ЭТРУСКИ НА ОГНЕВОМ РУБЕЖЕ
После красноречивой этой сцены я повернулся, взял чемодан и пошел
прочь из вестибюля. Не успел я сделать и трех шагов по дорожке, усыпанной
мелким гравием, как меня дернули за рукав. Оглянулся - мужчина в форменной
тужурке с аккуратным пробором седых волос с заискивающей интонацией:
- Для вас место найдется. Я побеспокоюсь...
С минуту размышляю. Он повторяет вполголоса, доверительно, что
раздобудет место хоть из-под земли. В этой именно гостинице. Готов
поддаться на его уговоры, еще раз окидываю его взглядом. На бледном лице
выражение угодливости. Никак это не вяжется с только что виденным.
Странные у него глаза. Решаю, что он выпил ради субботы, морочит мне
голову да еще надеется на магарыч. Настойчивые просьбы поверить ему не
рассеивают сомнений. Поверить ему? Ни за что!
Упрямство - не лучшее из моих качеств. Оно ведет меня к черной
"Волге". Это не такси. Все равно. Поднимаю руку, за стеклом - энергичный
кивок, дверца открывается сию минуту, как будто там, в машине, ждали моей
просьбы подкинуть в Хосту.
Взлетаем на шоссе, с эстакады видно море, серо-зеленое, беспокойное,
но наверняка теплое. Спрашиваю водителя о погоде. Он говорит, что в конце
сентября, как это часто здесь бывает, штормило, лили беспрерывные дожди,
гуляли над городом ветры.
- Второй потоп... - вполголоса замечаю я. - Но теперь здесь хорошо...
- Где остановиться? - Вопрос этот он мог бы и не задавать, потому что
машина уже затормозила на вокзальной площади.
- Здесь, - отвечаю я. - Вы угадали. - И протягиваю ему сложенную
зеленую бумажку, но он делает рукой движение, означающее, что денег с меня
не причитается.
Что бы это могло означать? Провожаю машину взглядом и начинаю
соображать, что инстинктивно выбрал обычную свою исходную точку. Отсюда
две дороги - к вокзалу, где загорелые домовладелицы предлагают комнаты и
койки, и к знакомому месту на горе, куда ведут сто двадцать ступенек.
Чемодан в этом случае следует оставить в камере хранения. Как когда-то.
Бреду по улице с фруктовыми магазинчиками, ларьками со столовыми
винами в разлив и на вынос, застекленным курортторгом. Останавливаюсь у
тира.
Хочется расхохотаться. Петлял я как заяц и, сделав петлю времени,
снова вернулся к старым рубежам моих приключений.
Покупаю свинцовые пули для духового ружья. Целюсь в яблочко
электронной мишени. Рядом со мной - сетования на сбитый прицел. Ну что ж,
если в этом тире подают ружья со сбитой мушкой, попытаем все же счастья.
Бью в десятку двенадцать раз. Промахов нет, в чем я лишний раз убеждаюсь,
когда кладу винтовку на полку и ловлю удивленный взгляд коренастого
хозяина тира.
- У вас есть деньги? - спрашивает крепыш ошарашенно.
- Разумеется, - говорю я.
- Не попробовать ли вам сбить вон тот самолет. - И он показывает
рукой на дюралевый аэроплан, подвешенный на тросе. - Знаете, сегодня
только трое смогли попасть в этот моноплан, это самая трудная цель в нашем
тире. И не только в нашем. Даже в Сочи стрелять неинтересно после того,
как вы собьете эту мишень... кстати, за попадание полагается премия - еще
один выстрел.
Все это он выговорил одним духом, глядя мне в глаза и одновременно
давая жестом понять посетителям, что сетования на плохие ружья обижают
его.
- Что ж, - говорю я ему. - Риск невелик. Но ведь если я попаду, то
деньги не пропадут, и я получу право еще на один выстрел, так?
Он растерянно мигает, соображая, не валяю ли я дурака. Что ж тут
прикидывать, папаша, я действительно валяю дурака, у меня отпускное
настроение, несмотря на мелкие неприятности.
Мой выстрел заставляет самолет тревожно выть, он слетает по стальному
шнуру вниз, ударяется о пружину, и в тот же момент автоматически
включается бравурный марш. Первое попадание.
Несколько прохожих остановились у тира, румяная от солнца блондинка в
шортах заглянула в открытую дверь, тоже остановилась. Хозяин сам заряжает
винтовку, подает мне, утвердительно кивает. Ни звука - лицо его становится
важным.
Самолет медленно поднимается на свою позицию. Прикладываюсь к легкому
теплому ложу, нажимаю на спуск. Все повторяется. Самолет гудит, гремит
музыка в мою честь, на этот раз - первый Бранденбургский концерт Баха. Это
подкупает. За спиной собирается народ, публика. Морской воздух всегда
действует на меня так, что я не узнаю себя подчас. Еще выстрел. Снова
попадание.
Откладываю ружье с гримасой: неинтересно. Но кто-то за моей спиной
требует продолжения:
- Браво! Еще разок, пожалуйста!
Ну что ж, нужно продолжить. Времени у меня хоть отбавляй. И проблема
вполне конкретная, имеет только одно решение. Спорт.
Четыре попадания подряд. Блондинка зовет свою подругу:
- Ты посмотри, Таня, как он стреляет! Ни одного промаха!
Еще пять попаданий. Нужно бы кончить забаву, как-никак она привлекает
к моей персоне внимание. Но не могу. Не могу - и все тут! Снова вой
сбитого самолета и музыка, восхищенные возгласы, хмыканье одного из
оппонентов, впрочем, вполне понятное: он не попадает даже в тройку
электронной мишени.
Хозяин тира с изумленно-растерянным лицом, чисто выбритым, потным,
загорелым, заряжает ружье и подает его мне так, как будто это музыкальный
инструмент, флейта, например. Еще несколько выстрелов, после которых я
решаю: пора промазать хоть один раз, чтобы уважаемый публикум меня наконец
отпустил. И в этот момент я слышу возглас:
- Ого! Этруски на огневом рубеже!
Делаю вид, что прицеливаюсь, а сам ищу зеркало. Вот оно, немного
влево; и я вижу отражение в нем двух старых знакомых. За ними - третий. На
них сиренево-лиловые рубашки и джинсы, на том, что дальше от меня, -
светлая шляпа. Лицо его в тени, но узнать нетрудно. Кажется, поняли...
поворачиваются, отходят. Откладываю ружье, протискиваюсь за троицей
следом, но меня кто-то хватает за рукав, кто-то упрашивает повторить, мимо
проплывают васильки женских глаз, темные очки следят за мной, но я уже за
дверью. Троица поспешает по тротуару в сторону кинотеатра "Луч". Значит,
мы скоро будем на вокзальной площади, с той стороны, где в зелени упрятано
детское кафе "Веселые картинки".
Они переходят улицу у самого кафе, бегут к автобусной остановке.
Автобуса нет. Можно не спешить. Рядом шуршат шины. Та самая "Волга",
которая подбросила меня сюда. Шофер открывает дверцу, почти кричит,
настойчиво, тревожно:
- Садитесь. Да садитесь же!
Ну нет; на площади показался автобус, подошел к остановке, трое
нырнули в его салон. Я в три прыжка пересекаю улицу, направляюсь к
остановке. Однако автобус отошел, не дождавшись других пассажиров. И
тогда, точно по мановению волшебной палочки, делает широкий разворот еще
один автобус, я прыгаю на подножку, успев убедиться в том, что маршрут его
тот же. Кроме меня, в салоне десяток пассажиров. Точно два корабля, плывут
оба автобуса по сиреневой ленте шоссе сквозь море платанов, ясеней и
кипарисов, а минутой позже я различаю среди машин, следующих за нами,
"Волгу" и вижу испуганное лицо шофера за ветровым стеклом. Что это
означает? Почему я не воспользовался его услугами? Не знаю, не знаю...
Будь что будет.
Справа ленивое море, корпуса белоснежного санатория "Волна". Ниже
река, подвесной деревянный мост и еще один мост, железнодорожный, за ним
открывается вид на пляжи, где темнокожие, загорелые люди наводят меня на
мысль о лежбище котиков. Мыс Видный показал свой серый нос, уткнувшийся в
море, зеленые свои склоны и пятиэтажное здание санатория.
Автобус качало на поворотах, мы объезжали горные щели, по которым
струились ручьи, слева высилась зеленая стена гор, и только у Кудепсты
открылась долина с рекой. Мы ехали по старой дороге, а новое шоссе висело
над самым берегом, и я сообразил, почему не прыгнул в легковую машину:
шофер наверняка не понял бы моего замысла следовать за автобусом по
сумрачно-зеленым виражам. Иного шофера и не уговоришь теперь свернуть на
старую, допотопную дорогу, которая оставлена как местная
достопримечательность - вместе с автобусными маршрутами.
За деревянным мостом через речку, на первой же остановке, троица
выпрыгнула и устремилась к гостинице "Перевал". Через минуту я шел следом.
Чемодан оттягивал руку, и я всерьез подумывал о том, чтобы спрятать его
где-нибудь в кустах, а потом вернуться за ним. Один из троих, в светлой
кепочке, оглянулся. Перед ними открылась стеклянная дверь вестибюля.
Некоторое время спустя я нырнул в нее. Их шаги раздавались по лестнице,
которая вела на второй этаж. Странно, что меня никто не окликнул и не
остановил внизу. Словно гостиница поджидала меня. Я поднялся на второй, на
третий этаж. Но еще не догнал их. Еще один этаж... Когда я ворвался за
ними в номер, то не сразу сообразил, почему комната была пуста. Видно,
сдали нервы, я устал, мне надоело вслушиваться и вглядываться в
происходящее. Между тем это входило в их расчеты. Я поставил чемодан на
пол, огляделся. Здесь, в номере, была только софа, кресло, столик и
цветная гравюра. Я знал: дверь за мной была заперта. Но я все же подошел и
толкнул ее. Она недружелюбно гуднула, и послышались осторожные шаги за
ней, в коридоре. Так я оказался в этой гостинице.
Уж лучше бы мне остаться во Владивостоке и купаться в
пятнадцатиградусной воде весь октябрь, чем оказаться в плачевном положении
на лучшем из курортов. Подошел к окну: как и следовало ожидать, под ним
была бетонированная дорожка, за ней - низкая кирпичная ограда. Выпрыгнуть
из окна я не мог. Но если бы я решился на это, то двое беседующих
джентльменов с теннисными ракетками в руках, вон там, правее фонтана,
незамедлительно взяли бы меня под руки и водворили на место. Что мне
грозило?
Вряд ли они решились бы покончить со мной сразу. Были серьезные
основания предполагать, что этого не произойдет.
Истина проста. Час назад, когда грозила беда, мне всеми силами
старались помочь. Черная легковая машина послана друзьями, но я сбежал от
нее. Ясно как день: шофер не мог сказать напрямую, кто его послал. Слово -
тоже оружие, особенно если становится достоянием врага. Хорош был бы я
сам, к примеру, если стал бы рассказывать Лене Абашеву или директрисе
музея во Владивостоке, почему меня интересуют пропавшие экспонаты.
Да узнай я правду о шофере, я замучил бы его расспросами. Вместо дела
вышла бы целая повесть - в конечном счете адресована она была бы
любознательным атлантам.
Все сходилось: чтобы убедиться в действенности микрокиборгов,
разряжающих клетки памяти, атланты должны слышать меня, следить за мной.
Но если я нем или почти нем, меня выдают мои поступки, как это было во
Владивостоке и ранее.
Окончательная проверка произошла в тире. Именно там я откликнулся на
имя "этруск", значит, память при мне. И мои посещения запасника музея и
интерес к Атлантиде - не простое любопытство. Не выдать себя я не мог.
Хотелось пить. На столике темного дерева стоял графин с водой. Рядом
стакан... Я налил уж было воды, но потом отдернул руку от стакана. Мало ли
что могло произойти. Я был пленником. Может быть, вся гостиница была
инопланетным кораблем, который отдал здесь невидимые посторонним швартовы,
чтобы изучать, наблюдать, ловить нерасторопных этрусков вроде меня. Здесь
же, на столике, был телефон. Снял трубку, набрал номер наугад. Молчание.
Открыл ящик стола, где обычно лежат рекламные проспекты и телефонные
списки. И то и другое было налицо. Полистал лощеные страницы. Набрал номер
администратора гостиницы.
- Алло! - раздалось в трубке; голос женский, спокойный.
- Добрый день. Звонят из четыреста шестнадцатого номера. Здесь
захлопнулась дверь, я не могу выйти!
- Как вы попали в номер?
- Так... увидел знакомых и пошел. Дверь была открыта. Думал, это они.
Но ошибся. А дверь захлопнулась. Точнее, ее кто-то закрыл снаружи.
- Ерунда! Такого не может быть! - В трубке тонко, комариными голосами
запищали наперебой гудки, как будто я говорил по трем телефонам сразу.
Кто эта женщина? Она с ними или нет? Ответить на этот вопрос трудно.
Главное - не проявить тревоги. Пусть думают, что я действительно не
разобрался в происходящем. Что ж, позвоним директору... Не отвечает. Нужно
ждать. Шофер "Волги" знает, куда я попал. До самого деревянного моста
через Кудепсту я видел машину. Она шла следом. Второй звонок
администратору:
- Не могу ли я заказать в номер ужин.
- Какой у вас номер?
- Четыреста шестнадцатый.
- Этот номер не обслуживается. - И сотня гудков в ответ на мое: "Да
послушайте же!"
Проясняется. Администратор знает, с кем имеет дело. Его предупредили.
Похоже, они контролируют всю гостиницу и действительно распоряжаются здесь
как у себя на корабле. Но я могу звонить в город. Ну, допустим, в
справочное бюро.
- Справочное бюро? Скажите, как проехать к сочинскому цирку?.. -
Спасибо, ясно. Как заказать по телефону такси?.. Благодарю вас.
Я заказал такси. Обещано через час. Весь этот час я на что-то
надеялся. Но телефон в город отсюда все же не выходит, вероятно... Нужно
набрать несколько номеров и убедиться, что голоса начнут повторяться.
Печально, но факт: несколько мужчин и женщин отвечали мне по всему списку,
и голоса их действительно иногда повторялись, я узнавал их теперь. Но
отрицательный результат тоже результат. По крайней мере, получено
окончательное подтверждение, что я узник. Через полтора часа я снова
позвонил тем не менее в бюро по вызову такси. Мне ответил тот же голос:
- Такси ждет вас у гостиницы.
- Откуда вы об этом знаете?
- Такси со связью. Задержка машины за ваш счет.
- Почему же шофер не поднялся в номер?
- Это не входит в его обязанности. - И снова гудки, те же самые по
тембру, что и после других разговоров.
Все оставалось на своих местах. Почему? Что мешало атлантам покончить
со мной? Ответные действия этрусков, как я убедился, чаще всего напоминали
мягкую ядерную реакцию. Эти действия так изменяли характер происшествия,
что оно почти не вызывало страха. Не всегда это удавалось. Чего стоила
одна только история с Селфриджем!
А может быть, атланты хотели лишь одного: запугать, сломить меня. Как
бы там ни было, я и сейчас, в положении пленника, пытался найти скрытые
пружины действий обеих сторон.
Настенная линогравюра, из тех, что можно увидеть в гостиницах,
раскрыла мне глаза. За кущами сада, среди листвы увидел я женское лицо.
Это была... Женя. Украдкой рассматривал я цветное изображение. Гравюра как
гравюра. А лицо ее. Или почти ее. Глаза, губы, подбородок; тающие в зелени
линии шеи и плеч... Она очень похожа на Женю! Ко мне пришла уверенность,
что именно гравюра мешала атлантам, и они этого не сознавали. Как это
происходило - я объяснить не мог, как ни ломал голову. Украдкой оглядывал
я знакомое лицо. Оно казалось живым и серьезным...
Верят ли атланты, что я ни о чем не догадываюсь? Как удается им
избежать огласки в непредвиденных ситуациях? Ответ, наверное, прост:
здание это существует лишь тогда, когда его нужно показать мне. Потом оно
благополучно исчезает из поля зрения окружающих. Я нарушил старинный
принцип: не верь глазам своим.
В ЗАПАДНЕ
Вечерело. Двое с теннисными ракетками ушли. Под окном появился
мужчина в шортах со шлангом в руке. Он поливал две клумбы поодаль. Я
дождался, когда он украдкой бросил взгляд на мое окно. К нему подошел мой
знакомый в светлой кепочке, один из троих. Прикурил, постоял, ушел за угол
дома.
Все на своих постах.
Это было даже не волновое оружие. Самая примитивная ловушка.
Отчаявшись перебороть нас с помощью сил, управляющих случайностями, они
перешли к прямым действиям. Если на шоссе в Сихотэ-Алине с нами в кости
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг