Я рьяно начал копать. Не найду, так согреюсь.
Нехотя, неуступчиво подавалась земля. Пот выступил на спине, но стало
зябче, холоднее, и когда лопата, задев что-то, заскрежетала, я почувствовал
не радость, а облегчение.
Но прошло полчаса, пока находка показалась целиком.
Прошло и облегчение. Черт знает что. Больше всего это походило на куколку,
но размером с трехлитровый бидончик. А вес, вес - пуда три. Интересная
бабочка из нее выползет.
Остаткибрезента, в которой это было завернуто, расползся под руками.
Я попробовал поднять находку. Если это золото - по триста долларов за
унцию, выходит... выходит... огромадные деньги выходит. Да.
Я переложил куколку в угольное ведерко и понес, ежесекундно ожидая, что
отвалятся ушки ведра или проломится донце.
Никто не захлопывал двери погреба, никто не стоял на пути.
Вечерело.
Я вернулся, прикрыл дверь погреба. Ну, все видели?
На пороге дома я орлом, не щурясь, посмотрел на солнце. На его краешек,
который постепенно засасывало за горизонт.
Трясина.
Кухня в эти розовые минуты так и просилась на рекламный календарь. Я
растопил плиту. Огонь загудел не сразу, тяга неважная, к ненастью; потом
положил находку на стол, обтер тряпкой. Ни ржавчинки. Черное яичко черной
пасхи. Несколько дырочек, одни забиты землей, другие нет. Ножом я поскреб
немного поверхность, но быстро прекратил. Не золото, ясно. То мягкое. Я
вернул находку в ведро, прикрыл крышкой, и отнес в крохотную, без окон,
кладовочку. Пусть постоит. Затем задернул занавески на окнах, сел спиной к
плите и начал ждать в своем выгороженном мирке. Так уж получилось -
выгороженном.
Год, другой - и я бы начал прорастать деревней, похоже, и сейчас ниточки
завязались, едва заметные, эфемерные.
Вьюшка осталась открытой - мне требовалась свежесть. Иначе усну. Ту ночь не
спал толком, и эта вряд ли обрадует.
Крепкий чай, всего чашечка, или волнение, но чувствовал я себя бодро.
Бодрее, чем когда-либо ранее за время, проведенное в деревне. К утру сгорю,
оставив кучку золу.
Из рукомойника в таз мерно капала вода. Капля в четыре минуты,
приблизительно - я судил по пульсу, а он у меня частил. Маленький
камертончик не давал расслабиться. Ре... ре... Очередь "Ми" - через неделю,
когда откапает литр, и повысится уровень воды в тазу. Но ведь испарение.
влажность воздуха... Задачка.
Я ждал.
* * *
- У меня приказ, и я его выполню, - "я" прорывало разговор, как перо
бумагу, если трижды, четырежды обвести букву. - Крайний срок - пятнадцать
ноль-ноль. Он настал. Я обязан приступить к ликвидации объекта, - военный
отметал саму возможность возражений, спора, но так, словно хотел, жаждал
услышать возражения.
- Приступайте, - инженер спорить не стал. Зачем.
- Ликвидация начинается с уничтожения реактивного снаряда, а это - ваше
дело.
- Уничтожу, почему не уничтожить. Посредством запуска и уничтожу.
- Поспешите.
- У меня нет времени спешить.
- Сколько потребуется времени?
- Четверть часа.
- Пятнадцать минут? Хорошо, - военный расстегнул ремешок наручных часов,
демонстративно положил их пред собой.
Инженер снял телефонную трубку.
- Установить цель ноль-минус.
- Есть установить цель ноль-минус, - отозвался техник. В стереотрубу было
видно, как он начал карабкаться по ферме. Для вида лезет. Для этого
соглядатая. Цель ноль-минус установлена загодя. Если бы привезли груз, что
ж, пришлось бы ставить иные цели. Цель один или цель три. Лондон и Берлин.
Вероятность попадания четыре и семнадцать процентов соответственно.
Навигационный космическо-баллистический прицел,
НКБ-один. Остряки расшифровывали, как "на кого Бог пошлет". Откуда другой
взять? Шесть последних лет - ползком на месте. На брюхе. На Марс, на Марс!
На Марс? Выбрасывать в безвоздушное пространство народные деньги? Кто
придумал? Ах, и оборонное значение? Сколько, полтонны, тонна? Да наш
скоростной
бомбардировщик за неделю в сто раз больше перебросает. Идите и подумайте!
Хорошенько подумайте!
- Десять минут, - военный надел часы. Правильно, сквозняк, дунет - и нет
часиков.
Техник начал спускаться. Подумайте. Стакан водки на ночь, и все думы. Иначе
- вздрагивать на каждый скрип коммуналки, а стук в дверь - приступ медвежей
болезни. Нервы. Семен Иванович? Ах, вы об этом... Нет, с сегодняшнего дня
его не будет. Отдел возглавит товарищ Гаар. И все, нет Семена Ивановича,
исчез, словно и не было его никогда, не рождался, как не было и Шульца,
Петренко, Скобликова - и это только из его группы. Повезло, получается,
Первому, погиб, но в полете, в небе, успев увидеть Землю круглой.
- Пять минут.
Техник побежал от снаряда. Успеет. Интересно, как у Афони дела? Построил
лунный снаряд, или тоже - на брюхе? Дружба фройндшафтом, а бумаги пришлось
извести много. С кем иностранный специалист говорил, о чем, когда? Раз он
"фон", пусть будет Афоней. Товарищи из органов веселые. Дознаются, что он
двадцать лет чужую фамилию носит, смеху будет - полные штаны.
Двадцать лет, как он с буквы "Ш" на "К" перебрался. Отдал имя за похлебку.
Плюс жизнь. Ведь это жизнь, верно? С ночами, когда сердце норовит выскочить
из груди и убежать, и днями, набитыми тоской, беспросветностью и чечевицей.
Пока можно работать - жизнь. На Марс...
- Все готово, - доложил техник.
Уйдет снаряд, последний из задела. Придется ли новыйстроить? Или кирка плюс
тачка? Добровольцем. На фронт и дальше. Но сначала пусть снаряд поднимется,
на высокую орбиту, на запад, против вращения Земли. Афоня инженер
сметливый, сообразит....
* * *
Звук, тихий, почти неслышный, выдал себя неправильностью, фальшью. Не
должно быть такого в деревенской ночи. Корове мыкнуть, собаке забрехать,
даже треснуть выламываемой двери - естественно. Но этот звук, неуловимый,
но лживый, отозвался во всех двадцати восьми, увы, зубах.
Кто его придумал?
Во тьме не видно было и окна. Тучи. Но ногами, пока теплыми, я почувствовал
течение воздуха. Скользнула мимо Снегурочка.
Я не шевелился. Колун лежал на коленях тяжело, мертво.
Звук не повторялся. Или я не слышал его за стуком собственного сердца.
Крик показался белым, ослепительным - уши делились с глазами. Как не
короток он был, я успел вскочить, взять наизготовку топор и вспотеть
морозным потом.
На смену крику пришло негромкое рычание и влажный, скользкий хруст. Все -
за окном, снаружи. Я прижался к стене.
Приходите, гости дорогие.
Несколько щелчков, негромких, я потом сосчитал - шесть. Стена за моими
лопатками отозвалась четырежды. Две пули попали не в стену.
Низкий нутряной вой, тяжелый бег, новые щелчки и новый крик, короткий,
тонущий.
Слишком много для меня. Топор вдруг стал неудержным, я опустил его и
положил на пол.
Возня за окном стихла.
Еще немного, и я стану ни на что не годным. Абсолютно.
Механически, не думая, я зажег лампу, покидал угольки в едва мерцавшую
топку. Пусть будет тепло и светло.
Хотя бы мне.
В дверь постучали - деликатно, вежливо. я не успел и понадеяться, что
соседи заслышали шум и пришли справиться, не нужна ли подмога. Глупая
мысль. Деревенские так не стучат.
Я распахнул дверь.
- Спрашивать надо, кто там, - визитер сощурился на лампу, которую я держал
перед собой.
- И так видно, - я посторонился, пропуская его. Охотник, гроза хищников.
Оконная занавеска обрюхатела, раздулась.
- Еще не ложились? - охотник откровенно разглядывал меня. А я его.
- Лег. Сплю. Вижу сны.
- Ага, ага... Что сниться?
- Не досмотрел, - я обмахнул табурет. - Присаживайтесь.
- Некогда, честное слово. Сон, он ведь штука непростая, в любой момент
оборваться может, - но сел.
- Как охота?
Охотника передернуло.
- У меня не охота. Промысел. Поганый, - он отвел занавеску. В оконном
стекле круглая, с блюдце, дыра. Давно пора вторую раму вставлять. И с углем
экономить. - В газете сообщили бы - шаровая молния.
Я присмотрелся.
- Края неоплавленные.
- Загадка природы. Молнии, они такие, на них многое списать можно.
Непознанная стихия. Или плавиковой кислотой обмазать, всего делов.
- Стихия, да. Непознанная.
- Совершенно верно. И опасная. Вы находку свою куда прибрали?
- В кладовочку.
- Тогда я ее реквизирую, с вашего позволения. В пользу государства
Российского.
- Расписочку напишите?
- Уже написана. Не мной, другими. Хотите убедиться? - он прошел в сени. -
Лампу оставьте.
Оставил. И топор оставил. адреналин, бессонница или еще что, но чувствовал
я себя хорошо темперированным клавиром.
Раскрой и играй.
Охотник включил фонарь. Луч широкий, но тусклый. Лунный луч.
Под окном лежал человек - скрючась, прикрыв руками голову. Я перевернул
тело на спину, рука ударила землю.Съемщик трассы, геодезист из зеленого
фургона. в глубине распоротого живота что-то дулось и блестело.
- Дальше, - позвал охотник.
Второе тело - у забора. Тоже землемер. Тоже располосован. Приехал барин.
Рядом - автомат, с широким, в бутылку, стволом.
- Дальше, дальше, - звал охотник.
Дальше, немного в стороне, лежал Вадим Валентинович.
Учитель. Два пятна на спине, небольшие, аккуратные. Входные отверстия. Без
выходных. Но руки и лицо в свежей крови. Совсем свежей. Парной.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг