собачек и зеленух, изящных, как бабочки и стрекозы. Они хватали моллюсков,
даже кусочки раковин, а внизу, над самым песком, ходила рыба покрупнее,
тоже соблазнившаяся трапезой.
- Как интересно они бросаются на мидий! - воскликнула Женя.
- Рыболовы хорошо знают их вкус. Этой мелюзге не добраться до самих
обитателей раковин. Вот осетры на Волге и Каспии - другое дело. Они
глотают и раковины.
- Ты видел живых осетров?
- Да. Осетры - наши друзья, они снабжают нас икрой, мясом и вязигой.
Нырнем, что ли?
Мы вошли в воду без всплесков, открыли под водой глаза. Ноги Жени
были похожи на торпеды; в следующую минуту, когда мы начали работать
руками и ногами, стараясь обогнать один другого, контуры их показались мне
необыкновенными - гибкими и выразительными. Они напоминали мне лишний раз
о том, что эволюция, вероятно, изнемогла, потому что близка к
воображаемому эталону.
Мы все еще были под водой, словно у нас установился молчаливый
уговор: кто дольше не всплывет, тот получит за это приз. Наши руки
коснулись, мы были рядом; повернули к глянцевой поверхности воды, и тут,
всплывая, я вздрогнул от неожиданности.
Я успел заметить мгновенное движение Жениной руки, собиравшейся
обнять меня. И увидел мелькнувшую в серо-синем свете стальную иглу. В
мгновение ока моя иголка пропала в глубине. Я немедленно повернул, пытаясь
догнать ее... Отчаянные, напрасные усилия: я не мог оставаться больше под
водой. Но всплыть и отдышаться - значило потерять мой талисман. И все же я
направился в глубину. Метр, два, три. И тут я понял, что не выдержу больше
ни за что на свете. Голова наполнилась красным туманом, потемнело в
глазах, я выдохнул часть воздуха и круто пошел вверх. Пелена застилала
глаза, но мысль работала быстро, как никогда. То, что подсказывал разум,
было похоже на бред, на галлюцинацию, но я слушал его голос в эти доли
секунды. И мысленным взором я видел сейчас ее глаза, какими они были
минуту назад. Движения ее рук. Промельнувшую иглу. Расстегнутый карманчик,
из которого она выпала. И силуэт грациозной женщины внизу, в глубине. Там,
у самого дна... Я не мог с ней состязаться, у меня не хватало дыхания и
выносливости!
Вынырнув, я отдышался. Женя еще не показывалась. Секунду-другую я
мучительно соображал, как поступить. Ничего не придумал, но все получилось
само собой. Вот на поверхности показалась ее голова. Она улыбалась, глаза
ее излучали свет. Я заставил себя непринужденно рассмеяться:
- Ты выиграла, Женя! Приз твой.
- Какой приз? - продолжая улыбаться, спросила Женя, и тут я заметил,
что говорит она так легко, как будто бы не провела под водой пяти минут.
- Игла, которую ты нашла на дне! - выдохнул я.
- Ошибаешься, - спокойно возразила она, согнав улыбку с лица. - Игла
не может быть призом. Впрочем, если хочешь...
Все ясно: игла у нее. Это на многое открывало глаза.
Я прозревал. Но мне и виду нельзя показывать, что я близок к
разгадке. Эти трое - второстепенные киборги, биороботы, их прислали, чтобы
следить за мной, за каждым моим шагом, но главная их задача - придать
истории с камерой хранения вид правдоподобия. И они хотели свалить с
больной головы на здоровую. Тех, кто прислал их сюда, не устраивала
инопланетная версия. Все правильно, и действуют они хорошо, пытаясь даже
меня самого убедить в том, что камера хранения на моей совести... Но Женя?
Я отказывался верить догадке.
К берегу мы направились вместе. Молча вышли из воды. Я лег как ни в
чем не бывало и закрыл глаза.
- Я сейчас уезжаю, - спокойно произнесла Женя.
- Как это - сейчас? А вещи, чемодан?
- Чемодан больше мне не понадобится.
- Шутить изволите!
- Нет. У меня всего несколько минут...
- Почему же ты меня не предупредила? - воскликнул я.
- Ну, знаешь... меня вовсе не надо провожать. Я сама.
- Сама!.. - повторил я и осекся.
Женя поспешно собиралась, а сумочка ее оказалась открытой, и я
заметил внутри большой зеленый камень. Я замолчал как завороженный. Наши
глаза встретились. Она тянула сумочку к себе. Но продолжала смотреть на
меня. Перстень выскользнул на гальку. И подкатился к моему локтю. Еще не
осознавая происшедшего, я поднял его. Отполированные грани сверкнули, и
под ними вспыхнул белый огонь.
- Гранат... - бормотал я смятенно, разглядывая камень.
- Дай-ка, - тихо сказала она.
Я понял все, выдавил из себя:
- Отдам в обмен на иглу.
Она улыбнулась:
- Пожалуйста, - и протянула иглу. - Она тебе пригодится.
- Значит, я тебя не буду провожать?
- Это невозможно.
- Непонятно, зачем тебе нужно было оставаться здесь так долго. Когда
тебе вернули в камере хранения кофточку и ты обнаружила ошибку, все могло
быть кончено. Ведь ты из-за этого сюда пожаловала? - Я не договаривал
намеренно, делая вид, что принимаю лишь половину истины. - Ты проверяла
камеру?
- Но потом... был отпуск, каникулы... - проговорила она, а я подумал,
что этот ответ ей вполне мог подсказать зеленый гранат. - Я сама так
решила. - Она поднялась. - И ни о чем не жалею.
Там, где были ее колени, в мелкой красноватой гальке остались две
продолговатые ямки. Рука ее легла на мое плечо. Гранат полыхнул зеленым
огнем и оказался на ее безымянном пальце.
- Странно, что я не носила его на руке все эти дни, правда? - Она
наклонилась, словно хотела что-то добавить, но передумала.
- На самом деле все не так уж и странно, - сказал я. - И ты это
знаешь. Там, в роще, человек сорвался в пропасть. И если бы этот человек
был не я, его ждал бы иной исход...
- Нет! - воскликнула негромко Женя.
В ее светлых глазах я уловил испуг, который, казалось, мешал ей
говорить. Замешательство длилось минуту, но этого было бы достаточно,
чтобы она нашла ответ, если подозрения не обманывали меня. Она не нашла
ответа.
- Ладно. Теперь о той троице на танцах... - сказал я.
- Я их не знаю.
- Значит, кроме вас, здесь, на Земле, есть другие?
Женя внимательно посмотрела мне в глаза, и я, как ни странно, уловил
в ее взгляде растерянность.
- Мы догадывались о других, но я знаю о них не больше твоего. Наша
женщина из камеры хранения пыталась защитить тебя от этих других. Она
уверяет, что угроза была вполне реальной... хотя и она ни в чем не
уверена.
- Женщина из той самой камеры хранения... которую ты закрыла во
избежание огласки...
Это было невероятно. Мы дошли в этом прощальном разговоре до той
точки, когда оказалось, что мои догадки не менее достоверны, чем знания
инопланетянки.
- Понимаю, вы у нас недавно, - сказал я. - Не освоились здесь и
многого не замечаете. Первый этап: собирательство на чужой планете...
- Это наша планета, - негромко произнесла Женя. - Ваша и наша.
- Ну, положим, это преувеличение.
- Так говорят наши легенды. Возьми это на память. - Она бросила к
моим коленям какую-то безделушку и добавила: - Это микрокопия. Легенды
пришли к нам от дедов, а тем от прадедов много-много поколений назад. Мы
не утратили секрет древнего письма. И у тебя тоже есть права на наше
прошлое.
- Ну да, мой отец... сестра...
- Мне пора!
- Назови свое настоящее имя, - попросил я.
- Велия. Велия, дочь Павы.
- Имя моего отца...
- Волний, сын Спурины.
...Я смотрел ей вслед, пока глазам не стало больно от ослепительного
солнца.
______________________________________________________
Ч а с т ь в т о р а я. СТАРЫЕ ГОРОДА
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Над рабочим столом Николая Николаевича Чирова подвешены на
кронштейнах восемь светильников и ламп разного цвета, в том числе
ультрафиолетового. А на полках разместилась коллекция барельефов,
статуэток, скульптур, тессер, глиняных табличек, керамических и
стеатитовых печатей, собранных со всего света. Это копии. По фотографиям,
главным образом собственным, мой бывший научный руководитель воссоздает
маленькие и большие реликвии. Я видел его за гончарным кругом, когда в
свободное время он колдовал у почти готовой амфоры; у верстака, где он
вытачивал из кости или камня подвески, печати, бусины, мелкие украшения,
процарапывая потом резцом буква за буквой карийские, греческие,
санскритские надписи.
- Строго говоря, это подделки, - бросил он однажды мимоходом,
показывая мне несколько новых вещиц, пополнивших фонд. - Но подделки эти
лучше оригиналов, нагляднее, а главное, доступнее. В некотором роде они
типичнее.
Мне не надо было разъяснять это. Он не только археолог, но и
специалист по мертвым языкам. Выражение это, конечно, неудачное. Что такое
мертвый язык? Это язык, который, перестав изменяться, обрел бессмертие.
- Присматривайтесь к начертанию букв, - говорил он, включая один из
светильников. - По нему можно угадать даже характер мастера. Сомневаетесь?
Вглядитесь в это бронзовое зеркало. Здесь изображены три бога и трое
смертных. Надпись на языке пеласгов, но кое-какие усовершенствования в
начертании отдельных значков не ускользнут от внимательного глаза. Видите?
Вот здесь и здесь... А это значит, что зеркало делал раб и внес в него
детали, свойственные художникам и мастерам его далекой родины. Один из
богов необыкновенно живописен, курчав и похож на заморского гостя,
прибывшего для торга.
И вот теперь на рабочем столе Николая Николаевича - семь керамических
пластинок, подарок Жени, точнее, Велии. Рядом - пластиковый футляр, в
котором они покоились.
Не будь Чиров моим научным руководителем и старшим товарищем,
которому я многим обязан, я описал бы не без прикрас, как полезли его
брови вверх, как он крякал и хмыкал, будучи не в состоянии сохранить
спокойствие, как подозрительно косился на меня, прикидывая, наверное,
какая муха меня укусила и как ему повести себя. Да, было отчего прийти в
замешательство, ведь еще там, на черноморском берегу, я узнал на табличках
этрусские буквы. А этруски перестали существовать еще до начала новой эры,
оставив памятники культуры и нерасшифрованные короткие тексты своим
наследникам - римлянам.
- Где вы достали это? - спрашивает Чиров.
- Нашел, - говорю я и про себя бормочу что-то о спасительной лжи.
- Что вы там бормочете? - спрашивает он.
- Так... я не понял ни строчки, хотя умею читать отдельные слова.
- Вы догадались, наверное, - он повернулся ко мне, - что это самый
большой по объему этрусский текст, на который никто не мог и рассчитывать
до вашей находки?
- Да, потому и пришел к вам.
- И это подделка, - добавил он. - Я говорю не о футляре, а о самих
табличках.
- Конечно, - сказал я, невольно обводя взглядом его коллекцию. - Это
подделка. А может быть, копия.
- Знаете что? - Он аккуратно собрал таблички в футляр и внимательно
заглянул мне в глаза. - Я не буду заниматься всем этим, пока вы не
расскажете мне, как они попали к вам в руки.
- Хорошо, - пробормотал я. - Запаситесь терпением.
И я вкратце поведал ему историю моего знакомства с Женей-Велией,
умолчав, разумеется, о том, что она инопланетянка, поскольку говорить об
этом с профессором Чировым не имело смысла. К тому же открывать ему тайну
- мою и Женину - я не имел права. Кажется, я все же упомянул ее настоящее
имя.
- Но Велия - этрусское имя! - воскликнул Чиров. - Как вы это
объясните?
- Никак. Я догадывался об этом. Объяснить же этого не могу.
- Ладно. Займемся табличками...
Чирова сразило ее имя. По улыбке его можно было догадаться, что он
думает обо мне как специалисте. Сам же факт розыгрыша, на который я
поддался, его заинтересовал.
Чиров глубоко задумался. Медленно водя указательным пальцем по
переносице, он что-то бормотал или даже напевал. Мне казалось, что он впал
в оцепенение: так вдруг застыло его лицо. Его густые, светлые, седеющие
волосы упали на лоб, закрыли карие глаза, он отвел их пятерней и держал ее
на затылке, чтобы они не мешали ему изучать таблички. Другой рукой он
легонько водил по столу, словно что-то искал, задел свою прокуренную
трубку с двойным серебряным пояском и уронил ее на пол. Я поднял ее.
Последовала неожиданность, к которой я должен был быть готов. Он заявил:
- Оставьте это мне. Если завтра утром я решу, что вы меня
мистифицировали, то верну их вам вместе с моим расположением. Если нет -
задержу на неопределенный срок. Идет?
- По рукам, - сказал я почти весело. - Поклон вашей дочери.
- Нет, - возразил Чиров. - Сегодня у меня день рождения. Останьтесь.
- Да? - воскликнул я. - Вы держали от меня втайне этот день!
- Так и должно было быть. Об этом знали несколько человек, и вы их
увидите. Что касается подарков, то я ненавижу этот обычай. Ведь они
обязывают, не так ли?
- Как вам угодно. Прошу вас, Николай Николаевич, об одном: никому не
рассказывать о табличках. На всякий случай, понимаете?
- Не понимаю, но согласен.
- Это важно, - пробормотал я и прикусил язык: дверь кабинета
распахнулась, на пороге стояла рослая девица.
Пожалуй, именно она могла бы олицетворять для меня существо из
другого мира, если бы я не знал наверняка, что это дочь профессора Чирова,
похожая к тому же на его покойную супругу. О Валерии нельзя сказать двумя
словами так, чтобы сложился образ. Художник, вероятно, начал бы с деталей,
с мелочей, а уж целое потом получилось бы само собой. Она носила этой
зимой унты, расшитые узорами, украшенные мелким бисером, ленточками,
медными колечками-кюнгэсэ. Шуба у нее беличья, тоже северная, длинная,
просторная, которая вместе с меховой шапкой делала ее похожей на белую
медведицу. Дома складывалось иное впечатление. Ноги ее под темно-серым
нейлоном оттенка старинного серебра напоминали о высоких этрусских вазах.
(Секрет темной этрусской керамики, как я хорошо знал, не разгадан до сих
пор.) Вообще все в ее одежде напоминало об иных временах и нравах. Только
раз я видел волны платиновых волос, укрывших ее до пояса. Чаще ее украшал
конский хвост и даже пучок. Продолговатые темно-карие глаза прибавляли ей
несколько лет, несмотря на детский почти овал лица.
- Па, уже почти все готово... - сказала она тоном, заставлявшим
подозревать, что ничего не было еще готово к вечеру, посвященному юбиляру.
- Володя тебе поможет, - откликнулся Чиров на тон дочери, но не на
смысл ее сообщения.
Я отправился на кухню, где под руководством Валерии открывал банки с
севрюгой в томатном соусе, морской капустой и кальмарами, и как ни
старался я делать это изящно, одну банку все-таки опрокинул на пол.
- Сколько я тебя помню, Володя, ты всегда был неловким, - сказала
Валерия, не поднимая головы, и это замечание меня взбесило.
- Я вдвое старше и помню, как вы пешком под стол ходили, - сказал я
первую пришедшую на ум колкость.
- Но мы все растем и взрослеем, - парировала она. - И учимся быть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг