твоему, на рюмку чая приехали?! Я когда до тебя доберусь, уши с корнем
вырву!
- Доберись сначала, - громко проворчали за воротами, но нехотя добавили, -
Сейчас позову.
Скрипнуло закрываемое окошко и снова воцарилась тишина. Борис перевёл
озлобленный взгляд с ворот на майора-"спеца". Тот хмыкнул и заметил:
- Зачем вам утруждаться, коллега? Мой зам ему уши не оторвёт, а аккуратно
отрежет и принесёт на блюдечке.
Борис аж поперхнулся от неожиданности. Майор сказал всё это так обыденно и
таким деловитым тоном, что сразу становилось ясно: не шутит. Отрежут и
подарят на день ангела. И не только уши, но и все остальные, сильно
выступающие части тела. Такие шуток и гипербол не понимают. В этот момент
окошечко в воротах опять приоткрылось и тот же голос прокричал:
- Капитан примет майора Златокольцева! Но только его одного и без оружия.
Борис вопросительно взглянул на "спеца", тот яростно зашипел:
- Пусть и не мечтают! Без оружия - хрен с ним, но одного!.. Дулю с маком!
С вами пойдут двое моих бойцов. Могут - тоже без оружия, но обязательно.
Борис пожал плечами и передал "стражу врат" их поправки. Тот на некоторое
время умолк, видимо совещаясь по телефону со старшими и, наконец, крикнул
в ответ:
- Капитан согласен! Но эти двое останутся во дворе, в здание не войдут.
Борис снова кинул взгляд на майора, тот согласно кивнул:
- По сердцу. Пусть во дворе. Сейчас назначу, кто с вами пойдёт.
Он бросил несколько слов по рации и через несколько мгновений рядом с ними
выросли двое "спецов", внешним видом больше смахивающих на два платяных
шкафа, чем на простых смертных. Майор пожелал им всем "ни пуха", был
послан Борисом к чёрту и вся троица неспешно протопала к воротам. В
воротах, кроме окошечка, была врезана ещё и дверь, которая и распахнулась
перед ними. За дверью оказалось целых пятеро "Отвагиных" бойцов, которые
обшмонали Бориса и его сопровождающих на предмет оружия, причём сделали
это крайне неумело и поверхностно. Борис невольно подумал, что если бы
захотел, то пронёс бы не только тривиальный "Макаров", но и пулемёт
"Максим" с парой запасных лент на теле крест-накрест, как у матроса с
"Авроры". Что и говорить, "Капитан Отвага" всегда больше заботился об
внешнем виде своих бойцов, вот и теперь выглядевших, как идиотская пародия
на тему "морских котиков" (даже морды зачем-то намазаны маскировочным
карандашом, дебилы ряженые, мать их! Ведь в городе, а не в тропическом
лесу!), чем об их профессиональной подготовке. "Спецовские" головорезы
остались у ворот под присмотром четверых "рейнджеров", а пятый "крутой
Уохер - правосудие по N-ски" повёл Бориса в "ставку Верховного и
Отважного", то есть, попросту говоря, в штаб отряда.
У дверей штаба Борис слегка обалдел то ли от неожиданности, то ли от
"Отвагиной" дурости. А, может быть, и от того и другого вместе. На доске
приказов щупленький боец, по комплекции видать: из штабных, али писарь,
али кадровик, деловито пришпандоривал... Что бы вы думали? Правильно! То
самое кретиническое наследие Имперских Вооружённых Сил, носящее гордое
прозвище Боевого Листка.
"Бог ты мой! Они же совсем инвалиды умственного труда! - с невольной
жалостью подумал он, - Стрелять в таких - великий грех! Это ж как стрелять
в грудное невинное дитя до крещения!" Он плечом отстранил щуплого
"рейнджера", любовавшегося пришпиленным творением чьего то больного разума
(задумка - явно "Отваги", или, что тоже не исключено, его зам по работе с
личным составом, в имперские времена именовавшегося замполитом. У этого,
до сих пор многочисленного, племени и вовсе мозги набекрень) и проследовал
внутрь штабного здания.
Немного задержавшись около дежурной части (ритуал, блин!) и подождав,
когда его сопровождающий перекинется парой стандартных фраз с дежурным
сержантом, Борис был передан с рук на руки другому бойцу, поведшему его
далее по коридору. Вместе они подошли к обитой дерьмантином командирской
двери, сопровождающий слегка приоткрыл её и просунул в образовавшуюся
небольшую щель свою бритую голову. Борис невольно вспомнил, как в Конторе
хохмили на тему, что "Отвага" набирает своих бойцов по принципу: чтобы
голова была размером с нормальный человеческий кулак, а кулак, в свою
очередь - с нормальную человеческую голову и мысленно согласился с
правотой этих баек. В такую узкую щель его голова ни за что бы не
пролезла. Между бойцом и сидящими (или сидящим) в кабинете произошёл
краткий диалог, боец отступил в сторону, уступая дорогу, и Борис наконец
вступил пред ясны очи командира городского спецназа, по поводу которого у
Бориса уже сложилось чёткое убеждение, что тому не городским ОМОНом бы
командовать, зарывает Кравец свой талант в землю. Безо всяких усилий он
мог бы стать директором цирка или, на худой конец, зоопарка.
Кравец был в кабинете один. Он сидел за своим столом и гонял чаи. Берет
его, так же, как и бронежилет, покоились перед ним на столе. Он небрежно
кивнул Борису: привет, мол, присаживайся и с шумом втянул в себя очередной
глоток чая, консистенцией более напоминавшего зоновский чифир. Борис
присел на краешек стоявшего в кабинете дивана варварской расцветки, и
произнёс:
- Здорово, капитан. Чай пьём?
- Пьём. Здорово, капитан, - сказал прямо в гранёный стакан Кравец.
- Обижаешь, капитан! - усмехнулся Борис.
- Как? Уже майор? Ннда... А годы летят...
- "Наши годы, как птицы, летят. И некогда нам оглянуться назад", - за-
кончил за него Борис.
- Певец... Чего забыл в наших краях? - буркнул "Отвага".
- Да вроде, ничего... Пообщаться вот пришёл.
- Да не один, а с друзьями, - язвительно, как показалось Борису, произнёс
Кравец, мотнув головой куда-то в сторону, обозначив таким образом засевших
в округе "спецов".
Борис разозлился. В чём этот баран его упрекает?!
- Слушай, капитан! Мы с тобой не друзья, а просто знакомые. А жаль, что мы
вообще знакомы. Потому что именно об этом нашем знакомстве знает моё
руководство. И именно в связи с этим оно припахало меня поехать сюда
вместе с "соседским" спецназом в качестве парламентёра. Сам бы я - ни за
какие коврижки! Вы мне нужны, как корове - седло. Посему можешь оставить
тон, которым говорят с друзьями, которые тебя предали.
- Не кипятись, - примирительно сказал "Отвага", - Пришёл
парламентёрствовать - парламентёрствуй. Чего хочет твоё начальство?
Впрочем, - он махнул рукой, - Можешь не говорить. Сам знаю. Чтобы я
прекратил безобразничать и признал новую власть.
- Ну, и? Ты сам за меня уже всё сказал. И абсолютно верно.
Кравец с шумом выдохнул и поставил стакан на стол перед собой. Упёрся
обоими руками о крышку стола, как будто бы собираясь встать, напрягся и
чётко, разделяя слова сказал, как припечатал:
- Ни на какие сделки с новой властью я не пойду! Это - хунта.
Борис свёл зрачки к переносице:
- Хосподи, словей-то каких нахватался! По радио, что ли? Аль, по ящику?
"Сделки", "хунта"! А себя ты что, вообразил Сальвадором Альенде? Решил
погибнуть за идеалы демократии?
- Какая еще - "Омальенда"? - недоумённо вскинул брови Кравец.
- Культура и эрудиция - на уровне! - саркастически сказал Борис, -
Сальвадор Альенде - президент Чилийской республики, социалист. Был убит во
время переворота 73-его года, произведённого чилийской армией во главе с
генералом Пином, именуемым потом Пиночетом. Последними его словами было:
"Да здравствует Республика!" Помер, согласно легенде, обвязавшись
государственным флагом.
У "Отваги" невольно загорелись глаза. Борис с досадой подумал, что зря он
так красочно расписал смерть чилийского президента. Нормальный человек
сразу бы уловил сарказм, заключённый в этой красочности, но то -
нормальный, а "Отвагу" к этой категории причислить сложновато. Он сразу
ярко представил себе, что после того, как он, ни о чём не договорившись с
Кравцом (а чтобы догадаться о том, что они не договорятся, не надо было
быть ни Нострадамусом, ни просто экстрасенсом), уйдёт, этот "гений" сразу
же прикажет снять знамя с крыши, или достать другое из запасника, чтобы
иметь его под рукой, когда "спецы" начнут штурмовать его твердыню. Но он
всё же предпринял ещё одну попытку переубедить этого упрямца:
- Так что? Решил погибнуть "смертью храбрых"? За демократию?
- А что? - азартно сказал "Отвага", - Она того, по твоему, не стоит?
Борис, как наяву, представил себе картины, проносящиеся в данный момент в
Кравцовском воспалённом воображении. Вот он, Кравец, прикрывает грудью
амбразуру дзота... Нет, кидается, обвязанный гранатами, под танк с
"проклятыми фрицами"... Не. Ещё круче! Картина - "Свобода на баррикадах".
Вместо грудастой бабы - "Капитан Отвага" со знаменем, вокруг поднимаются
на "последний и решительный" его "рейнджеры" с размалёванными рожами...
Борис отогнал от себя эти видения, как гонят дурной сон или чертей при
приступе белой горячки:
- То дерьмо, которое у нас называют демократией - не стоит. Оно вообще
ничего не стоит по сравнению с ценой человеческой жизни. Нормальная
демократия стоит. Может быть, стоит. Её никто ещё по настоящему и не
видел. И не только у нас, но и на западе тоже. А о людях своих ты подумал?
Ты - ладно! Дурака могила исправит. А они?
Кравец набычился:
- Они - как я!
- Правильно, как ты! Так вот и думай своей башкой в первую очередь о них.
А не за них, что ты сейчас делаешь. Они ж за тобой, как овцы, а ты этим
пользуешься. Я почти уверен, что эти дети сейчас в полной уверенности, что
это цирк, который уедет, а они, как те клоуны, останутся. С орденами и
медалями за верность "законно избранному". Ах, какие ж мы герои!.. Да как
мы смело и решительно... Да не взирая!..
- А что, разве не так? - наморщил лоб "Отвага", - Раньше всегда так
заканчивалось...
Тут Борис взорвался. Боже, что за идиот! Всё бы ему в войнушку, прям дитё
малое! Кретин хренов! Он заорал так, что зазвенели стёкла в кабинете:
- Дебил! Очнись, ты %#ешь! Ты хоть список нового кабинета видал?!
- Нее... - помотал головой Кравец.
- Это САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ ПЕРЕВОРОТ!!! Это - не цирк! И им нужна показательная
кровь, @#$ядь, чтоб другим было неповадно! А ты, кретин, вместе со своими
такими же кретинами, подставился! Дал им повод, мать твою @#!
Тут Борис невольно осёкся. Сам того не ожидая, он в своих словах Кравцу
оформил в словесную форму догадку, до тех пор неосознанно мелькавшую у
него в голове с того самого момента, когда Воротилов приказал ему
участвовать в этой вылазке. Неожиданно для самого себя он понял, что
Кравец со своими архаровцами обречён. Обречён с самого начала. Никто и не
собирался по настоящему вести с ним переговоры. "Отвага" идеально подходил
для задуманного: упрям, как осёл, ты, Боренька, ужо с ним поговори,
обломись, естественно и мы спокойно умоем руки. Сделали всё, что могли. Он
сам виноват.
Борис рухнул обратно, на диван, с которого вскочил, когда начал орать на
"Отвагу" и обхватил руками голову. Вопрос теперь был только в том, когда
начнётся штурм. Дождутся, когда он выйдет? Тут до него дошла ещё одна
вещь, о которой он мог бы догадаться сразу, не заходя на территорию
отряда: никто не будет дожидаться его выхода, майор "спецов" не просто так
послал с ним двух своих лбов...
...Всё произошло буквально в считанные минуты. Из коридора послышался
лёгкий шум и хлопки выстрелов, сильно сглаженные ПБСами, то есть
глушителями. Кравец, даром что тугодум, сразу всё понял, бросил на Бориса
взгляд, полный нескрываемой ненависти, и схватился за кобуру...
Он не успел даже наполовину вытащить ствол из кобуры. Дерьмантиновая дверь
с треском распахнулась и на пороге возник майор-"спец"...
Первый выстрел попал "Отваге" в плечо и его рука, так и не вытащившая
пистолет, повисла безжизненной плетью. Вторая пуля угодила уже наполовину
беспомощному Кравцу в правый бок и бравый капитан рухнул на пол,
отброшенный мощным ударом её такого, вроде бы небольшого, всего
девятиграммового, но всё равно, несущего боль и смерть тельца. Сквозь
пальцы рук Борис, как в замедленном показе, видел, как майор пружинящими,
лёгкими шагами подошёл к лежавшему на полу Кравцу и чётко, как в тире,
всадил ему последнюю, третью пулю прямо в голову...
Контрольный выстрел. Выстрел, поставивший последнюю точку в романе под
названием "Жизнь и удивительные приключения капитана Кравца".
Майор стоял напротив Бориса, продолжавшего сидеть на диване закрыв лицо
руками. Постояв так с минуту, он положил свою руку на плечо Бориса и тихо
произнёс:
- Надо идти, майор. Благодарю вас за оказанное нам содействие. Обязательно
отмечу в рапорте, что без вашей помощи жертв с нашей стороны избежать бы
не удалось.
Борис отнял руки от лица и некоторое время тупо смотрел на "спеца". Потом
сказал, обращаясь не к нему конкретно, а просто так, в пустоту:
- С нашей... А с их?..
- Что - "с их"? - недоумённо вопросил майор.
- С их стороны удалось бы избежать? Без моей помощи?
Майор флегматично пожал плечами. Такие, дескать, мелочи в расчёт не
брались. А ля гер, как говорится, ком а ля гер. В дерьме - как в дерьме.
Без жертв войн не бывает. Борис поднялся с дивана, посмотрел на майора.
Тот стоял, протягивая Борису вытащенный из-за пояса Борисов "Стечкин":
- Возьмите, надоело его за вас таскать.
Борис молча принял пистолет и поплёлся следом за майором. Они вышли во
двор и Борис увидел, что фактически кравцовский отряд, как и сам Кравец,
перестал существовать."Крокодил" загнали через на этот раз уже настежь
распахнутые ворота и "спецы" деловито укладывали трупы внутрь его утробы,
собирая валявшееся тут и там на земле лёгкое, а также не очень лёгкое
стрелковое оружие. В том, что это были именно трупы, Борис не сомневался:
ещё живых, как мешки не грузят. Раненых, судя по всему, не было, "спецы"
своё дело знали, не в лес по грибы вышли. Его взгляд упал на висевший у
входа пришпиленный к доске "Боевой листок". Вдруг на него накатила волна
дикой ненависти. К себе, к "спецам", к болвану "Отваге"... Ко всей этой
мерзкой действительности, которая заставляет нас то и дело делать выбор. А
не хочется! Не хочется, чтобы тебя ставили перед выбором - с кем ты и как
ты! За что ты и почему ты... Ты, а не кто-то другой! Он со злостью рванул
предохранитель "Стечкина", ставя сразу на автоматический огонь и высадил
одной длинной очередью всю обойму прямо в этот дурацкий листок, неожиданно
ставший для него воплощением всего, что он так сейчас ненавидел.
Услышав выстрелы, все "спецы", как по команде, развернулись в его сторону.
Лица сосредоточены, оружие навскидку, как по команде "фас". Их командир
махнул рукой, не обращайте, мол, внимания. Просто у господина из Управы -
нервы. Как говорится, "вольно, занимайтесь!.."
Мимо них пронесли тело, бывшее совсем недавно капитаном Кравцом.
Неожиданно для самого себя, Борис жестом остановил несущих и обратился к
майору:
- Прикажите снять с крыши флаг.
Майор пожал плечами, но соответствующий приказ отдал. Через пять минут
флаг был снят и вручён Борису. Он подошёл к лежащему на земле Кравцу и
накрыл его тело этим флагом. Постоял с минуту и произнёс, ни к кому не
обращаясь:
- Как мечтал, так и помер. Альенде, блинн!
Неизвестно, понял ли кто либо из присутствующих, что именно Борис имел
ввиду, но "спецы" одобрительно угукнули, майор согласно кивнул и отдал
накрытому "Отваге" честь. Потом махнул рукой подчинённым. Те снова
подхватили Кравца и потащили к "крокодилу". У майора пискнула рация. Он
перекинулся по ней парой фраз и обратился к Борису:
- Коллега, вас. Руководство.
Бориса передёрнуло от этого - "коллега". А с другой стороны, чем он, в
общем-то, сейчас отличался от них? И нечего морду воротить! Назвался
груздем - полезай по самое "не хочу". Он принял у майора рацию и рявкнул в
микрофон:
- На связи!
Из динамика "Кайры" раздался взволнованный голос:
- Борис Рудольфович? Полковник Воротилов!
- Ну?.. - буркнул Борис.
- Как всё прошло? Что у вас там? - пищал динамик голосом второго зама.
У Бориса от ненависти свело скулы. Он прохрипел в рацию, еле сдерживаясь,
чтобы не послать Воротилова туда, куда тот заслуживает быть посланным:
- Как по маслу! "Олейна", знаете такое?
- Знаю, - пропищал динамик, - Причём тут "Олейна"?
- А помните, как в рекламе про залетевшую бабу? - Борис продолжил дурацким
голосом, - "Интересно, что он скажет?" А он и говорит с идиотской улыбкой:
"Надо же, ничего не пригорело!" А та дура в ответ: "Это "Олейна" тебе
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг