще окраска камней изменяется... У дяди были высокие требования
к жизни. Его интересовало только новое. С его мерками многое можно было заб-
раковать. Надеюсь, вы легче относитесь к окружающему?
- Отнюдь. Окружающее для меня - это главная и нерешаемая проблема. Я
еще не разобрался, что я сделаю с окружающим. Понимаете, Вера?
- Понимаю, но не разделяю. Вам не позавидуешь.
- Только так! Всегда так, и не иначе. Бежать, плыть, шагать до горизон-
та, потом - дальше. А главное - не кормиться крохами, оставлять их птицам -
воробьям, воронам, галкам, щеглам.
- Расскажите лучше про Албану, как на юге.
- Когда географы и историки, сами почти легендарные личности, всего
лишь упоминают полулегендарные города, тут невольно призадумаешься: было или
не было? Наверное, было. Город был близ Дербентского прохода. Нам с вами это
мало что говорит, потому что никаких проходов ныне не существует, могут
убить и на открытом месте, но тогда, как, впрочем, и в другие эпохи, само
слово "проход" определяло необходимость создания города-крепости. Птолемей
говорил о проходе между морем и горами. Кавказ круто спускает к морю, к Кас-
пию, свое каменистое плечо. Поставьте стену, несколько башен - и вы закроете
всякое сообщение между югом и севером. Такая стена и крепость были созданы.
С шестого века до нашей эры окрестность входила в Кавказскую Албанию. Сейчас
это Дагестан и Азербайджан. Интересно, что названия менялись. Греки и римля-
не говорили и писали так: Аланские, Албанские или Каспийские ворота, армянс-
кие авторы дали другое имя тем же воротам - Чога, Чора, Джора, грузинские
звали их Дзгвис-Кари (морские ворота) и Дарубанд, византийцы, словно игнори-
руя местные названия, упоминают Цур, арабы - Баб-эль-Абваб (главные ворота)
и Баб-эль-Хадид (железные ворота), турки - Демир-Капыси, тоже железные воро-
та, русские - Железные ворота, Дербень. А сейчас город-крепость называется
Дербент, это от персов, первая часть названия "дёр" - это "дверь", ведь у
персов и славян много родственных слов, вторая часть, "бенд",- это "затвор",
"застава", "преградам. Были сооружены две параллельные стены от цитадели, то
есть крепости на холме, уходившие в море так далеко, что обойти их было уже
нельзя ни пешему, ни конному воину. Одновременно эти две стены образовывали
гавань для судов, думаю, среди кораблей были и боевые, на тот случай, если
кому-то вздумалось бы попробовать вплавь обогнуть знаменитые Албанские воро-
та. Сооружение стен приписывается Александру Македонскому. Только он не до-
ходил до Албаны. Сложены поэмы и легенды о его битвах с русами. Они хорошо
известны литературоведам, но совершенно не известны историкам-славистам. До-
бавить к известному я могу вот что: имя страны Албании производится обычно
от слова "белый", но в исландском языке, самом заповедном и сохранившем мно-
гое из глубокой древности, так же звучит слово "лебедь", и я думаю, не от
него ли имя страны? Судите сами, Лебедией называлась земля в низовьях Дона.
Это позднее. Но было великое переселение народов, и аланы ушли на север от
своих ворот. Значит, Лебедия - это более поздняя Албания, одна из предшест-
венниц Руси. И потом, ваны, асы и альвы - соседи. Так можно думать, читая о
них в соседних строках "Эдды". Если ваны в низовьях Дона, если асы - восточ-
нее Дона, то альвы могли жить, скажем, западнее Дона, а сначала - южнее сво-
их ворот. Так же и асы были в Парфии, но тут надо помнить, что в начале на-
чал асы - это скифы, завоевавшие будущую Парфию. Другая моя версия: скифы,
пришедшие из Приазовья, сохранили древние иранские традиции, созвучные и
очень близкие их собственным. Скорее всего это так и было. Но в этой профес-
сии главное остановиться.
- В какой это профессии?
- В какой из моих профессий? Так нужно поставить этот вопрос. В моло-
дости я читал лекции, нередко передо мной выпускали гипнотизера-неудачника,
который исповедовал другой принцип: в профессии гипнотизера главное - вовре-
мя смыться. А вообще, милая Вера, в каждой профессии есть свои секреты. Ну и
после выходил я, читал публике, это все долго, особенно ответы на вопросы,
представьте, однажды женщина, довольно пожилая, все порывалась спросить об
Атлантиде, стала кричать: "Да дайте же наконец человеку рассказать об удиви-
тельной Атлантиде!" По-моему, мне так и не дали ответить на все вопросы, в
том числе и на этот, да, честно говоря, я тогда и не в состоянии был удов-
летворить любопытство этой женщины. Она все кричала, кого-то задела, потом с
ней случилась истерика, ее вынесли. И все на моей совести. Я замкнулся, от-
вечал отказом на предложения о двойной оплате. Ездить в другие города? Ну
нет. Согласитесь, если можно избежать ответов на вопросы об Атлантиде, то уж
ни за что не удастся уйти от объяснений, почему ни в одном из русских горо-
дов тогда нельзя было купить мяса, масла, сыра, сметаны, колбасы, крупы, а
также других продуктов, не говоря уже о таких деликатесах, как сосиски, сар-
дельки или баранки. Зная по источникам исторические и даже доисторические
эпохи, я вынужден был честно говорить, что ни в одной из эпох лично не был и
сравнивать не могу.
Я испытывал к Вере почтительное уважение. Только ей я доверил тайну
повторения событий. Это довольно хрупкое детище левитатора, его можно раз-
бить с помощью так называемого исторического анализа, впрочем, как и любую
другую систему, потому что фактов всегда меньше, чем контраргументов (им
несть числа).
Итак, пусть был конец мира, предсказанный пророчицей-вёльвой. Но что
потом? Во Вторую мировую войну? Не та же ли это битва богов и чудовищ? На
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг