душу возьми, только проснись; только принеси к земле моей весну!
Глаза ее слезами налились! Сильнее Перунова света они сияли; и слезы из
них к спящему великану полетели, словно сами эти глаза к нему полетели.
Задвигался сын Солнца, вздохнул; жарким дыханьем своим волосы Светлице
опалил.
- Просыпайся! Просыпайся! - смеется и плачет Светлица и чувствует, что
измученное сердце ее едва бьется и зашептала над светом, что к ней
поднимался. - Вот сейчас остановится сердце мое и вся я упаду к тебе одной
слезой; вся душа моя, вся молодость в одной этой слезе соберется! Прими же
ты эту слезу, пусть никогда, никогда не потухнет она в тебе! Пусть весна
живет всегда, всегда!
И то были ее последние слова: бездыханным пало измученное, холодное тело,
а пылающая душа в одной слезе в свет Перунов погрузилась. И тогда сразу
раскололся, растаял ледовый грот; огромное облако в пещере собралось, и
пещеру раскололо. И вот уже над горой медовым светом, горой весенней, желтым
нектаром, воссияло. И закричал над всем миром пробужденный Перун и поплыл
над землею, и вступил в схватку с могучей чародейкой зимой - отбросил на
север ее...
Зажурчали ручьи, люди на поля вышли и поднялись колосья литые, хлеба
взошли, соловьи в березовых рощах запели; источники зажурчали, а в теплом
небе жаворонки запели.
Славься же, славься весна молодая, любвеобильная; славься и ты лето,
тучно-пашенное; славься и ты - осень злато-лиственная, печальная!
Прошла осень, подступила зима; и вновь сражалась с Перуном и одолела его:
полетел он, ледовой горой по небу; и в глубинах той горы одна слезинка,
словно искорка горела; и как подступил месяц март растопила та искорка -
душа Светлицы, всю гору облачную, и вновь прогнал Перун зиму, и весна
наступила, и лето, а за ними и весна, и вновь зимой был заморожен Перун, и
вновь на край земли темной тучей полетел, а через три месяца в новой силе,
всю землю озаряя вернулся.
Так с тех пор и повелось: года сменяются; зимы приходят и уходят, и
каждый первый день весны парит над землею солнечное облако, льется свет из
него, и земля пробуждается, чует тепло; птицы поют в небесах и мы, духи
лесные, славим подвиг бесстрашной Светлицы; ведь только мы и помним о ней.
* * *
Все время рассказа, Сережа, неотрывно смотрел в глубины плавного
медово-солнечного облака; видел то, о чем рассказывала ему Светолия; и когда
прозвучало последнее слово, и на место рассказа пришло пение птиц; а образы:
прекрасные, озаренные внутренним светом лики потухли, и облако обнаружилось
вдруг далеким; почти уже полностью укрывшимся за дальним лесом - Сережа
понял, что плачет.
- Что же ты плачешь? - Светолия осторожно поцеловала его в лоб, и от
голоса ее огромной печалью проникнутого, еще жарче загорелось что-то
огромное в Сережином сердце.
- Мне так жалко... - он замолчал, и подумал: "Вот скажу, а ведь это
глупость!"
- Что же?
- Ладно скажу. - вздохнул Сережа, вытер слезу, но на место ей тут же
пришла новая: - Просто... просто мне жалко, что облако ушло, и что вы не
рассказываете мне больше. Это было так здорово! Так здорово! Я бы знаете
чего хотел - чтобы проплыло оно еще раз над моей головою, а вы бы мне все
заново рассказали! Увидеть бы все это опять, заново! Только это по "видику"
можно, там понравился фильм - отмотал назад, смотри еще раз. Но все это
совсем не как по "видику"... Это... это... - он замолчал, так как не знал,
как выразить в слова свои чувства.
- А Светлица, и Перун, сын Солнца, теперь никогда не умрут - ты ведь
принял их в сердце. Только ночью заснешь и придут они к тебе, даже и в
холоде зимнем сердце согреют - поверь.
- Хотел бы я! Но вот, а я еще боялся и леса, и голоса твоего! Вот как
представил сейчас: сидел бы целый игрался бы в компьютер, а потом опять боль
в голове да усталость! И ночью опять эти чудища да слизь! А здесь так все
красиво, Светолия! И даже не верится, что есть иная жизнь; не хочу в город
возвращаться - остался бы у тебя, стал бы колдовству учиться; но не останусь
- вернусь, потому что и маму, и папу люблю! Но потом я вернусь к тебе, если
только можно.
- Конечно. - улыбнулась Светолия, но в голосе и в глазах ее была печаль.
- Я буду ждать тебя; стоит тебе войти в лес и я уже узнаю про это, и приду к
тебе.
- Здорово! Я обязательно вернусь! Ну, я побежал.
- Да, тебе уже пора. Но перед тем, как ты уйдешь, дай слово, что до тех
пор, пока не уйду я из этого леса, никому не расскажешь обо мне.
- Хорошо. Даю слово. - просто сказал Сережа, хоть и не понимал зачем.
- Если люди узнают про меня, и про мой народ, нам придется уходить
быстрее; тогда я не успею передать то, что хочу.
- Хорошо!
Сережа сделал несколько шагов в ту сторону, где скрывалась за лесным
изгибом пьяные, но вот обернулся; почему-то испугавшись, что не увидит уже
Светолии, испугавшись, что никогда вообще ее не увидит - нет, она стояла на
прежнем месте, высокая, стройная; белая как береза, с венком из подснежников
на голове.
У изгиба леса он еще раз обернулся: она так и стояла на прежнем месте,
почти сливаясь с березами; да если бы Сережа и не знал, что это она такая
светлая, так и принял бы ее за одну из берез. На прощание он махнул рукой, и
теперь уже без оглядки бросился туда, где уже слышались крики колонок.
За изгибом он вновь увидел облако-Перуна; оно проплыло город и теперь,
словно далекая и медленно уходящая в землю гора высилась за ним. Сережа
вспомнил Лученицу, на бегу махнул ей рукой и еще издали услышал пьяный крик
отца:
- А вот и он! Ты где пропадал, бездельник, шалопай... а?! Где тебя
носило?! Я тебе ведь сказал... - он закашлялся, а Сережа уже подбежал и
замер в нескольких шагах от стола.
Повсюду валялись бутылки, и несколько были разбиты (должно быть
специально), так же валялись и пьяные - кто лицом на столе, кто прямо под
столом или на земле; кто-то доплелся до машины и уже храпел там; повсюду
валялись без толку сломанные березовые ветви - костер уже почти потух и
никому уже не было до него дела; все, кроме детей, итак достаточно согрелись
- дети же забрались в один из "джипов" и теперь гремели там компьютерной
игрой и пронзительно смеялись. Сережа увидел и несколько молоденьких березок
сломанных и теперь беспомощно лежащих на земле, точно девицы молодые,
подрубленные каким-то злодеем.
- Где тебя носило? - покачивая головой, спрашивал отец - он одной рукой
он держал за плечо спящего своего приятеля в другой держал бутылку с
красивой надписью.
Сережа, все еще находясь под впечатлением от услышанного, восторженно
закричал:
- Ты не поверишь, где я был, папа! Тебе тоже надо было со мной пойти!
- Да ну! Ну и где же?!
Зашумели березки, птицы запели громче и тут Сережа представил, что он
расскажет все отцу и тот поверит, пригласит с собой своих товарищей и они
устроят такой "уик-энд" на берегу озера, загадят там все; будут хохотать,
удивляться, будут щупать руками березовый трон; тогда же он вспомнил и о
слове данном Светолии.
- Просто в лесу очень хорошо. Зря, что вы здесь время провели.
- Не-не! - помотал полным пальцем отец. - Я ведь вижу, что ты что-то от
меня скрываешь; что-то ты видел в лесу! Вопрос - что?
- Я видел облако! Вон его и сейчас еще над городом видно! Смотри, папа -
это Перун-сын Солнца, он несет всей земле тепло.
- Не брешь! - отцовская голова тяжело упала на стол, но вот он с трудом
приподнял ее, безразличным, мутным взглядом посмотрел на облако, бросил в
его сторону пустой бутылью и попал в одну из машин от чего пронзительно
завизжала "сигнализация", отец грязно выругался и погрузился в темное
море...
Подошли уже охранники; затащили пьяных в их джипы, кого-то долго искали и
наконец нашли в канаве, другого среди кустов, куда он отчаянно полз, словно
бы пытаясь вырваться от надрывающихся колок и запаха отравленных желудков,
но его схватили, и осторожно запихнули обратно в машинное чрево.
* * *
Отец пришел в себя поздно вечером и весь бледный и злой; ругая на чем
свет стоит "мать природу..." глотал какие-то таблетки, ходил по их
многокомнатной квартире и твердил, что завтра ехать на работу и отойти от
пьянки никак не удастся. Мать лежала в беспамятстве, а Сережа сидел в своей
комнате и вспоминал о виденном днем; уже затемно позвонил его друг Максим,
который жил в их районе, предложил сыграть в новую "стрелялку" - Сережа
хотел было отказаться, но тут услышал, как ходит по коридору и ругается
отец, и ему стало страшно... Через полчаса пришел Максим и до самой полуночи
просидели они около экрана - Сережин отец забылся тяжелым сном, а родителям
Максима было попросту наплевать на своего сына...
На улице темно, Сережина голова раскалывается от боли, и все же хочется
убить еще нескольких чудищ на экране, пробежать еще один лабиринт, увидеть
еще что-то - еще какой-то новый образ, еще какое-то новое чудище...
Вдруг ударил в окно ветер и послышался далекий-далекий голос; Сережа
оставил устало говорящего что-то Максима, вышел на балкон: темнело поле, а
за ним лес, и над всем миром в огромном веющим весенней небе спокойно
светили звезды... звезды... А вон и месяц - Сереже показалось, что он
смотрит на него, улыбается. И все небо словно бы хотело рассказать ему
бессчетное число сказок, столь прекрасных, что и представить себе нельзя.
Сережа повернулся в комнату, взглянул на поглощенного игрой Максима, и
так ему и его и себя жалко стало от того, что так они этот вечер провели, а
на себя и стыдно стало за то, что после всего виденного посмел он
погрузиться в прошлую жизнь, что повинуясь сильному чувству, крикнул он:
- Максим, иди сюда! Иди на звезды смотреть!
Максим раздраженно и устало буркнул что-то, а Сережа, повернулся к
звездам и откуда-то с неба упал и обволок его порыв какого-то сказочного,
звездного ветра.
- Максим! Максим! - Сережа, словно безумный ворвался в комнату, схватил
своего друга за руку и поволок его на болкон.
- Сашка, ты что!
- Пойдем на звезды смотреть!
- Сумасшедший что ли?! Инопланетян что ли увидел?! - Максим схватился за
край стола, не желая отрываться от "стрелялки".
- Нет! Никакие ни инопланетяне, просто звезды!
- Сашка, дай доиграю и пойду!
Сережа быстро выгнулся и выключил компьютер. Максим вскочил и сжав
кулачки остановился перед Сережей - бледный, с лихорадочными, усталыми
глазами:
- Что ты мне не дал доиграть? - обиженным, чуть ли не плачущим голосом
воскликнул он. - Если не хочешь что бы я у тебя сидел - так бы и сказал; а
зачем выключать?
- Пойдем на звезды посмотрим. - попросил Сережа.
- Ладно, пойду я домой. - Максим зевнул и с сожалением посмотрел на
почерневший экран. - Ну вот доиграть не дал... Еще бы один уровень и все!
- Пожалуйста, пойдем на звезды посмотрим. - настаивал Сережа. - Ты
обязательно должен их увидеть! Там ведь сны среди звезд! Быть может, в
первый день весны, мы услышим их песнь.
- Ладно, ты точно обыгрался. - усмехнулся Максим. - Сны... а может тебя
инопланетяне загипнотизировали - такая, знаешь, летающая тарелочка и там
такие лучи, говорят тебе: "Приведи к нам своего друга", ты и ведешь, как
робот, а они меня - хрусть, хрусть! - и все!
- Может это ты загипнотизированный... - начал было Сережа, да тут и
замолчал, не знал, что говорить дальше; чувства были, а вот словами он их
выразить не мог.
Максим с сожалением взглянул на своего друга, пожелал ему ложиться спать
и поменьше смотреть на небо "так как там всякие летают" и ушел домой.
Часы в гостиной пробили полночь и Сережа вновь вышел на балкон, вновь
стал смотреть на звезды, а потом, когда хлопнула дверь их подъезда посмотрел
вниз и вот что увидел: только вышел из подъезда Максим, как из-за угла
соседнего дома, вышла какая-то темная, с высоко поднятым воротником пальто
фигура. Максим не видел этого человека: он сразу повернулся к нему спиной,
направился к своему дому, зато фигура с высоко поднятым воротником явно
следовала за Сережиным другом - преследователь передвигался быстро и
бесшумно, перепрыгивал через лужи и при этом не вынимал руки из карманов
пальто. Картина в мертвенно-ярком свете фонарей представлялась жуткой,
неземной какой-то...
Сашка тут вспомнил рассказы про маньяков, которые можно было прочитать и
в газетах и по телевизору услышать: и он понял, что человек этот - маньяк,
что в кармане у него нож, затем чтобы... нет, даже представить себе страшно!
Мальчик развернулся и бросился через всю квартиру, у входной двери
накинул тапки... хлопнул дверью... лифт на первом этаже... прыжки через
несколько ступеней... дверь на улицу... свет фонарей... стремительный бег по
улице к дому Максима... отчаянный крик: "Максим, беги!!!"... вот и
подъезд... один пролет, второй... третий... а вот и дверь квартиры, где
живет Максим. Он надавил на звонок, и в коридоре пронзительно затрезвонило.
Он просто хотел спросить у родителей, не возвращался ли Максим - и если
бы они сказали, что "нет", тогда бросился бы обратно на улицу, бегал бы там
по подворотням, лазил бы по подвалам, везде ища его - боясь за своего друга,
видя только его Максима и бегущего за ним маньяка, но не боясь и даже не
думая о себе, о том, что он такая же жертва, как и Максим, что у него даже и
оружия никакого нет - обо всем этом Сережа даже и не думал.
Но открыл Максим и с испугом взглянул на своего бледного, запыхавшегося
друга:
- Сашка, ты чего? - спросил он шепотом.
- Маньяк! - Сережа быстро оглядел лестничную площадку. - Он должен быть
где-то поблизости.
- Ты точно переиграл! - Максим выразительно покрутил около виска и
свистнул.
- Да переиграл. - сразу осунулся и печально вздохнул Сережа. - Просто мне
показалось... - тут из-за спины Максима раздались медленные шаги и
раздраженный голос:
- Ну и что там еще? Кто там, а?!
- Дурак ты, понял! - зашипел Максим. - Мне за это дело отец такую взбучку
устроит. Так зачем ты...
Дверь скрипнула и за спиной Максима появился какой-то массивный темный
контур.
- Я... я. - Сережа не нашел, что ответить, замялся; почувствовал себя
очень неловко, пробормотал: "Извините" и бросился вниз по лестнице. Добежал
до своего дома и там медленно шаг за шагом взбирался на свой этаж - должно
быть прошло пол часа перед тем, как обнаружил, что стоит уже перед люком на
крышу и тут подумал, что, должно быть, неплохо было бы взойти под самые
звезды, где ничто не мешает обзору и оставаться там хоть до самого утра, он
уже и взялся за ручку, уже и приоткрыл дверцу, и звездный ветер дотронулся
на него, звезды он в проеме увидел, да тут понял, что если проснется мать и
если увидит, что его нет, так может подумать что угодно, разбудит отца, а он
вызовет охранников или даже милицию - только бы его найти...
Сережа поспешил в квартиру и в коридоре и впрямь столкнулся с матерью.
- Мама, мама. - зашептал он. - У меня все хорошо, ты только не волнуйся.
Мать прошептала что-то, схватила рукой за белый лоб и поспешила в ванную;
ну а Сережа дошел до своей комнаты и тут почувствовал сильную усталость, у
него даже не хватило сил разобрать свою кровать; он просто повалился среди
подушек и стал падать...
Перед ним проступила злато-медная гора - Перун, сын солнца; а где-то в
его глубинах (Сережа знал это) жила в вечной весне Светлица. Сережа протянул
навстречу облаку руки и тут обнаружил что сжимает в них пулемет из
компьютерной игры - он даже и нарисован был, точно на экране. И тут стали
проступать монстры из той же игры - Сережина голова даже загудела от боли -
так не хотел он их больше видеть, так ему были отвратительны все эти мрачные
стены, все эти дергающиеся, бегающие, кривые фигурки, все эти рисованные
блеклые небеса - все это он хотел отвергнуть, ступить в лес весенний, в
простой русский весенний лес... Но он не мог их отвергнуть! Они блеклые,
уродливые, но сильные целыми толпами всплывали из глубин его сознания;
дрожали, визжали, завывали, булькали кровью! Он пытался их отвергнуть и
только вспоминал все в новых и в новых деталях!..
Потом он проснулся весь в холодном поту, поспешил на балкон и увидел там
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг