Отстегните, посмотрите. (Ничего не происходит.) Но если расковырять эту
смолу, в ней обнаружится весьма чувствительный приборчик, который Коля
устанавливал собственноручно. Этакая капелька. А еще можно поискать -
знаете где? - за подкладкой вашей сумочки, это уж совсем несложно.
- Прекратите, - требует дама.
Или просит.
К общению с ней трудно приспособиться - привыкнуть нужно, медленно
врастать. Чем, собственно, последние несколько лет я и занимался - то в
мечтах, то навещая ее на рабочем посту...
Я перемещаюсь к окну, стараясь не споткнуться, и выглядываю во двор. Джип
Щюрика - на прежнем месте.
- Приемная аппаратура у него в машине, - раскрываю я тайну. - Он ставил
авто неподалеку от Волошинской больницы и слушал, слушал, чем там жена
занимается... Невероятно романтичная история.
Пижонский знак "©1" притягивает мое внимание. Короткий ряд воспоминаний
приходит и уходит. А ведь когда-то этот парень и вправду был номером один,
который все и всегда делал сам. Что время с ним сделало? Что время с
каждым из нас сделало?
Зеркальная гладь прошлого:
...Все и всегда ты делал сам. Даже несмотря на свою вечную невезучесть. И
руку, бросая снежок, ты ломал, и очки в выгребную яму ронял... Но чего мы
только не вытворяли в отсутствие твоих родителей - если б знали они, из
дому боялись бы на минуточку выйти! Ты был лидером, а я - так, привесок,
подпевка. Хвостик. По двенадцать лет нам было... Кидали мы порох на
раскаленную сковородку - не горстями, конечно, Боже упаси! По одной, по
две, по три порошинки за раз, не больше. Ослепительные искры взлетали к
потолку, как праздничный фейерверк. Микроскопические ракеты.
Завораживающее зрелище. Порох изымался из полусгнивших патронов времен
Второй Мировой, которые мы собирали летом на полях былых сражений. Железо
сгнивало, а порох почему-то нет. Вынув начинку из гильзы, мы ее сушили.
Немецкий порох - маленькие пластиночки квадратной формы. Советский -
маленькие колбаски-цилиндрики. Советский летал заметно лучше, и потому
ценился выше. Ты кидал боезапас на сковородку и преспокойно стоял рядом,
наблюдал. Я кидал и отбегал в сторону, боясь, что искра в глаз попадет, -
или пугливо приседал возле плиты, - но ты никогда надо мной не смеялся...
И вот однажды выменял ты где-то здоровенный авиационный патрон, более
похожий на снаряд. Может, и вправду снаряд? Сантиметров десять в длину. И
пороху, должно быть, там было немеряно, и порох, должно быть, там какой-то
особый, новый... Это был праздник. Но как подступиться к шкатулке с
драгоценностями, как вскрыть ее? Патрон на удивление хорошо сохранился,
никаких следов коррозии. И гильза, и пуля - устрашающей заостренной
формы... Вынуть пулю, предложил я. Плоскогубцами. Зажать гильзу в тисках -
и... Сказано - сделано. Ты прикручиваешь тиски к папиному письменному
столу, закрепляешь в них патрон, а я - жмусь на диване в противоположном
конце комнаты. Ты дергаешь плоскогубцами, дергаешь - ноль эффекта.
Прикипело, выносишь ты приговор. Надо по краям пулю оббить. Идиот, кричу
я, вдруг она разрывная? Лучше в самой гильзе дыру проделать и весь порох
ссыпать. Чем проделать? Да хоть гвоздем. Патрон уже закреплен, молоток и
гвозди - в ящике под шкафом... И работа закипает вновь. Ты колотишь
молотком по гвоздю, пробивая в гильзе дыру, а я бегаю по комнате с одной
мыслью: лишь бы не грохнуло. Как вдруг... Готово! - радуешься ты. Смотрим.
Отверстие, увы, получилось с загнутыми внутрь краями - хоть и немаленькое
оно, порох никак не желает высыпаться. Порох-то здесь и вправду был
особенный - необычайно крупные такие колбаски. Не вытряхивались, зараза!
Надо пилить, сказал тогда я в отчаянии. Взять ножовку по металлу...
Работал, разумеется, опять ты, а я выскочил из комнаты. Очень хотелось
сбежать из квартиры, но стыд не позволил. Минут пять длилась эта пытка, и
капризный патрон сдался-таки! Слышу - зовешь ты меня. Увидел я результат
наших совместных трудов и чуть в штаны не наделал от страха. Что ж ты,
идиот, говорю, так близко от пули пилил?! Подальше от горловины не мог?
Кто же знал, что она такая длинная, улыбаешься ты. А пуля, между прочим,
на самом деле оказалась непростой - некое серое вещество было залито в
оболочку. Пошла бы ножовка буквально на миллиметр левее... К тому же
металл в месте распила раскалился - не дотронуться. Вот в такие опасные
игры, было время, мы с тобой играли...
Порох, добытый из авиационного патрона, как выяснилось, летать со
сковородки наотрез отказался. Просто сгорал, издевательски шипя - и всё
удовольствие. Полный облом. Мучения были напрасны. Но дело совсем в
другом. В тот раз - да, обошлось, и даже твоя врожденная невезучесть
решила постоять в сторонке, хихикая в кулак. Через неделю стало ясно,
почему.
Через неделю мы с тобой взялись осуществить в ванной запуск баллистической
ракеты из наземного положения...
Время стремительно уходит, я чувствую это каждой клеткой умирающей плоти.
Признание - вот катарсис, который нам всем нужен. Катарсис, дети - это
очищение. Поэтому я вынимаю диктофон и включаю запись на воспроизведение.
Некоторое время слушаем молча.
- Голоса персонажей всем понятны? - уточняю на всякий случай.
Идея Шакировна едва сдерживается, чтобы не вскочить.
- Вы его что, пытали? - атакует она меня. - Почему Андрей Гаврилович так
странно слова выговаривает?
У нее почти истерика. Да что там, истерика и есть. Впервые вижу, чтобы эта
стальная женщина потеряла самообладание. Еще мгновение, и она снова
бросится на меня...
- Нет, просто у него песок во рту, - максимально спокойно вру я. - Перед
интервью мы с ним немножко по земле покатались. В остальном - все в рамках
закона.
Бдительность, Клочков, бдительность. Третий глаз, "спинной мозг"...
Дослушиваем запись без приключений, и я выключаю диктофон.
- Дальше, - сипло просит Щюрик.
- Дальше профессора не стало, - говорю я. - Это случилось уже без слов.
Они осмысливают услышанное. Я жду. Время стремительно уходит...
- Ты, вообще, понял, о чем была речь? - обращаюсь я к Щюрику.
Барский тупо молчит. Куриная кожа его так называемого лица быстро
приобретает гнилушный оттенок.
- Это ложь! - кричит женщина. - Я не знаю, что это за трюк, но это же чушь
собачья!
Кого она хочет убедить? Меня? Или своего недоделка-мужа? Я решительно
возвращаю себе инициативу. Я вновь обращаюсь к мужчине, только к нему, ибо
для него и были сохранены эти предсмертные откровения.
- Да, Щюрик, да. Несмотря на технические ухищрения, ты упустил, что
половая связь между твоей женой и господином Русских все-таки
существовала. А проморгал ты это не только потому, что он имел ее довольно
редко. Он имел Идею Шакировну в гинекологическом кресле, идиотик ты мой!
Игра у них была, у профессора и медсестры - якобы осмотр. "В доктора".
Медсестра подыгрывала похотливому козлу. Главное, на полном серьезе,
никаких смешков или, там, оргастических стонов! Какая гадость... Нравилась
ли ей эта игра? Может, и нравилась, выгоды-то для нее вроде бы никакой. А
ты, растяпа, если и ловил в свой приемник каждое слово, думал - работают
люди... Эй, Равновесие-то держи, держи!
Женщина встает.
- Всем понятно, что это фальшивка, - брезгливо цедит она. - У вас
навязчивая идея, Димочка. Вы силой заставила Андрея Гавриловича оклеветать
и себя, и других. Зачем?
Лучше ей было этого не говорить. Лучше ей было не швырять в меня вопрос
"зачем".
- Повернитесь, - прошу я.
- Что?
- Спиной ко мне.
Исполнено без возражений. Лишь плечами гневно передернула. "Навязчивая
Идея"... Я подхожу сзади и обнимаю ее.
Время застывает.
Реакция женщины непредсказуема. Она не вздрагивает, не возмущается, не
спрашивает: "Что это значит". Она просто сползает обратно на пол,
ускользая из моих неловких объятий. Я присаживаюсь рядом.
- Раздевайтесь, - говорю я ей. Она как будто не удивляется.
- Зачем?
Опять "зачем"!
- Вы не верите в "жучков"? Поищем вместе. Может, тогда и в диктофонную
запись поверите.
- Отчего же, в "жучков" я готова поверить. А диктофонная запись все равно
не для меня приготовлена. Какая разница, верю я в нее или нет?
- Вы, медики, - привожу я новый аргумент, - люди двойных стандартов. Вы с
удовольствием осматриваете всех, кого пожелаете. "С удовольствием" - это
ваше выражение, припоминаете? Так почему бы кому-то не осмотреть и вас? С
тем же чувством.
- Не хочу, - отвечает она резко.
Ну что ж... Я принимаю решение. Я угрожающе распрямляюсь.
- Рассказать, что сейчас сделает смертник, взявший в заложники эту семью?
Он посадит вашего мужа на диван. Рядом посадит вас. Вы оба - связанные и
беспомощные. Потом он найдет нож, в лезвие которого вы, сударыня,
глядитесь вместо зеркала... кстати, этот нож - не выдумка? Я не заметил у
вас в доме ни одного обычного зеркала... хотя, неважно. Что потом? Я... то
есть он, маньяк-смертник, разложит на ваших коленях вашего же
единственного ребенка, чтобы вы наблюдали хирургическую операцию в
деталях...
- Да хватит! - обрывает меня Идея Шакировна. - Что за книжные зверства...
- неуверенной рукой она берется за пуговицы своей кофточки.
Она мне подчиняется!
- Леонид, ни в коем случае не снимай бак! - садит Щюрик из главного
калибра. Слова взрываются, как снаряды. Он зажмуривается с таким
ожесточением, что лицо его сворачивается в пространстве - словно пожирает
само себя. Искусная компьютерная анимация.
Мальчик под баком что-то неслышно бормочет.
- Юбку тоже, - скучно напоминаю я. - И все остальное.
- Если вы дотронетесь до меня, - громко (для мужа?) предупреждает меня моя
новая ученица, - то, боюсь, вам придется исполнить все свои угрозы. Боюсь,
чувство брезгливости сильнее моего страха. Но ведь у... убивать нас
всех... вряд ли ваша цель?
Что ты знаешь о моей цели, богиня, мысленно усмехаюсь я. Что ты знаешь о
цепях, сковавших мучительный ряд наших перерождений? Истязала ли ты себя в
поисках того Лучезарного кулака, которым разбиваются проклятые невидимые
цепи?
Поэтому - разденься и ступай за мной, куда бы я ни позвал...
- Догола, уважаемая Идея Шакировна, - укоризненно говорю я, и пока она
устраняет недоделки, сообщаю классу: - Контрольная работа! Вспоминаем весь
пройденный материал!
Увожу женщину в детскую комнату. По ходу дела зачитываю текст из записной
книжки - вместо задания:
- Раз болезни и женщины существуют, надо ими переболеть. Идите к постелям
больных и женщин. И те, и другие ищут лишь того, кто способен перенять их
Карму...
Щюрик, оставшийся в спальне, издает звуки, мало похожие на человеческие.
Ида шагает впереди меня - каменная, восхитительно неестественная. Как
часто я воображал это роскошное тело, которым так и не смог обладать! Вот
сейчас - воспользоваться бы... Какая злая ирония. Организм мой необратимо
отравлен. И кем? Ее же мужем... Первое, что любая интоксикация убивает в
мужчине - это половую функцию. Так природа защищается от нездорового
воспроизводства. Что же говорить о моем запредельном случае?
- Прикройся чем-нибудь, - разрешаю я, когда мы остаемся одни.
Она потрясена. Не верит своим ушам.
- И так тошнит, - поясняю я. - И без тебя.
Из кроватки выдернута простыня - взлетает под потолок и стремительно
закручивается вокруг ожившей статуи, скрывая от глаз никчемные
подробности. Все, конец эротическому эпизоду. Пронесшийся по комнате
ветерок приносит некоторое облегчение.
- Неужели этот кошмар только из-за того, что я тебе не дала? - осторожно
начинает Ида.
Более убогого высказывания я не мог вообразить.
Моя Идея, сделанная из плоти и крови, вдруг оказывается маленькой и
пустой, ненастоящей. А ведь я всегда произносил это могучее слово с
прописной буквы...
- Когда-то я был уверен, что познать женщину своей мечты, это шаг к
самосовершенствованию, - по возможности ровно отвечаю ей. - Но когда ты...
не дала... я понял, что отказаться от тебя - куда бoльший шаг, настоящий
рывок.
- Тогда зачем этот трагифарс? - она поправляет простыню на груди. Я отвожу
взгляд. Не хватало еще, чтобы меня и вправду стошнило.
- Когда ты выбрала себе в мужья урода, я подумал, что ты тоже занимаешься
познанием себя. Твой выбор - это был дзен такой глубины, до которой даже я
в то время еще не доныривал.
- Дзен? - пользуется она сменой темы. - Это твоя философия?
- Ни в коем случае. Дзен - состояние, а философия - всего лишь наука. Ну,
в общем, теперь это неважно... Ты любишь Барского?
- Любишь? - удивляется Ида. - Я - его. Безо всяких "любишь". Не так ты
спрашиваешь.
- А как надо?
- Надо: "Ты чья?"
Мне весело от ее наивности. Иллюзии относительно госпожи Барской и без
того уже рассыпались в труху, но я все же достаю драгоценную книжку,
открываю нужный текст:
- "То, что кажется твоим - не твое, то, что кажется не твоим - ничье.
Какие могут быть претензии у человека на атом золота? Почему же он
претендует на личное обладание сотнями миллиардов подобных атомов?"
- Смешно. Кто это сказал?
- Неважно. Последний вопрос: почему именно Щюрик? Ей-богу, до сих пор не
могу этого понять.
- Тебе правду?
Правду ли мне? Ох... А для чего еще я принес и принял столько страшных
жертв, как не ради этого простого слова? И женщина открывает мне правду. У
Щюрика, ты не поверишь, феноменально волосатый глютеус! Весь целиком, как
у зверя... Глютеус? Ну, это... зад по-русски. И не только зад! Абсолютно
безволосая голова декомпенсирована растительностью в других, интимных
местах. Медсестра со стажем, она никогда в жизни такого не видела. Тем он
и взял ее - раз и навсегда... Будущие супруги познакомились, когда Щюрик
попал в инфекционное отделение - с тяжелым гриппом. Была эпидемия. Всем
поступающим автоматически пенициллин вводить начинали, чтобы осложнений не
было. "Куда здесь колоть-то?" - растерялась молоденькая медсестра Ида,
увидев редкостную попу нового пациента... Все отделение приходило
полюбоваться на диковину. Простой врач-инфекционист Андрей Гаврилович
Русских, который в то время еще не стал профессором и не взял под себя
отделение гинекологии, - и даже лечащим врачом Щюрика не был, - тоже
приходил, расспрашивал... Вот какая она бывает, правда.
Сильная женщина, ставшая чьим-то атомом - из-за секундного помешательства.
Порочный врач, любящий чудеса и диковины... Сочетается ли все это?
Лихорадка охватывает меня. Пробой в мозгах. "Озарение", как выражаются
психиатры, "инсайт", как пишут некоторые писатели, вставляя через страницу
смачное словечко. Получил ли я правду? Похоже, что да. Вот только...
"Я - не то", - постоянный ответ Во Го на мои вопросы "Кто вы?". Хороший
урок тем, кому подавай точные ответы.
Я искал состояние, а мне подсунули философию. Туфту.
- Почему у Щюрика попа волосатая, если ему делали пересадку кожи? -
спрашиваю я по инерции. - Откуда лоскуты брали?
- Не знаю, не любопытная.
Я осматриваю комнату. Компьютер по-прежнему работает. На экране висит
застывшая картинка: заяц в белом халате насадил на свой гигантский шприц
монстроподобного микроба. Никуда от медицины не спрятаться, что за
проклятье такое?
- Тогда залезай на кровать.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг