Тогда я повернулся, вышел в коридор, аккуратно прикрыл дверь. Стена, думал
я, это каменная, поросшая мхом стена. Мне придется биться в нее не ладонью
- лбом. Иначе нельзя. Ноги несли меня на этаж ниже, в таинственный 215-й
номер, и мне было совершенно непонятно, зачем я туда иду, но пути назад
уже не существовало... Ох и трудно будет жить! - думал я. Эта непривычная
мысль сладостно щекотала самолюбие.
В задумчивости я опустился на один пролет и едва не воткнулся в огромного
охранника. Он стоял, как изваяние, отгородив внушительным телом целый
этаж. Светлый путь вперед оказался закрыт.
- Скучаешь, приятель? - спросил я дубину, не ожидая ответа. Он меня
заметил, лениво двинул взгляд в мою сторону.
- Что случилось-то? - продолжил я. Страж закона деловито облизал губы и
сказал, хмурясь:
- Проходите. Задерживаться запрещено.
Делать было нечего.
- Бревно, - сказал я ему. - Столб, - и торопливо сбежал в холл.
Дежурный сидел на месте и сосредоточенно курил, пуская к потолку сизые
кольца дыма. У дверей возвышался другой столбоподобный, отрешенный от
мирских забот охранник. В креслах ерзало несколько граждан сомнительного
вида. А на улице, у самого входа, стоял гигантский автомобиль. Он был
настолько широк, что занимал почти треть проспекта, и настолько
неприступен, что остальной потерявший вид транспорт робко объезжал его, в
почтении снижая ход перед такой мощью. Настоящий автомонстр. На крыше
бронированного салона гордо реял небольшой, но не утративший от этого свою
величественность трехцветный флажок - символ нашей могучей свободной
родины. В общем, в гостинице стояла гнетущая атмосфера беспокойного
ожидания. Обычное явление, если в деле замешана горячо нами любимая
народная милиция, пропади она пропадом, загаженная потаскуха. Собственно,
не милиция даже, а ее незаконнорожденное дитя, ведающее безопасностью,
оберегающее и укрепляющее наш великий многострадальный патриотизм, наше
неотъемлемое право подгнивать на корню.
- Как вам понравилась Елизавета? - вежливо поинтересовался дежурный, когда
я сдавал ему жетон.
- Прелесть, - ответил я, нисколько не покривив душой.
- Заглядывайте к нам почаще, - сказал он, шаблонно подмигнув. - Она у нас
не единственная, наши девочки лучшие в районе.
- Вы мне уже говорили.
- Разве? - удивился дежурный. - Хотя возможно... Так приходите еще.
- Обязательно, - пообещал я и заговорщически наклонился к нему. - А что
случилось, не знаешь? Смотрю, целая свора набежала. К тому же эти,
чернопогонные. Цапают кого-нибудь?
- Одного типа берут, - понизив голос, сообщил он. - Который конец света
предвещает.
- Предвещает конец света?
- Говорят... - дежурный замялся. - Я-то сам не в курсе... Еще говорят,
будто это какой-то гипнотизер или телепат, точно не знаю. Он раньше
работал в казино, фокусы показывал. А теперь кретином стал.
- У тебя богатые сведения, - шепотом похвалил я дежурного. Тот испугался:
- Да какие там сведения! Так, слухи.
- А при чем здесь чернопогонные?
- Как при чем! Кретин же. Смуту наводит, людей подбивает.
У нас есть много прав, думал я, с ненавистью разглядывая блеклое лицо
дежурного. Совершенно необходимых нам прав. Пить горячую, бить графины,
заниматься любовью где попало и с кем попало, ругать правительство и
хвалить демократию. Право хрустящих и право пожизненного одиночества. У
нас много замечательных, завоеванных кровью прав. Нет одного - вредного,
никому не нужного - права иметь собственное мнение. Так и не появилось...
Ты не зря боялся чужих глаз, ты чувствовал, что этот разговор последний. И
ты не зря говорил о себе горькие правдивые слова. О нас горькие правдивые
слова. Обо всем - только горькие правдивые слова. Вчера ты пробил словами
каменную мшистую стену, но сегодня тебе вырвут язык.
- Его номер на втором этаже? - спросил я дежурного.
- Да... - он вдруг отшатнулся и подозрительно оглядел меня. - Сударь, а вы
случаем не его дружок?
- Нет, - произнес я и неожиданно понял, что сказал правду. В сущности, я
его совершенно не знаю. Кто такой хотя бы. Да что там "кто такой" -
внешности не помню! Остался в памяти пронизывающий насквозь взгляд голубых
глаз, и все. А ведь почти уже возомнил себе его преемником. Мразь, плесень.
- Вы не скажете, - сменил я тему, - этот остолоп у дверей выпустит меня на
улицу?
- Не выпустит, - ответил дежурный, - у него приказ. Вон, видите, сколько
постояльцев ждет? - показал на граждан сомнительного вида. - Так, значит,
вы не знаете того человека?
- Какого?
- Которого арестовали.
- Я два раза не повторяю.
- Вот и хорошо, - сказал он, продолжая неприязненно смотреть на меня. - Я
уж подумал, что вы один из этих гадов.
- Гадов?
- Ну да, гадов. Кретинов, которым не нравится наша жизнь. Не умеют жить,
вот и завидуют, что другие умеют. Или зажрались, сволочи. Давить их надо,
как клопов, вот что я вам скажу, чтобы не лезли в наши постели, чтобы не
пили трудовую кровь... Вы точно его не знаете?
- Иди в задницу! - ответил я, стервенея, с радостью чувствуя, что начал
заводиться. - А если бы и знал, твое какое дело? Паршивый извращенец,
лучше признайся, где твоя дочь!
Зрачки дежурного сузились, он прошипел:
- Моя дочь дома и никогда здесь не была! Запомнил, кретин вонючий?
- Паршивый извращенец, - сказал я ему раздельно. Внутри у меня уже кипело.
Эти трупоеды ноют, хнычут: плохо, мол, живется. А как отыщется смельчак,
который говорит то же самое им в глаза, они набрасываются на него - рвут,
рвут, рвут...
- Нажретесь горячей, свиньи, и беситесь, - говорил дежурный, прибавив
громкость. - Бунтари с похмелья.
- Паршивый извращенец!
Хороший человек для них как кость в горле - глотнуть дерьма мешает. Они
понимают, что он лучше их, выше их. Они не могут этого простить ему, и
тогда хороший человек становится для них кретином, и они хотят давить его,
как клопа, и удается им это всегда...
- Если нажрался с утра, так иди в сортир! - почти кричал дежурный. -
Поблюй, станет легче!
- Паршивый извращенец, - повторял я. - Паршивый извращенец...
- Ваше место в психушке! И твоё, и твоего бунтаря!
Ну и вмазал же я ему тогда! Не выдержал. Всю наличную злость вложил в этот
удар. Я бил не за себя, нет, я бил за "твоего бунтаря" - во всяком случае,
очень хотел верить в то, что бью не за себя. Кулак сделался знаком,
сообщающим заплесневевшему миру о моем прозрении. Другие знаки мне в
голову не приходили.
Дежурный кулем впечатался в стену с ключами, глаза его распахнулись, он
трусливо забормотал:
- Ты что... Ты что, чудак... Я же ничего такого...
Жалкий, усталый, старый человечек.
- Плесневей на здоровье, - выплюнул я, удовлетворенный.
Тут на лестнице образовалось движение, и я обернулся. Четыре человека
чинно плыли по ковровой дорожке: один в центре, один впереди, двое сзади.
Магический треугольник. Мужчиной, идущим в середине, конечно же, был
Лекарь. Это я понял сразу - пусть в полутьме, но все-таки не меньше
получаса я ночью его разглядывал. Костюм разорван, лицо разбито, в руке
чемоданчик... Его вели туда, к огромной страшной машине у входа, чтобы
увезти из нашего мира, чтобы вырвать ему язык, чтобы одним
кретином-бунтарем стало меньше. Люди, сопровождавшие его, были в идеальных
черных костюмах, модных шляпах, сияющих ботинках. За лацканом пиджака -
бросающий в холодный пот значок. Правая рука у каждого покоится за
пазухой, готовая в любой момент подарить свинцовый заряд кому бы то ни
было. Это шагали верные слуги нашей безопасности. Неподкупные стражники
нашего покоя. Тюремщики нашей свободы. Тупые физиономии, тупые мысли,
тупые желания. Тупые прически и одежда. Все тупое. Тупая бездушная сила -
они не понимали, на что замахнулись, а если и понимали, то им было на это
глубоко плевать. В выходные дни им нужен десяток графинов с горячей плюс
смачная девочка, а в остальное время - днем и ночью - они выкорчевывают из
общества настоящих людей. Или эти железные дровосеки работают без
выходных?.. Волшебник заметил меня, но вида не подал. Только равнодушно
взглянул в мою сторону. "Поразмыслил, брат?" - спросил он глазами. Я
кивнул. "Хорошо поразмыслил?" "Твоими заботами", - так же беззвучно
ответил я ему. Лицо его прояснилось: "Вот и прекрасно". Странный это был
разговор, но мы друг друга отлично поняли.
Звери, думал я, следя за ненавистными черными фигурами. Как там пишут в
правильных книгах: нацепившие человеческую личину? Все точно! И таким псам
надо разъяснять, таких агитировать? Глупо. Опасно. Ты очень верно говорил
- нужно бороться. Обрезами, самодельными пистолетами, зубами, когтями -
кто чем может. Нужно вычищать наш гниющий мир, пока еще есть кому. Я знаю,
ты скажешь, что это террор, а террор - всего лишь способ борьбы слабейших.
Наверняка ты имел в виду что-то другое, когда упоминал о чистке - жаль, не
объяснил, что именно. Ты скажешь, что грязной тряпкой пыль не вытрешь. Ты
мне обязательно все это скажешь, брат, но только после того, когда
испытание кончится, и я с тобой соглашусь, не колеблясь. Если мы, конечно,
сможем поговорить. Если нам оставят такую возможность. А сейчас - чихать
на твои возражения, потому что... потому что...
Значит, так. Я беру тех двоих сзади. Неоценимое преимущество - нападать на
противника со спины! Преимущество ублюдков вроде меня. Тебе остается один
- офицер, шествующий во главе процессии, и у тебя есть то же самое
неоценимое преимущество. Правда, охранник у дверей может успеть вмешаться,
но его, по-моему, давно хватил столбняк. Ч-черт, смущают меня эти
подмышечные арсеналы у товарищей оппонентов!
Спасибо милому дежурному, что вовремя встряхнул мою злость. Это так
полезно: завестись хорошенько перед серьезной дракой. Пусть извинит он мою
несдержанность, - конечно же, он ни в чем не виноват. Никто в отдельности
не виноват, виноваты все вместе... Не хочу быть плесенью, не желаю, чтобы
от меня очищали мир! Прочь, страшный сон, отпусти, позволь проснуться... Я
нащупал влажными пальцами "шило" под ремнем. Я никогда не делал ничего
подобного, но у меня есть моя злость - она мне поможет. И когда настал
подходящий момент, я постарался его не упустить. Улыбаясь, дал мышцам
приказ.
Я точно знал, что с каждым прыжком перестаю быть плесенью.
6. НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ВРЕМЯ СУТОК
6.1 сведения, не вошедшие в материалы по делу "Миссионер", а также не
зафиксированные на кристалле "Сырье"
Бесформенной массой расползалась тишина. Воняло кислым. Граждане
сомнительного вида прятались под креслами, из-за телефонной стойки
выглядывал ночной дежурный. Охранник, стоявший у дверей, механически
засовывал пистолет в кобуру, другой застыл на ступеньках лестницы, оба
были бесстрастны - по инструкции. А в центре холла лежали четверо. Один
был просто трупом, поскольку кусок свинца вышиб из его головы все лишнее.
Ему повезло, он покинул мир без мучений. Двое в черных одеждах неловко
ползали, пачкая ковер вязким, вишневым, - эти откровенно умирали.
Четвертый забавно барахтался на полу, пытаясь приподняться, он стонал и
ругался, и наконец принял вертикальное положение.
- Что произошло? - обратился он к охраннику у входа, обхватив затылок
ладонями.
- Этот человек совершил нападение на конвой в целях освобождения
арестованного, - отрапортовал тот, указывая пальцем на бездвижное тело. -
Я был вынужден застрелить его, мой капитан.
- Понял, - морщась, сказал поднявшийся и горестно склонился над коллегами
- Ребята, как вы?
Ребята помалкивали.
- Лейтенант! - крикнул тот в отчаянии. - Тридцать пятый, скажи что-нибудь!
Лейтенант у его ног беззвучно открывал рот и вяло сучил конечностями.
- С-сволочь... - выдохнул капитан. - Двоих!
Охнув, он нагнулся, поднял тонкое окровавленное лезвие. И вдруг...
- Арестованный, - прошептал, повернулся к охраннику и заорал. - Где
арестованный, я тебя спрашиваю!
Невозмутимость на мгновение покинула глыбу мяса.
- Сбежал, мой капитан. Огрел вас по голове, выбил окно, вот это, и сбежал.
Я ничего не смог...
- Ничего не смог! - продолжал орать руководитель группы. - Сначала нужно
было стрелять в арестованного, дубина! Почему ты не стрелял в
арестованного? Почему ты не преследовал его, мерзавец? Ты не знаешь, что в
таких случаях делать? Расстреляю!
- Я... не смог... - мямлил охранник. - Забыл про него... почему-то...
только теперь вспомнил... кэп, вы же знаете, что это за тип... - он
вытянулся по стойке "смирно" и во весь казенный голос доложил, радуясь
собственной сообразительности. - Арестованный заколдовал меня и совершил
побег, выбив окно!
Происшедшая метаморфоза и удачная формулировка произвели на капитана
благоприятное действие. Он еще немного покричал:
- Ишь ты, заколдовал! А с меня теперь хозяин голову снимет? А я с тебя
сниму, чурбан!
Затем ударил провинившегося в скулу и успокоился.
- Интересно, как этого гада зовут? - сказал он, злобно ткнув труп
ботинком. - Слышишь, родной, я к тебе обращаюсь! Ты ведь с ним
разговаривал.
Дежурный, осмелев, вылез из укрытия и ответил:
- Прошу прощения, гражданин офицер. Он пришел буквально этой ночью, я не
успел записать его данные. Отправил сразу в номер, думал, оформить как
положено можно и утром, когда он отдохнет. А то клиент сейчас обидчивый...
- Думал, мыслитель... - усмехнулся капитан. - Значит, фамилия неизвестна,
рожа незнакома. Малая вошь, наверное... Убрать труп в машину, -
распорядился он. - Господи, и вызовите наконец медгруппу! Скорее! - затем
огляделся. - Никому не уходить!
Повернулся и пошел на улицу.
- Сволочи, - гудел он себе в нос. - Не нравится им, видите ли, наша жизнь.
Не нравится? Пожалуйста, перерезайте вены, делайте петли из подтяжек,
глотайте химию. Масса вариантов... Почему они мутят воду? Почему?
- Почему их столько? - удивлялась проститутка Елизавета. - Опять облава,
что ли? Совсем озверели... - Опершись о подоконник, носительница славного
имени с любопытством наблюдала, как бригада дюжих милиционеров тащит нечто
в простынях. Было интересно, как в комиксах.
- Почему? - плакал добрый волшебник. Неудержимо подхваченный утренним
приливом, он плыл по пыльным асфальтовым руслам. В голове его бурлили
воспоминания - нет, не собственные! - воспоминания его последнего
подопечного. Его марионетки, его спасителя. Он хорошо их запомнил, начиная
со вчерашнего вечера и кончая сегодняшним утром, он тасовал чужие
воспоминания, как колоду карт, и ужасался. Добрый волшебник механически
повторял заклинание, дань минутной слабости. - ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ! ПОЧЕМУ Я
ЗДЕСЬ!
6.2 кристалл "Лекарь", итоговый рапорт, гриф "Штабное"
"Да будет чиста ваша душа, брат".
"Укрепится ваш разум, брат".
"Итак, очередной провал. Погибли двое Избравших свет".
"Всемогущий разум! Значит, служащий Областного банка тоже..."
"Да. Ваши предположения, сделанные в промежуточном рапорте, подтвердились,
его взяли душегубы".
"Как его расшифровали? Неужели опять из-за неумения сдерживать речь?"
"К сожалению, история гораздо более нелепа. Неумение сдерживать речь
показал ваш предшественник. Он впервые вел работу самостоятельно, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг