землею ласточка и везде боль да разорения видит: вон деревни горят, вон
города; вон люди посеченные на снегу лежит, и красный снег от их крови.
Сквозь ветер ласточка прорывается; быстрее, быстрее на юг; к степям
раздольным. Час, другой, третий летит; устала, крылья болят, ветер, словно
нож ледяной тело рвет, но по прежнему рвется ласточка...
Вот и степи - белые океаны; летят над ними волны снежные, ветры воют.
Тут пала на землю ласточка - Ольгой княжеской дочерью поднялась.
- Конь белогривый! Сослужи мне службу; спаси матерей и детей их, помоги
мне, а потом возвращайся к своим просторам ветристым!
И вот вылетел из снежных вихрей конь белогривый, на колени перед Ольгою
встал, молвил:
- Для тебя одной, ласточка зимняя, службу сослужу! Садись скорее: уж
близко войско татарское от стен твоего града!
Вот взметнулась на него Ольга, вот сорвался конь; быстрее ветра, быстрее
птицы летит - снега едва копытами касается. Через реки, через озера
перескакивает; леса да холмы за собою оставляет.
И боль, тоска на сердце Олином - опять видит она города да села
сожженные; видит детей над родителями своими мертвыми плачущих; на морозе, у
пепелищ без хлеба стонущих. И дым плывет над полями, и вороны за добычу
дерутся.
Но вот и войско татарское: сзади нагнала его Ольга и тут молвил конь
белогривый:
- Ну, теперь держись!
А сам на задние лапы поднялся, да такой зов издал, что с деревьев снег
посыпался; и все кони татарские вздрогнули; они то тоже в степях когда-то
паслись - и вот по голосу признали вожака своего.
Развернулись все разом; да за ним - на волю бросились!
Земля трясется, вороги ругаются, коней поворотить хотят, да какой там!
Кони, точно обезумели - не слушаются своих наездников.
Кричит тогда командир татарский:
- Вон он конь колдовской - видите, воины, впереди скачет?! Стреляете по
нему из своих луков! Тому кто попадет дам пуд золота!
Засвистели стрелы...
У татар луки сильные, стрелы меткие да острые - нет им равным стрелков!
Свистят стрелы вокруг белогривого; едва он успевает от них увертываться и
еще шепчет:
- Не подымай головушки, ласточка зимняя.
Слушает его Ольга, в спину конскую вжалась; глаза открыть не смеет - над
головой стрелы звенят, по бокам звенят.
Вот вздрогнул конь - настигла его стрела, но дальше он бежит, через рвы,
через канавы перепрыгивает, конницу татарскую за собой уводит; красную нить
за собой на снегу оставляет.
Еще одна стрела коня белогривого поразила, но все ж, еще бежит он, своих
братьев от городов русских прочь зазывает.
Уже израненный он весь; весь снег за ним кровью залит.
- Ну вот, обратись ты теперь ласточкой, да возвращайся поскорее в свой
город. - из последних сил шепчет.
Плачет Ольга, да слезами горю не поможешь - вот последний прыжок и
бездыханным конь падает, но от него ласточка отлетела, в небо снежное
взмыла.
Остановились кони татарские, горестно головы перед вожаком своим
склонили...
А ласточка-Ольга, тем временем, домой вернулась; перед отцом своим голову
склонила, рассказала, как все было.
- Ну что же, спасибо тебе доченька. На три дня ты беду отсрочила. За это
время успеем мы к осаде хорошенько подготовиться.
А в это время Святополк и Юрий, не сговариваясь, в одно и тоже время
пришли в стан к хану татарскому. Каждый из них замыслил предательство:
решили они так - если предать свой народ, отдать города без боя на
разорение, так каждый в награду получит и город своего брата.
И получилось, что они перед ханом встретились; тот на них глядит хмуро,
неприветливо: хоть и враг он государству нашему, но все ж человек чести,
ценит мужество, а не предательство.
- Ладно. - говорит. - Шайтан с вами, окаянными. Коль откроете для меня
ворота главного града, где отец ваш сидит - разделю наследие, между вами.
Коли нет: велю вас ятаганами зарубить.
Уж братья и не рады, что пришли; однако, делать нечего; головы в кручине
повесили, коней своих оседлали, да поехали - думу думают.
И говор у них, что не слова, а шипенье злобное - этой-то злобой все они
пропитались. Вот Святополк говорит:
- Примет нас отец в граде своем. Ну а мы уж найдем, как ворота для хана
открыть.
Так говорит, а сам только и думает, как бы братца своего при удобном
случае зарубить. Юрий его словам кивает согласно, а сам тоже только и думает
о том, как брата родного загубить, да его имением завладеть.
Так уж злобой сердца их пропитались, что ни отца родного, ради власти не
жалко; ни жен, ни детей; а о свободы своей земли, что уж говорить - и вовсе
не думали.
Ольга же, да батюшка, все свои силы, для подготовке к битве отдают.
Ходит Ольга среди народа простого; стоит, словно лебедушка белая, голосом
своим всех утешает, но и так вещает:
- Доведется нам встретится с ворогом бессчетным. Если удастся отбить ряды
его - хорошо. Ну а нет - будем до последнего стоять. То наша свобода, и
недюже нам, людям русским, на колени становится!
Люди ее словам кивают, мечи точат...
Тем временем, пришли к старому князю Святополк и Юрий.
- По что вы здесь? - князь седы брови нахмурил.
- Мы, батюшка, пришли на помощь к тебе.
- Нет, вам место не здесь. Но в городах вам врученных. Почто их без
головы оставили?! Немедленно возвращайтесь, коль не хотите узнать, что есть
гнев мой.
Потемнели, побагровели братья от злобы, да делать нечего: поклонились, на
коней своих вскочили да уж и скачут прочь.
- Надо какую-нибудь хитрость придумать! - скрипит зубами Юрий, да нечего
ему в голову не идет.
Святополк же был более хитроумным и вот что предложил:
- Есть здесь родник в лесу. Немногие знают: по тайному ходу, он ко граду
спешит, водой его снабжает. Коли перекрыть тот тайных ход, останутся они без
воды; от жажды скоро все перемрут!
И поспешили они к хану, который уж совсем близко к городу подошел.
Выслушал предателей хан, с призреньем на них взглянул.
- Ладно. - говорит. - Шайтан с вами. Вот когда сдастся город, тогда и
получите свою награду.
Перекрыли татарские воины доступ воды; сами город окружили.
Стоит на стене старый князь с Ольгой; смотрит на поля, на леса окрестные:
лежать там должен снег белый, да вместо снега темный пепел колышется; и
каждая частичка пепла того есть ратник татарский.
Взглянул князь на дочь свою и молвит:
- Ты, ведь, можешь птицей обратится. Так стань же ей сейчас, высоко в
небо поднимись, дабы стрелы татарские тебя не достали. Лети, лети... - и
заплакал.
Обняла его Ольга, молвила:
- Не улететь ласточке от гнезда родимого. Да даже, если и разрушится
гнездо: вся земля родная ныне в крови, да в пепле. Некуда ласточке податься,
да и сердце не велит: до конца с тобой, батюшка, останусь.
Тут пошли татары на штурм: лестницы к стенам приставили, по ним лезут; ну
а сверху на них уж стрелы летят, да смола льется.
Через час пробились в одном месте на стену; жаркий бой завязался; кровь
по камням ручьями течет; мертвые вниз летят; раненные кричат, стонут; на
ноги поднимаются, в новый бой спешат.
Ольга, сердцем нежная, душой любвеобильная, среди резни этой осталась;
раненным помогает; из под ног их оттаскивает; и не разбирает уж кого
татарина ли, своего ли брата русского - главное, что человек.
До вечера бились на стенах; много доблестных воинов полегло...
Ястреб тогда по небу летел, на град с высоты своих крыл взглянул: словно
рана черная на груди матушки земли град; из домов зажженных дым струится, из
под стен - кровь по полям растекается.
Отступили татары, костры зажгли - словно в море огненном стоят теперь
стены, и плач горестный к самым звездам возносится.
Ольга устала, еле на ногах держится; руки, платье в крови раненных, но
заснуть не может - нет ей покоя среди горя людского.
Возле костров бродит: дома то многие татары стрелами огненными подожгли,
теперь люди на площадях греются; руки к пламени тянут; а в глазах слезы и
говорят мало, а если говорят, то о вечном - уж знают люди, что их ждет.
Слышит Ольга в стороне, вроде, плачет, кто - да так жалобно да тонко,
словно котенок малый. Подошла княжья дочь: видит средь развалин девочка -
совсем малышка стоит.
Забыла Ольга, что княжна, перед девочкой, на колени встала; обнимает,
слова нежные шепчет; да и не спрашивает ничего; и без того ясно - без
родителей малышка осталась и без дома. Видит Ольга - холодно девочке;
накидку свою шерстяную ей отдала; сама в одном платье осталась. В княжеский
терем повела, там накормила, напоила, согрела, точно дочь родную
приласкала...
И на следующий день и потом - всю неделю оставались татары под стенами;
наученные горьким опытом приступ больше не шли; ждали, когда защитники
изнурятся без воды, сами ворота откроют.
Сердится хан: велел Святополка и Юрия на цепь посадить и сказать:
- Если на девятый день не сдадутся они; так пойду на второй штурм. А вас
велю саблями порубить; все одно, изменники, от советов ваших никакой пользы
нет.
Сидят в темной юрте Святополк и Юрий, прикованными цепями, шипят друг на
друга:
Юрий орет:
- Все из-за тебя - ты воды перекрыть советовал! Дал бы мне меч, так я бы
тебя...
- Молчи! - ревет Святополк, с глазами красными, выпученными. - Ты во всем
виноват! Меньше перед ханом хвастать надо было; а до девятого дня они все
равно не выдержат! Все равно передохнут все; как скелеты иссохнут! Так что
награда мне, а тебе одни ятаганы достанутся, братец!
Юрий аж взвился, с цепи рвется, зубами скрипит, изо рта его пена идет,
слова уж вымолвить не может; только брату своему глотку перегрызть жаждет.
Потом, сил не осталась - все их на ругань истратили; скованные лежат, изо
рта пена идет; лица темные, страшные - все замышляют, как бы всех соперников
извести, как бы выпутаться, да еще бы выгоду из этого извлечь. Отец для них
- золотая монета, мать - камушек драгоценный; сестра - пряжка с жемчужиной;
родина - сундук со златом.
А тем временем, во граде и впрямь бедствие с водой: источник перекрыт;
люди бы снег в воду плавили, да давно уж весь снег, от пожаров растаял,
давно уж на улицах только пепел лежит, а с неба ни снежинки.
На главной площади городской Ольга к небу руки подняла; о дожде, о силе
ветра, песнь всей силой возвела.
И звала она владыку ветров; птиц молила, чтоб из теплых стран они тучи
дождевые призвали. Так, в пении усердном, день и ночь проходит; от усталости
уже не стоит на ногах Ольга, на колени опустилась; небу, месяце, звездам,
владыке небесному о дожде молится.
Кто видел ее тогда, молвил: вон святая, дух небесный, из света лунного
сотканный, песнь горькую поет, за нас всех молится...
И на девятый день, когда уж многие совсем засыхать без воды стали,
поднялась с юга огромная, в пол неба, чернотой клубящаяся, синими молниями
озаряемая туча.
Молятся татары своим богам, Ольга же кричит из последних сил:
- Принесите на главную площадь все чаны, да бочки, какие у вас есть!
Крикнула, да и упала - лежит без движенья, бледная, холодная, точно
мертвая; князь-отец плачет - слезы глотает, скорее в терем ее нести велит.
А горожане уж чаны, да бочки на площадь несут - только принесли, как
туча, словно выжалась над ними; всех напоила, да и все заполненное светлой
влагой родниковой заполнила.
Силы та влага чудодейственная вернула; готовы люди за свободу свою до
последнего биться; ну а татарам, со стен велят вовсвоясе убираться; все
равно - ничего, кроме пепелищ они не получат...
В ярости велит хан татарский привести к себе Святополка и Юрия:
- Ну, изменники, велю вас сейчас зарубить!
Трясутся от страха Святополк и Юрий; сами бледные, от злобы иссушенные, с
глазами воспаленными; забыли о чести своей, обо всем забыли, кроме того, как
бы шкуру свою спасти. Ползают в ногах у хана, друг друга отталкивают, дабы
ноги его облобызать; наперебой бормочут:
- Это все моя сестра: она злодейка-колдунья!...
- Не знал я, что она, нечистая, тучами повелевать умеет!..
- Прости меня, владыка; что угодно исполню!
- Дай нож - убью чародейку!..
- Отец ее - мой отец, а вот мать - дьяволица!
- Ах, вы, шайтаны! - брезгливо отпихивал их ногой хан.
- Не вели, казнить! - вопят предатели.
- Есть замысел у меня!
- И у меня замысел!
- Отпусти меня во град: пусть приду во рванье, да окровавленный; скажу,
что дрались до последнего, но пали наши города.
- Да: поверит, пустит нас отец; мы же момент улучим, да ворота тебе,
владыка откроем!
- Ты только награди меня!
- Нет меня!
Сморщился от отвращенья хан; уж собрался казнить подлецов, да тут
подумал, что все ж, если сослужат они службу - меньше крови прольется.
- Ладно, получите награду по делам вашим!.. А ну-ка, воины мои, отделайте
их так, чтоб поверил князь, что последними из градов павших они к нему
прорвались!
Опять ползают на коленях Святополк с Юрием; ханскую ногу поцеловать
хотят, он же отталкивал их.
- Не надо нас бить, а то у нас сил ворота открыть не останется!
- Изорвите им одежды, тела до крови изрежьте, но чтоб не было опасно для
их жизни!
Трясется Святополк, трясется Игорь; смотреть на них страшно, того и гляди
на части, от страха рассыплются: уж и слова вымолвить не могут.
В тот же день, уже на закате, пробрались они к городским воротам, стонут:
- Впустите нас скорее, за нами погоня!
Глянули охранники - что за чудо: сыны княжеские да такие, что и не
узнать: ладно - лохмотья, ладно - кровь; самое жуть - лица их.
Нечеловеческие - темные, словно изнутри выжженные; глаза кровавые, стоят
трясутся, да еще шипят что-то...
Скорее впустили их воины, к князю ведут.
Князь от усталости весь исхудал; заботами народа своего мучимый уж
несколько ночей глаз не смыкал - нахмурился, своих сынов увидев.
- Ну рассказывайте - почто города свои оставили!
Лгунами искусными были братья, а чтобы шкуру свою спасти - искренно
рассказали, как бились до последнего, как единственными в градах своих
остались; как с боем прорывались на помощь к отцу своему...
Но не верил им старый князь - ибо был он человеком мудрым.
Велел он им идти спать; а сидит думает; а в уголке все это время Ольга
сидела, пряла: вот платочек какой-то спряла, в карман положила и молвит:
- Почему ты опечалился так, батюшка, сынов своих; братьев моих - живыми
увидев. Разве не видишь - героями они вернулись!
- Ах, доченька! Чисто сердце твое, не знаешь ты на что сердце подлое
способна! Не знаешь, как дьявольская ложь все исказить может!
- Батюшка, неужто ты что на братцев моих подумал!
- Да, подумал. - тихо князь вымолвил. - Вот велю гонца на лучшем коне
послать! Вдруг прорвется, через заслоны вражьи - принесет весть; впрямь ли
города сынов пали!
- Разреши мне, батюшка, ласточкой слетать. Весть принести, что нет лжи в
устах братьев моих!
- Доченька, да ты, ведь, только недавно очнулась!
- Что же делать, батюшка, что же делать - все мы устали; но мне уж, знаю,
не заснуть. - и тихонько добавила. - Только раз, да навечно... а уж перед
вечным сном - пободрствую.
- Ну лети, доченька! - князь вздыхает. - А завтра последний бой. Пойду же
к народу своему, им в лица посмотрю. Если нужно, слово скажу... хоть, каждый
и так уже все знает...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг