гроши и их на обратную дорогу едва хватало.
- Ну, вот. - вздохнул он, стараясь не глядеть на Аню. - Не рассчитал
средств. Взял меньше, чем следовало бы. Ну, ничего, мы в другой раз - на
следующей неделе встретимся. Тогда и прокатимся. Да?
- А... Да ничего страшного. - спокойно произнесла Аня. - Давайте-ка
пройдемся по набережной.
Оказывается, за весельем пролетел уже весь день, близился вечер. Ярко
пышащее до того светило, усмирилось теперь, цвета стали приглушенные,
задумчивые. Но было все еще жарко, и Аня, взглянувши на покрытое высоким
истомно-беловатым маревом небо, молвила:
- Будет гроза, очень сильная. Не сейчас, а ближе к ночи, или ночью.
- Да, да! Здорово! Просто прекрасный день! Я очень грозы люблю.
Димино лицо сияло - он смотрел то на Аню, то на зеленый, пышный изгиб
берегов, то на воду, которая так живо, так прохладно плескалась златыми
волнами. Вот с ревом, поднимая метровую пенную волну, пронеслась ракета,
и Дима пожалел тех людей, которые на ней плыли - ведь рядом с ними не
было Ани, и они вовсе не знали ее. "Вот несчастные чудаки то!" - растро-
ганный их несчастьем Дима даже махнул вослед уходящей ракете рукой.
А Аня говорила ему:
- Давайте-ка пройдем вон в ту беседку.
Она указала на круглой формы, выходящую из берега беседку, с античны-
ми колоннами, всю окутанную в веселый плеск волн, да в порождаемые этими
волнами быстрые блики.
Рука об руку прошли они в это сооружение, одна из стен открывалась
прямо к воде, и Дима решил тогда, что это волшебная беседка, и влюблен-
ные, встретившись в ней, обращаются в белых лебедей и летят над водной
толщей.
Они уселись на каменной скамейке рядышком: Дима, оглядывая красу бе-
регов и Московские дома, решил, что Москва самый красивый город, что в
нем много сказочного, и в ночную пору, над этими берегами, кружат в се-
ребре звезд древние духи.
Он любил Аню, любил несказанно; и, все же, решил, что надо выразить
эту любовь словами, надо набраться смелости. Ведь так тяжело молодому
влюбленному выдавить эти священные, жертвенные слова: "Я люблю тебя!"
И он взглянул на небо, обнаружил, что по нему плывут величественные
кучевые облака. А он всегда любил облака, особенно такие, похожие на ок-
рыленные любовью горы - темные в нижней своей части, и ослепительно бе-
лые в верхней, вздымающиеся отрогами на многие километры.
- Я должен вам сказать... - выдохнул он, и, чувствуя, что сейчас
опять понесет массу пустых, ненужных слов, замолчал, порывисто поднялся.
Анечка тоже поднялась, но она встала на скамеечку, и теперь светлое,
едва-едва улыбающееся личико ее было как раз вровень с его. Личико, как
облаком обрамленное пышными волосами... а какой аромат луговых цветов
исходил из нее! Нет - он был не сильный, но ровный и спокойный - так
пахнут цветы в рассветный час, когда их еще не согрело солнце, и поблес-
кивает на лепестках хранящая свет звездный роса.
Диме казалось, что ему снится самый лучший в его жизни. Едва дыша,
очень тихо, трепетно и мягко, молвил он:
- Люблю... Люблю вас... Люблю вас с первого дня, когда увидел... Тог-
да любовь эта еще не окрепла, тогда я чувствовал только смутное; потом
понял, что люблю вас и с каждым днем, чем больше я вас видел, чем больше
слышал вас чудесный, так на иные не похожий голос - тем больше любил.
Это чувство росло во мне каждый день, и вот я весь пред вами. Я вас буду
любить всю жизнь, всю вечность - поверьте - это не пустые слова! С каж-
дым днем все больше и больше узнавая, все новые и новые глубины вашей
необъятной души! Вы...
Он, от этой торопливой, восторженной речи запыхался, вот хотел выдох-
нуть еще раз: "Люблю!", но Аня лучезарно улыбнулась, и... толкнула его
маленькими своими ручками в плечи, а Дима на ногах стоял нетвердо - он
парил вместе с облаками, весь отдался чувствам своим - вот и поплатился.
От толчка он не удержался на ногах, покачнулся; да и полетел прямо в
воду!
Сначала он даже и не понял, что произошло - только видел пред собою
личико Анечки, чувствовал исходящий от нее луговой аромат, и вот уж нет
личика, а его обхватило что-то прохладное блещущее солнечными зайчиками.
Он даже подумал, что - это Аня его обняла и целовала, а, так как, его
никогда раньше не обнимали, и не целовали - он решил, что так и должно
быть, когда тебя обнимает и целует девушка - все тело охватывается прох-
ладой, и брызжут вокруг солнечные зайчики.
- Дима! - услышал он далекий, едва слышный, смеющийся окрик Ани. -
Вы-плы-вай!
И вот Дмитрий рванулся вверх, к этому голосу, и, вынырнув на поверх-
ность, с наслажденьем вздохнувши прохладный водный аромат, понял, где
он, все-таки, находится.
Обхватившись одной ручкой за колонну, Аня склонилась над водою, и
протягивала Диме вторую ручку. Весело говорила при этом:
- Вы так разгорячились, объясняясь, что мне даже страшно стало. Ду-
маю, давай-ка я его охлажу, а то пар из ушей пойдет и ошпарит!
Дима ударил ладонью по воде, взметнул в Аню веер брызг, однако та, по
прежнему держась за колонну, успела увернуться, и вот вновь тянет Диме
ручку, смеется:
- Довольно же проказить! Давайте, выбирайтесь!
И вот Дима протянул руку, а Аня обхватила ладошкой его указательный
палец, и потянула вверх.
- Ну же. Ну же! - со смехом подбадривала она Дима, и, когда тот, ух-
ватившись за колонну, наполовину выбрался из воды - неожиданно отпустила
его указательный палец.
В результате Дима вновь плюхнулся в воду, но на этот раз стал выби-
раться сразу же. Аня, по прежнему мягко улыбаясь, молвила:
- Какой же вы, Дима, милый, забавный. А теперь - прощайте.
И вот Аня повернулась, и довольно быстро побежала.
Дима наполовину уже выбравшись из воды, наблюдал, как взметаются и
опадают упругими волнами ее пышные волосы.
- Анечка! Анечка! Куда же вы? Постойте! - закричал он, и, сделавши
последний рывок, выбрался в беседку. Бросился за нею.
Да... Попадись ему тогда навстречу милиция - непременно задержали бы
Диму. Представьте себе такую картину: по набережной убегает девушка, а
за ней гонится нечто высокое, тощее, насквозь мокрое; на каждом шаге
каплями брызжущее, да еще оставляющее за собою мокрые следы! Но на Дими-
но счастье, милиция ему навстречу не попалась, а сидевшие на лавке де-
вушки сначала завизжали, а потом разразились диким хохотом.
А Дима все бежал за своей возлюбленной и выкрикивал ее имя.
Анечка же, неожиданно свернула на маленькую аллею, и, когда Дима за-
бежал туда - ее уже нигде не было видно. Долго там бегал Дима, звал ее,
но - никакого ответа. За время, пока он бегал, Дима даже и обсохнуть ус-
пел...
Когда он вернулся на набережную, наступил не поздний, но уже глубокий
вечер. Воздух был густой, в парке знойный, а оттого люди шли сюда, к
водной прохладе, прохаживались в темнеющих цветах по набережной, разго-
варивали, смеялись.
Не слышал Дима ни одного голоса - он сидел на берегу, свесивши ноги к
воде; и слышал только одно - как стучит сердце, чувствовал, как с жаром
наливаются в глазах его слезы. А смотрел он на небо. Солнце уже скрылось
за домами, где-то там, далеко за мостом по которому он утром с таким пы-
лом бежал. Небо стало густо-бардовым, а облака стали золотистыми, мягко
очертанными горами.
Сколько же облаков было на небе! Дима, чувствуя, как щекам, будто по
щекам, будто кто маленьким, теплым пальчиком проводит (то слезы кати-
лись) - смотрел неотрывно на эти облака, и от величия того, что видит,
холодная дрожь пробивала Димино тело.
Все эти облака - и большие и малые, неспешно до того плывшие, пришли
в оживленное движенье, будто стая сказочных или змеев уходящих вслед за
солнцем. А они, и впрямь, были похожи теперь на летающих огромных, но
совершенно невесомых, из детских снов пришедших созданий. И у каждого из
них было теперь по два крыла, и каждое чуть вытянулось - даже многокило-
метровые тела приобрели неземное изящество. За всеми было не уследить,
все не окинуть!
Были там и небольшие облачка - птицы; они летели одно за другим ров-
ной чередою, каждое со своим изгибом крыла. На их фоне, в отдалении ри-
совались темно-златые змеи исполины; где-то там, из хребта небывалых
размеров высилось крыло, которое одно могло было обнять и набережную, да
и, пожалуй, весь город. Один из красавцев змеев двигался как раз за мос-
том, и Дима поразился, как же он и впрямь похож на змея! Вот плавный из-
гиб шеи, вот вытянутая благородная голова, и, даже, видящийся на изгибе,
под широкой бровью глаз его - выпуклый, ясно-золотистый, в отличии от
всего остального, более темно тела. И все это - змей, драконы, птицы -
самые малые из которых были много больше высотных домов - все прибывало
в непрерывном движенье; все изменялось, никто друг с другом и не сопри-
касался - все они, вольные, кажущиеся Диме очень печальными, летели
вслед за уходящим днем.
- Ах, как я хочу полететь с вами, милые облака. - прошептал Дима, и
из глаз его катились все новые слезы. - Вы летите вслед за этим чудесным
днем, таким днем второго которого уже не будет никогда. Никогда! Вы не
хотите с ним расставаться, что ж - я прекрасно понимаю вас. Были бы у
меня крылья, и я бы полетел вслед за вами, чтобы вновь и вновь видеть ее
личико. Вновь и вновь смеяться также, чувствовать тоже. Ах, да разве
вернешь теперь это? Таковое бывает лишь единожды в жизни... Зачем же
жить теперь, когда я уже испытал все, что только можно испытать?
И в это мгновенье, на него повеял легкий аромат луговых цветов, ну а
на плечо легла маленькая, теплая ладошка.
Голос который, конечно же, один, второго подобного которому нет во
всем мироздании, теплом шепнул ему на ухо:
- Дима...
Он обернулся, и увидел прямо пред собою личико Анечки. Теперь она не
улыбалась, была очень серьезна, и восхитительно прекрасна:
- Прошу прощения, за мою выходку. - негромко говорила.
- Да нет - что вы, что вы. Купание в такой жаркий день так освежило
меня.
- Простите. Я оставила вас; решила понаблюдать, что вы станете де-
лать, когда меня не станет. Слышала те слова, которые вы говорили пос-
ледними. А облака сегодня действительно чудные. Но, как я уже и говори-
ла, будет гроза, очень сильная. Теперь недолго осталось. Видите, люди
уходят? Давайте, и мы пойдем.
"Идти от грозы в этот день? В это чудное мгновенье?" - сама мысль по-
казалась Диме дикой, и он представил, как здорово было бы, остаться с
нею здесь в самую сильную грозу, стоять среди молний; среди грохота лив-
ня, в порывах ветрах; стоять обнявшись, шепча друг другу слова любви,
или же стоять, просто созерцая, и чувствуя близость любимого человека.
Вот он и предложил Ане:
- Давайте, останемся здесь. Под дождем, под молниями. Здорово. Здоро-
во.
Аня поправила выбивающуюся прядь его длинных, прямых волос; а Диме
показалось, будто бы - это его теплою, живою водой оросили.
Аня говорила очень серьезно, не спеша, и мягко; с нежностью глядя на
Диму:
- Милый, милый романтик. Наивный, добрый юноша. Ну, пойдемте теперь
из парка, и там я вам кое-что дам.
В полном молчании прошли они по освещенным фонарями дорожкам к выхо-
ду, и теперь Дима не стеснялся своей молчаливости, а Аня не попрекала
его. Напротив, когда их взгляды встречались, она плавно, участливо улы-
балась, и Дима чувствовал, что и не надо теперь ничего говорить.
Он уже чувствовал не пламенный восторг, но спокойную творческую гар-
монию. Он хотел бы отвезти Аню за город, в поле, развести там под наве-
сом большой костер, и, среди молний, глядя на любимую, не торопясь, но
до утра созидать целый бесконечный мир; подать ей руку, да и уйти вместе
в тот чудный мир; затем, чтобы там создать еще один - еще лучший... ка-
кие-то необъятные формы плавно росли в сознании его, но вот вместе вышли
они из парка.
- Что же, здесь мы и расстанемся. - серьезным, негромким голосом про-
шептала Аня, и дружески пожала его ладонь. - Вы пойдете своей дорогой,
ну а я - своей.
- Но, разве нам не вместе по мосту.
- Нет, я на автобус здесь сажусь.
- Ну что же, очень жаль. Но мы скоро увидимся, да? А можно я ваш но-
мер телефона запишу?
Тут Аня достала из кармашка маленький сверточек, протянула его Диме:
- Вот, возьмите. Здесь все. Не задавайте больше вопросов - в этом
свертке все ответы. А теперь - прощайте. Вот мой автобус.
К остановке подъехал длинный автобус. Аня, в числе иных пассажиров
вошла в ярко освещенный салон, и ее невысокую фигурку уж не было видно
за иными.
- Прощайте. Прощайте. - в растерянности бормотал Дима, провожая
взглядом автобус.
Подул дождевой прохладный ветер, и на черном небе ярко высветилась
зарница, однако - грома пока не было.
Когда Дима дошел до середины моста, он - не в силах утерпеть до дома
- развернул то, что дала ему Аня. Там была записка и еще какие-то бумаж-
ки.
Вот что значилось в той записке, испускающей запах луговых цветов.
"Дима. Сегодня я могла либо отдать вам эту записку; либо сжечь ее, и
вы бы никогда про ее существование не узнали. Если же она попала к вам в
руки, так знайте, что вчера, перечитывая Ваши стихи, я засомневалась -
быть может, мы все-таки, подходим друг другу. И вот, для окончательной
проверки, устроила сегодняшнюю встречу. Но вот, если эта записка у вас -
знайте Вы не исправимый романтик. Я же человек совсем не вашего склада -
я бойкая, веселая, любящая общение девушка. Вы, Дима, человек замкнутый,
людей сторонящийся, любящий тишину. Теперь подумайте - чего вы хотите?
Упаси боже - не одной же ночи со мной! Вы человек серьезный, вы действи-
тельно желаете связать свою судьбу с моею на вечно. Но, подумайте - как
же это возможности при разности наших характеров? Сегодня вы восторжен-
ны, да и мне было хорошо, но, подумайте, что будет, через год, через
два, через три нашей совместной жизни? Не осточертеем ли мы друг другу?
Я вам со своей болтовней, вы мне со своей молчаливостью, да постоянной
задумчивостью. Дима, вы романтик живущий сегодняшним прекрасным днем.
Так пусть же и останется у вас, да и у меня этот прекрасный день - такой
наивный день! Вы будете вспоминать его с печалью, он будет для вас оку-
тан золотистым облаком, и ясная, ничем не омраченная любовь таковой и
останется. И вы для меня останетесь таким же наивным, милым романтиком.
И я для вас останусь кем и являюсь - прекрасной девой. С годами память
об этом дне, которым озариться вся наша юность, как и все, что уходит в
прошлое, окутается вуалью святости, сна... Быть может, нам где-то потом
и суждена встреча, милый мой романтик, но не в этом мире; а теперь про-
щайте, и ищите со мной встречи иной, как товарищеской. Прощайте. Прощай-
те. Аня.
P.S. Сегодня вы потратили на меня деньги. Я не хотела вас смущать,
тратить при вас свои деньги (я то вас знаю). Но я возвращаю вам 250р,
если вы потратили больше - сочтемся 1 сентября. И не ищите моего имени в
телефонном справочнике..."
Дима перечитал послание раза три - потом отпустил и его, и деньги над
черной поверхностью; шептал он при этом:
- Зачем же она так? Зачем же?
Вся панорама темной реки, уходящих вдаль набережных, беспрерывно оза-
рялось молниями, они вспыхивали беспрерывной чередой, белой россыпью в
водах отражались, все больше и больше было их. Грохотало уж со всех сто-
рон; нарастал гул ветра, а вот и ливень налетел - плотный, такой
сильный, что, того и гляди, с моста сорвет, да и унесет с собою, или в
реку с моста сбросит.
Тут Дима подумал, что, пожалуй, и не плохо было бы броситься теперь
вниз; раствориться среди этих молний, унестись с этой бурей; лететь все
время в яростном грохоте.
Дима склонился над краем и тут, колона слепящего жара протянулась от
неба до воды, метрах в двадцати пред ним - казалось, подуй ветер по-
сильнее и эта колонна подломиться, рухнет, испепелит его.
От оглушительного треска заложило у Димы в ушах, а воздух стал жар-
кий, обожгло паром. А под мостом вода вспенилась, потом осветилась мато-
вой пеленою...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг