Андрей Хуснутдинов
СКАЗКА О ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ
- Расскажи сказку! - потребовала Афинка и потянула одеяло на нос.
Несколько минут назад дочь была со скандалом выдворена из кабинета,
где размалевывала мои бумаги, поэтому сегодня ложилась спать раньше
обычного. Таким образом, несмотря на слезы и клятву умереть от голода во
сне, требование сказки явилось хорошо спланированной местью. Мы балуем ее -
теперь я признаю это безоговорочно.
Подавшись к книжной полке, я был остановлен громким вздохом.
- Не то, - пояснила Афинка.
- А что?
- Расскажи.
- Сейчас... - Я искал глазами затасканный переплет сборника индийских
сказок.
- Не то!
Я сцепил руки за спиной.
- Слушай. Скажи по-человечески: чего ты хочешь?
- Сказку!
- Какую сказку?
Афинка снова вздохнула:
- Про жизнь...
- Что?
- Надоели все эти анекдоты из книжек.
Хмыкнув, она закатила глаза.
- Про жизнь, - повторил я. - Это тебе кто-нибудь посоветовал?
- Нет, - отрезала дочь. - Расскажи сказку и не разводи тут,
пожалуйста, всяких антимоний.
- Чего?
- Ан-ти-мо-ний... Расскажи сказку!
- Да про что?
- А про то! Про первый взгляд, как встретились, как поцеловались, про
капусту... Про все.
- Про какую еще капусту?
- Тебе лучше знать.
- Ну, знаешь ли...
Откровенно говоря, я был растерян. Вне сомнений, она о чем-то узнала.
Вон, и улыбку прячет под одеялом. Но тут я впервые подумал о том, что,
может быть, и не стоит от нее ничего скрывать. Ведь рано или поздно она
узнает обо всем. И будет только лучше, если узнает из первых уст. Да хотя
бы прямо сейчас... Днем, скорей всего, подобная мысль меня бы сконфузила, а
теперь и полутьма, и загадочный тон дочери показались очень подходящими. Я
даже как-то приободрился.
Откинув краешек одеяла, Афинка хитро наблюдала за мной.
- Ну хорошо. Будет тебе сказка. Только она... ну, взрослая, что ли.
Поэтому я буду рассказывать ее тебе и записывать на диск. То, чего ты не
поймешь сейчас, со временем объяснит запись. Идет?
- Идет, идет! Только серьезную! - Афинка погрозила пальцем. - Неси
свой диск!
Тут я пристально поглядел на нее:
- Стоп, а что ты делала у меня в кабинете? Выкладывай. Только честно.
- А то самое, из-за чего уже и страдаю, между прочим! - объявила
Афинка, широко раскрывая свои ангельские глазки. - Неси диск!
Я принес рекордер, включил его и перевел дух.
- Значит так... Жили-были... гм...
- Говори своими словами, - потребовала дочь.
- Не перебивай... В общем, у меня была преддипломная практика. Знаешь,
что это такое?
- Знаю. Дальше!
- Главной моей задачей было установление психоконтакта с одним из
обитателей Фесты, планета такая. С курса вместе со мной туда еще был
командирован Семен Карапетян...
- Это тот дядя, чей портрет в альбоме?
- Да. Говорю же, не перебивай... Феста - это, если в двух словах,
огромный океан. Несколько островков суши, подводные вулканы, в общем,
ничего интересного... Уже спускаясь по трапу ракеты, я подумал, что на
кафедре нам подсунули хорошую свинью. Над океаном висел густой туман.
Моросил отвратительный дождь, вонь от которого пробиралась даже под
скафандр. В тот день мы так и не дошли до аквариумов c... э... объектами.
Раздосадованный, Семен мерил шагами наш роскошный люкс в гостинице.
- Представляю, какие мрази могут водиться в этом болоте, - говорил он,
останавливался и глядел в потолок: - Впрочем, нет, не представляю!
- Сядь, - говорил я.
- Отстань, - говорил Семен. - Отстань, ты ничего не понимаешь!
Я смотрел в окно. На океане бушевал настоящий шторм. Волны с гулом
обрушивались на скалистый берег. Мысль о том, что я могу не сдать практики,
впервые не испугала меня - нет, я думал не о дипломе. Я даже не могу
сказать, о чем я думал.
Ночью меня мучили кошмары, утром - скорей всего от запаха, который
пропускали "герметичные" оконные створы - болела голова. Я завтракал молча.
Карапетян тоже завтракал молча. По его лицу бродила странная улыбка. За
окнами клубился пасмурный день.
Мой аквариум поначалу оказался пуст. Точно первокурсник, получивший
пересдачу, я смотрел на густые водоросли, валуны и огромных слизняков. Эта
неизвестность и тревожила, и радовала меня одновременно. Помещение было
ярко освещено, стена аквариума бликовала, и я выключил все осветительные
секции, кроме одной.
Наконец, водоросли вздрогнули и заколыхались. В глубине их показалась
смутная тень, и я, испугавшись неизвестно чего, закрыл глаза и затаил
дыхание.
Я так подробно все это описываю, Афинка, чтобы было ясно, каким в
сущности взбалмошным мальчишкой я тогда был, ветер в голове. И прекрати
улыбаться...
Открыв глаза, я увидел в аквариуме девушку и поначалу хотел спросить
ее, что она тут делает. Несколько секунд девушка с грустью смотрела на
меня, потом села на илистое дно и обхватила колени руками. И тогда я понял,
что это и есть то, то есть та, ради чего, то есть ради которой я
пробороздил, как говорится, половину Млечного Пути.
Я прилепил к стеклу аквариума контактные клапаны когитофона.
И не думай, Афинка, что этот прибор способен читать все мысли. Он
передает лишь что, что хочет передать мыслящий.
Мои "когти" молчали в течение двенадцати минут. Все это время, сидя на
полу, я молча взывал к аборигенке, интересуясь ее возрастом, настроением и
прочей предписанной чепухой. Она молча смотрела на меня. Пока наконец под
этим взглядом я не начал чувствовать себя идиотом. Смутно отметив ее дикую
красоту, я переключился на погребальные мысли о своем дипломе и представил,
с каким видом декан будет просматривать мой, с позволения сказать, отчет. И
тут "когти" впервые скрипнули.
- Что, что? - сказала аборигенка. Вернее, подумала.
"Аборигенка", дочь, совсем не надо понимать в том смысле, что человек
прикрыт одними пальмовыми листьями и на бедрах у него разноцветная повязка.
Нет. Моя аборигенка была в специальном защитном комбинезоне, а на бедре у
нее был радиомаячок с антеннкой.
- Что, извините? - переспросил я.
Она опять замолчала.
- Как тебя зовут?
Аборигенка ответила:
- Ариза.
- На маму похоже, - сказала Афинка и зевнула.
- Не перебивай... В общем, я подвинулся к аквариуму поближе. Ариза
вопросительно посмотрела на меня и опустила голову, упершись в колени
подбородком. В подобной позе она показалась мне удивительно похожей на
васнецовскую Аленушку. В тот сеанс уже ничего, кроме двух-трех малозначащих
фраз, я не добился. Мою Аленушку или сильно обидели (возможно, посадив в
этот самый аквариум), или с самого начала ее жизнь была такой же тяжелой,
как начало нашего психоконтакта. И то сказать.
Попрощавшись, она скрылась в водорослях. Большой желтый слизняк
отлепился от стены и медленно, как во сне, падал в оставленный от ноги
след.
За обедом Семен хвастался своими успехами:
- Полное духовное единение! Жаль, не мог пожать ему руки. Говорю, мол,
хороший ты парень, о'кей, а он, понимаешь, даже слезу пустил. - Семен
заикнулся. - Нет, в воде, конечно, слез не было видно, но было ясно, что
это слезы... Фигурально это были слезы.
Он поддел в тарелке макаронину и вытянул ее чуть ли не на полметра
вверх (тогда, помнится, мне еще казалось странным - живем в роскошном
номере, а питаемся макаронами).
- Ну, как у тебя? - спросил Семен.
- Да так... - Я вдруг понял, что совсем не хочу говорить с ним об
аборигенке.
- Ясно. - Семен засосал макаронину. - Тебе всегда не везло, Игореша.
Но я, как разберусь со своим, помогу тебе.
- Не надо.
- А-а-а, понимаю! Значит, у тебя - она. - У Семена задвигались брови.
- Значит, у тебя - женщина. Ничего себе невезучий! Махнемся?
- Отстань.
- Эгоист ты, Игореша. - Придвинув к себе кружку с компотом, Семен
сокрушенно вздохнул. - Понимаешь, дорогой, я всегда не любил разговоры о
целях и средствах. Но на что не пойдешь ради хо-о-рошего человека? Ведь
правда?.. И мы всегда такие рыхлые, такие зануды, когда начинаем сюсюкать о
черном и белом на этом восхитительном пути... Вот как ты сейчас.
- Как - что? - не понял я.
Семен промолчал.
С сумерками опять зарядил дождь.
Я не выходил из номера и маялся бездельем. Задерживаясь у окна, я все
чаще ловил себя на ощущении, что океан больше не кажется мне таким
неприветливым, как вчера. Однажды сквозь тучи просочилось солнце, и над
засверкавшей водой выросла огромная - во весь горизонт - радуга. База
находилась в небольшой, насквозь пропитавшейся водой роще. Между домами
были проложены аккуратные каменистые аллейки. Какая-то птица снялась с
крыши гостиницы и полетела в сторону берега. Отвратительного
сероводородного запаха я больше не чувствовал. По-видимому, принюхался.
Вечером Семен убежал смотреть свой фильм, который уже как-то и где-то
успел снять и смонтировать. Я лежал в темной комнате и думал о том, что
могло произойти в жизни моей аборигенки такого, что она отказывается
говорить о себе. Возможно, в этом океане полно задиристых тварей, возможно,
ее до смерти испугала какая-нибудь акула и какой-нибудь местный левиафан
домогается ее сердца. На факультете нам предоставили самые общие сведения о
подводной цивилизации фестинян. Ничего большего ни я, ни Карапетян не
должны были знать. Задремав, я увидел, как на ночной берег выплывают
погреться очаровательные фестинские русалки. В пол-одиннадцатого меня
разбудил портье.
- Вас просят. - В темноте он плохо рассмотрел комнату и говорил, глядя
не на меня, а на освещенную из коридора картину над кроватью.
- Куда?
- В аквариум.
- Ариза?
- Не знаю. Может быть.
Я побежал в аквариум.
Ариза сидела за стеклом в той же самой позе и в том же самом месте,
будто и не уходила никуда.
- Ты звала меня? - спросил я.
Помнится, в ту минуту мне вдруг показалось неправильным, что она
находится в толще воды и со всех сторон ее обступает эта зеленая вода,
давит на кожу.
Ариза кивнула.
Я тоже присел на пол... А ведь целый вечер я только того и ждал, чтобы
оказаться здесь и увидеть ее большие серые глаза и короткие колышущиеся
волосы.
Ариза пристально посмотрела на меня.
- Гадаешь, зачем я звала тебя?
- Нет.
- Почему?
- Потому что знаю.
Она удивленно подняла брови.
- Почему?
- Просто так.
Ариза усмехнулась.
- Там, в океане, сейчас ночь. А тут светло.
- Ты можешь быть здесь, когда пожелаешь.
- Ради твоего диплома?
- Ради чего? - Я изобразил удивление.
Какой никакой, но все-таки я психолог. И за что, за что, а за свои
мысли могу ручаться, и до сих пор уверен, что ни одного провокационного
намека о дипломе в когитофон проскочить не могло. А ей никто не имел права
говорить об этом.
Она опустила глаза.
К стеклу подплыла рыбка. Я увидел, как открывается и закрывается
пустой рот и двигаются жабры. "Когти" щелкнули, Ариза отогнала рыбку.
- Интересно видеть, как ты можешь совершать быстрые движения. - Она
посмотрела на свою руку и погрузила ее в песок.
- Можно, я подсяду ближе? - попросил я.
- Подсядь. - Ариза не отводила взгляда от своей руки. - Какая разница,
если преграда остается на месте. Ближе, дальше - все равно.
Я подобрался к вертикальному срезу воды, отделенному стеклом, и уселся
буквально в одном шаге от нее. Ближе, дальше, скажу, Афинка, - все-таки
имеет преогромное значение. Я, например, различил, какие у нее длинные
ресницы, и родинку на правой щеке.
- А ты выходишь когда-нибудь на сушу?
- Да. Хотя это и неприятно. А что?
- Ничего...
Тут, как говорится, тихий ангел пролетел. Слизняк, ползший по стеклу
аквариума, оказался как раз между нашими лицами, но Ариза не прогоняла его.
- А в первый момент я подумала, что могу легко влюбиться в тебя.
Я замер и почему-то оглянулся на дверь... "Когти" не могли передавать
мои мысли мне же!
Ариза посмотрела на меня с недоумением.
- В чем дело? - Она произнесла эти слова, ее губы двигались.
- Не знаю. Когитофон...
- Это ты подумал или я?
- Извини, я... могу уйти.
- Но это я подумала!
Она поднялась, взбаламутив песок. Тысячу лет песчинки возвращались на
дно.
- Почему эта штука повторила мои мысли вслух? Это розыгрыш?
- Нет.
- Значит...
Не договорив, она оперлась рукой о стекло и засмеялась. В воде это
выглядело не совсем обычно. Стекло плющило ее ладонь, которая оказалась на
самом деле розовой, а не бледно-изумрудной.
- Игореша! - В помещение с громом торпеды ворвался Карапетян. - Я тебя
по всей базе... О-о-о! - Семен увидел Аризу, и в ту же секунду я перестал
для него существовать. - Добрый вечер, мадам.
- Иди отсюда, - прошептал я.
Карапетян и ухом не повел:
- Как настроение? Работа, конечно, идет хорошо. Я рад за Игоря... -
Голос его обрел глубину и неизъяснимо пошлую, гнусную вкрадчивость.
Но, во-первых: он не имел ни малейшего права входить сюда. Тем более
врываться. Во-вторых: с самого порога он послал к черту все условия нашей
практики, произнеся слово "работа".
Короче говоря, я разозлился. И когда Карапетян принялся рассказывать
свой дежурный армянский анекдот, с помощью дистанционного пульта на поясе
отключил когитофон.
Семен долго ждал, когда Ариза начнет смеяться, и наконец обернулся ко
мне:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг