большим и большим трудом, озябшие ноги превратились в две негнущиеся палки,
которые совсем не держали тело, а все норовили завалиться в любой из
сугробов, которые казались Анатолию мягкими, теплыми перинами, в которых
согреется он и заснет сладким сном. Потому он ничего не отвечал Ане, все
силы свои он употреблял на то чтобы сделать еще один шаг, и все же казалось
ему что проваливается он в бездонную черную яму, все тело его и голова, все
проваливались и проваливались куда-то вниз.
А Аня чувствовала каким невыносимо тяжелым стало его тело, которое она
придерживала и волокла за собой то одной то сразу двумя руками. И ей каждый
шаг давался с трудом и ноги устали, и голова кружилась - она ведь как и
Анатолий почти ничего не ела в последние дни, только у нее не было этого
жуткого кашля который разрывал Анатолия изнутри. Она хрипела "-Тебе же
Толечка врач сейчас нужен. е в подвал нам надо идти, а в больницу..." - и
она оглядевшись завернула в другую сторону.
Что описывать ту мучительную дорогу сквозь ревущий, гранитный мрак,
сквозь сугробы, сквозь сбивающий с ног леденящий ветер который заблудился
меж бездушных стен и свистел отчаянно, жалобно и гневно, словно волк
загнанный в ловушку - волк которому не было здесь простора, пойман он был
средь этих стен. Что описывать ту дорогу, которая превратилась для них в
нескончаемую череду, мучительно тяжелых шагов, когда каждый из этих шагов
давался как надрывный, насильственный рывок, когда ноги увязали в снегу
словно в болотной тине, когда голодные, замерзшие тела не слушались и
только быстро бьющееся в груди Анечки сердце давало силы сделать еще один
шаг не только ей, но и согревало Анатолия и придавало сил и ему.
Но наконец этот мучительный путь был закончен и они, измученные и
замерзшие, остановились у больших железных ворот, за которыми виделось в
свете фонарей, большое здание больницы, и несколько автомобилей и бричек
стоявших у ее крыльца.
Рядом с воротами маняще, зовя согреться, трещал костер и рядом с ним
стояли темные фигуры. Они вытянули руки к вьющемуся по мостовой пламени и
громко меж собой о чем-то спорили. Когда же из ревущей вьюги вынырнули Аня
и слабо постанывающий, с посиневшими губами, Анатолий, один из них поднял
ружье и предостерегающе крикнул:
- Эй, стой! Кто идет, назовись!
Аня крикнула что-то в ответ и подошла к пламени.
- Пропустите нас, - задыхаясь говорила она, - видите, ему очень нужна
помощь, он умирает...
Часовой опустил ружье и разглядывал Анечку, посмотрел на Анатолия
похожего на мертвеца, с клонящейся на замерзшую грудь, белой, словно бы
седой, головой и, вздохнув, молвил:
- Где такого откопала то девица? Ему уж не поможешь теперь... Кто он тебе
муж, брат?
Аня рассеяно качала головой.
- Ну так и брось его, - предложил неожиданно часовой, - сдался он тебе,
сейчас знаешь таких мерзляков много развелось. Давай, подходи, погрейся с
нами.
- Пропустите меня скорее! - вскинув голову с жаром говорила Аня, - Нельзя
терять ни минуты, ну скорее же!
- Вот что барышня, - усмехнулся в побеленную бороду часовой, - У нас
приказ никого не пускать, больница занята, закрыта, все! - и увидев как
посерело, осунулось сразу Анино лицо, как вздохнула она вся мученически
поспешил добавить, - ет, ну я тоже человек, а не зверь, и все вот товарищи
вам сочувствуют, - он кивнул на фигуры других охранников которые
переступали с ноги на ногу у костра и с любопытством поглядывали на Анечку,
- но пустить мы вас не можем, вот предлагаю постоять здесь с нами до утра,
погреемся, поболтаем, а? А этого вашего мерзляка положим где-нибудь рядом,
авось отлежится и согреется, а не согреется так и черт с ним, я то чай не
хуже, у меня, по секрету тебе скажу вот что есть, - часовой достал из
кармана объемную металлическую фляжку, - хоть начальство, понимаешь,
запрещает, а все ж нутро то согреть надо; так я барышня говорю?...
Аня, подавив рвущейся из груди пронзительный вопль, повернулась и пошла,
спотыкаясь на каждом шагу, волоча, за собой едва живого Анатолия, холодное
тело которого заваливалось в разные стороны при каждом шаге. Вослед Ане
кричал разговорчивый часовой:
- Да замерзнешь ведь дурочка! Куда с ним пошла то?! А ну вернись! Тебе
говорю - вернись!
"-Куда я с ним пошла?" - неслось в гудящей от холода и от боли, голове
Ани: "- Ведь право, я во всем виновата, зачем я его позвала за собой? е
головой думала, а сердцем и вот теперь из-за меня дуры, этот человек, этот
замечательный, прекрасный, талантливый, добрый человек замерзает, разве же
дойдем мы теперь до его подвала... конечно же нет, у меня у самой ноги уже
одеревенели, вот повалюсь сейчас вместе с ним в сугроб и найдем мы там себе
теплую кроватку на все времена... нет это не выход, он должен жить, я
должна его спасти, ему нужны лекарства, я даже знаю какой настой и
таблетки... но ведь денег то нет... так надо зайти в какой-нибудь подъезд -
надо сначала хоть немного отогреться..."
Она поволокла Анатолия к ближайшему дому - огромной холодной каменной
громаде, в стенах которой горели, словно входы в непреступные теплые
пещеры, окна. Вот и подъезд; немалых трудов стоило Ане открыть массивную
дверь, в какой-то миг, она даже испугалась что дверь заперта и что ей не
дотащить уже стонущего что-то в бреду Анатолия до следующего подъезда. о
дверь все же открылась и Аня протащила Анатолия в проем. В мутном свете
лампочки видна была широкая лестница поднимающаяся вверх и еще одна
лестница, спускалась в подвал и терялась там во мраке; дверь в подвал
однако была закрыта. Тогда Анечка протащила Анатолия под лестницу
поднимающуюся на этажи, так в темноте, нащупала она рукой какие-то смятые
коробки и материю, положенную на полу, в углу запищали мыши. Видно это было
прибежищем какого-то бездомного, который перебрался видно в другое место; в
воздухе повисла вонь испражнений, но здесь, по крайней мере было тепло,
гудели где-то совсем неподалеку батареи отопления, из-за стен слышен был и
гул ветра.
Аня осторожно положила Анатолия на пол и сама села с ним рядом, дышалось
тяжело, воздух вырывался из горла с хрипом. Анатолий стонал, вертелся, у
него началась горячка - когда Аня положила ему руку на лоб он оказался
горячим и покрытым испариной, Анатолий перехватил ее руку и прижал к
горящим губам:
- Анечка, - быстро шептал он, - даже не вериться что так недавно с вами
познакомился... как кружится голова, все... все кружиться и плывет...
Анечка я вам не говорил вы...
- Нет, нет ничего не говорите, - низко склонившись над ним шептала Аня,
для которой за часы прошедшие с их знакомства этот человек стал для нее
самым близким, самым дорогим и самым любимым, - Все будет хорошо, вы только
не волнуйтесь, все будет хорошо, я помогу вам, и все у нас будет хорошо и
вы нарисуете еще много прекрасных картин. Так, сейчас я только отдышусь и
пойду...
- Я умираю, побудьте еще со мной недолго, - тут его начали душить
приступы кашля, а потом слова его перешли в бессвязные стоны.
- Нет я все таки пойду, - сжав все лицо в какой-то непереносимой
мучительной гримасе, выдавила из себя Аня.
О знал бы кто-нибудь что творилось на душе ее. Какие штормы, какие бури,
сотрясали изнутри всю ее, как что-то резало всю ее, и в то же время
возносилась в бесконечном самоотвержении для блага любимого. Да, она знала
какое лекарство могло бы помочь Анатолию, знала что и стоит оно не малые
деньги и продается в аптеке. И вот когда шли они еще к подъезду, качаясь из
стороны в сторону как пьяные, сначала с ужасом отвергла она эту мысль, но
вот теперь чувствуя в темноте, рядом с собой умирающего любимого, даже не
человека а целый мир, маленькое окошечко в который разорвал и растоптал ее
отец, чувствуя что он умирает, вновь пришла к ней та мысль; и теперь
разрывала ее на части, с одной стороны если бы речь шла только о ее жизни,
то она без всяких размышлений выбрала бы смерть, тому что она собиралась
сделать, но здесь же речь шла о жизни человека которого она любила,
беспредельно любила с каждым мгновеньем все больше и больше, словно
прорвалось в ней что-то так долго сдерживаемое, эти чувства столь яркие,
столь сильные что казалось трещало и светилось что-то в душном, наполненном
зловоньями воздухе под лестницей. Черты лица ее заострились, совсем впали,
дрожь пробивала ее тело и все это были следы титанической работы которая
происходила в ее душе. Она знала что во имя спасения любви своей должна
добыть деньги на лекарство, как можно скорее добыть, иначе он умрет. И вот
шептала она, медленно, как неживая, словно разрывая нити с прошлым
выбираясь из под лестницы: "-Он даже никогда об этом и не узнает, ну вот и
хорошо, только один способ знаю я как мне, молодой девушке, быстро добыть
деньги в ночную пору..." - Тут она содрогнулась от отвращения и в тоже
время сладостное чувство, чувство того что способна она на великую от себя
жертву во имя спасения жизни любимого, охватило ее. "-Да я сделаю это" -
все шептала она пошатываясь, выходя из подъезда.
Потом долго шла она, петляя по темным улицам, несколько раз падала в
сугробы, но вновь вставала и шла, как Христос шел на Голгофу. И вот вышла
она на большую улицу, всю залитую светом фонарей, в свете которых проезжали
иногда брички, да еще изредка автомобили, проходили, падающих с черного
неба маленьких снежных осколков и люди...
Анечка остановилась у стены, опустила голову и все повторяла: "Я вернусь,
обязательно вернусь Толечка, ты только дождись меня, ты только не умирай,
Толечка, Толечка, я помню о тебе, ради любви..."
Вот дохнуло на нее перегаром; тошнотворной вонищей в которой смешалось и
вино и водка и табак и пот и еще черт знает что. Она испуганно вскинула
глаза и увидела склонившуюся прямо над собой огромную тушу. Лица она не
видела, только какой-то бесформенный блин, в тени фонаря; только огромная
туша - груда зловонной плоти, обтянутой преющей кожей, даже одежда,
покрытая мокрыми дырами прела, когда это существо стало издавать какие-то
звуки, Аня чуть не задохнулась от нахлынувших на нее зловоний, ей сделалось
тошно с трудом сдерживала она рвоту. А тут огромная, рыхлая рука стало
жадно ощупывать ее... Потом ее схватили за руку и потащили куда-то, а
дальше был какой-то кошмар, трухлявая, жадная плоть терзала ее; и вонь, и
духота; ей казалось что она тонет в каком-то вязком болоте, не было сил
дышать, не было сил двинуться, она все падала в какую-то пропасть и только
один лучик был в этом аду - она вспоминала картину, тот чудный закат над
дивным золоченым морем, маленькую хижину на его берегу и она девушка,
которая сидит на его пороге держа в руках не букет цветов, а малыша, совсем
еще маленького, он слабо шевелит маленькими своими ручонками и проводя
нежно по ее лицо шепчет: "Мама, мама..."; а вот и лодка мелькает среди
волн, все ближе, ближе и она уже видит Анатолия который встал в лодке под
парусом и машет ей приветливо рукой, она машет ему в ответ, а потом
переводит взгляд на полотна которые стоят у крыльца, там чудные виды и моря
и гор и наконец ее портрет, она с распущенными длинными волосами стоит
среди цветов на поле по которому бегут тени от облаков, в руках она держит
младенца, а за спиной ее поднимаются к самому небу горные вершины, с
меховыми белыми шапками...
Вот она поднимает глаза и видит и поля и горы и дали, бескрайние, залитые
светом уходящего солнца дали и она улыбается ибо видит что Анатолий уже
идет к ней открыв свои объятия...
Она очнулась у стены перегнутого подъезда из глубин которого несло водкой
и помоями, она не помнила как оказалась здесь, обнаружила что одежда на ней
помята, не застегнута, а кое-где и вовсе разорвана. Она запустила руку в
карман и обнаружила кипу банкнот, достала, с отвращением стало было
пересчитывать эти масленые, мятые бумажки, но у нее слишком сильно дрожали
руки и она засунула их обратно в карман и бросилась бежать.
- Скорее, скорее в аптеку! Толечка я спасу тебя!
Вновь она была на большой улице, теперь пустынной; ночь уходила, было
раннее утро, небо из ярко-черного стало темно серым, и снегопад прекратился
и лишь отдельные запоздалые снежинки лениво кружась падали в сером,
промерзлом воздухе.
Вот аптека; дверь оказалась запертой, но Аня долго барабанила в нее и
кричала что-то отчаянное, потом она бежала дальше, еще несколько раз падала
и наконец нашла аптеку которая работала в ночную смену. Пьяный продавец и
двое его собутыльников с удивлением уставились на вбежавшую, растрепанную,
страшную Аню. Она выбросила на витрину всю пачку банкнот, и выпалила
название лекарств которые требовались.
Пьяный продавец пересчитал деньги, быстро сунул их в ящик, и передал Ане
несколько коробочек. Она с жадностью схватила их, рассовала по карманам и с
сияющим лицом выбежала из аптеки, и вновь побежала по улице.
- Я спасу тебя Толечка. Ты только подожди милый, сейчас я приду, -
повторяла она, бросилась какими-то темными подворотнями, пробежала, одну
улицу, другую и вдруг в ужасе остановилась и схватилась за раскалывающуюся
голову. Только теперь поняла она что забыла в каком подъезде оставила
умирающего Анатолия, попыталась вспомнить и тут же поняла что это
бесполезно, ночью она двигалась в каком-то бреду, в душе ее ведь бушевали
бури и не до того ей было чтобы запоминать дорогу, она бежала тогда наугад,
куда вынесут ее ноги и не подумала как будет возвращаться. Теперь она
бросилась в один подъезд, в другой, в третий...
* * *
О город Петра, поднявшийся из топких болот на берегу холодного древнего
моря, среди твоих, темных улиц, среди гранита и мертвых окон под
безжалостным свинцовым небом, затерялся одинокий, пронзительный крик:
- Толечка!!!
О сколько боли было в этом крике, сколько отчаяния... он повторился еще
раз, потом еще, все страшнее, все отчаяние с каждым разом. А потом перерос
не в человечий, но в звериный вой, казалось одинокая, огромная волчица,
умирала среди стен домов.
Спустя полчаса на гранитную набережную евы вышла одинокая фигурка,
холодный ветер трепал ее волосы, а в покрасневших глазах горела адским
пламенем нестерпимая мука, лицо стало совсем серым, а в волосах появилась
проседь. Под ее ногами, черные ледяные и тяжелые волны, словно исполинские
молоты били по граниту, но бессильны были его сокрушить. Анечка посмотрела
на низкое, беспросветное небо и прошептала так тихо что только ветер ее
слышал:
- Это время такое холодное, зимнее, а до весны еще так далеко... так
далеко... Как холодно мне здесь и нет никого рядом кто бы мог согреть и
утешить... это не место для меня и не время для меня... прощайте же и
простите если можете... И с этим словами она шагнула в черную ледяную
бездну, из которой мгновенье спустя поднялась черная волна и в бессильной
ярости дала пощечину гранитному берегу.
15.04.97
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.04.2002 13:43
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг