Рембрандт. У Сваненбюрха тоже много оригинальных вещей...
Ливенс. Например, голова Медузы... ну старина...
Рембрандт. С головой Медузы давно покончено.
Ливенс. Нет, дорогой друг, Лейден это дыра, и Сваненбюрх - первый
художник в этой дыре. А вот у Ластмана - целая коллекция флорентийских
вещей. Да что там Ластман, в Амстердаме можно многое посмотреть, в прошлую
субботу, например, я видел на аукционе рисунок Микеланжело и портрет
Тициана, и великолепного маленького Караваджо - обнаженная натура маслом.
А уж что касается старинных монет и всякой древности - так этого хоть
пруд-пруди. Почти за бесценок.
Рембрандт. Да много ли у тебя остается, после уплаты Ластману?
Ливенс. Не так уж и мало. Да, Ластман берет дороже Сваненбюрха, но зато
ты живешь в доме благородного человека.
Рембрандт. Когда я пишу, мне плевать, из чего я пью пиво, из глинянной
кружки или венецианского стекла.
Ливенс (чуть обиженно). Дело не в хрустальных бокалах, но есть кое-что
еще, чего ты и представить не можешь, пока сам не испытаешь.
Рембрандт. Для нас Амстердам слишком дорогое удовольствие.
(Обращаясь к сестре.) Правда, Киска?
Лисбет. Не знаю, право, мы еле сводим концы с концами, а отец еще
говорит, что старая мельница нуждается в ремонте. А главное, мне очень
больно думать, что ты расстанешься с нами.
Ливенс (чуть обиженно). Да, милая Лисбет, никто и не говорит о
расставнии. Дайте ему год поучиться у Ластмана, и он сможет открыть
собственную мастерскую. Да, да. Уж если я хожу в первых учениках у
Ластамана, то ты, Рембрандт, с твоим талантом, через год ты станешь лучшим
художником Амстердама.
Тогда тебе понадобится хозяйка, чтобы принимать гостей и заказчиков.
Да лучшей экономки в доме Рембрандта трудно и представить.
Ведь, я же вижу милая Лисбет, что Лейден не для вас.
Лисбет (всплеснув руками). Боже мой, который теперь час?
Ливенс . Мой голодный желудок подсказывает, что уже шестой час, неплохо
было бы перекусить.
Лисбет . Ох, глупая я дуреха, я совсем забыла, ведь я возвращалась от
Сваненбюрха, они с женой сегодня будут у нас в гостях!
Рембрандт. И ты молчала! Сам учитель придет к нам в гости.
Ливенс . Да уж событие... Впрочем, я даже соскучился по старине и его
итальянской женушке.
Рембрандт. Ян, он все-таки твой учитель...
Ливенс . Ну-да, по медузе. Да если хочешь знать, я у тебя научился
большему... Ну хорошо, я же ничего не говорю.
Лисбет . Пойду, обрадую родителей хорошей новостью. (Уходит).
Ливенс . Эх, попасть бы нам втроем в Амстердам! Вот бы повеселились.
Честное слово, вы бы там не соскучились. Маскарады на масленицу,
французское вино в тавернах, музыка на Дамм...
Рембрандт. Не болтай глупостей, у меня и в мыслях не было ничего про
Амстердам... Ну ладно, пойдем, хоть умоешься с дороги.
Отводит Яна и тут же возвращается в комнату, и смотрит в окно на
падающий снег. Появляются мать с блюдом, ставит на стол, подходит к
Рембрандту.
Мать. Лисбет сказала приехал Ян Ливенс?
Рембрандт. Да, мама.
Мать (внимательно смотрит на сына). Сынок, ты что-то сегодня совсем
грустный.
Рембрандт. Посмотри, какой сегодня снег.
Мать (подходит, обнимает, положив на плечо сыну голову, тоже смотрит в
окно). Что тут скажешь, темень, будто ночь.
Ты и в дестве любил сидеть вечерами у окна. Не грусти, я тебя за ушком
потрогаю.
Рембрандт (после паузы). Мне не грустно, я просто устал. По правде
говоря, Ливенс меня раздражает.
Мать. Странно, ведь он твой друг, и такой воспитанный способный
мальчик. Но и то сказать, ты ведь привык к одиночеству.
Рембрандт. Да, это правда, мне не достает моей живописи, я места себе
не нахожу, когда не работаю.
Мать. Понятное дело, ведь у тебя от Бога талант, и он не дает тебе
покоя, если ты держишь его под спудом. А где Ян?
Рембрандт. На верху у меня, переодевается. Вот-вот спустится.
Мать. Надеюсь, господину ван Сваненбюрху понравится моя селедка.
Рембрандт. Еще бы, разве кто-нибудь готовит ее лучше чем ты?
Мать (уходя). Эх, если даже моя селедка придется ему не по вскусу, он,
все равно, приналяжет на нее. Хороший человек ван Сваненбюрх, и мастер
умелый.
Появляется отец, а за ним и все остальные.
Вся семья в сборе. Ян Ливенс любезничает с Лисбет.
Появляется господин ван Сваненбюрх с женой Фьереттой.
Обмениваются любезностями и рассаживаются у стола.
Отец (поднимает кружку). Уважаемые гости, угощайтесь, чем что Бог
послал.
Выпивают, закусывают.
ван Сваненбюрх Прекрасная селедка, неправда ли, Фьеретта?
Фьеретта Хотя и говорят, что лучшую рыбу подают на Сицилии, ваша,
госпожа ван Рейн, ничем ей не уступает.
Мать. Приятно слышать такое от итальянки. Вы очень любезны, госпожа ван
Сваненбюрх.
ван Сваненбюрх (к Яну Ливенсу).Ну Ян, рассказывай, что вы там пишете у
Питера Ластмана.
Ливенс. Самые разные вещи. Те, кто проучился более года, пишут, в
общем, что хотят. Я, например, занят Пилатом, умывающим руки, а Клаас
Антоньес из Дордрехта пишет "Валаама и ангела", хотя мне не по-душе его
манера изображения животных.
ван Сваненбюрх (Обращаясь к Рембрандту). А не начать ли и нам делать то
же самое? Как ты полагаешь, Рембрандт, можно позволить Флиту писать все,
что ему заблагорассудиться?
Лисбет (не замечаяя иронии). Замечательная мысль! Людям надоедает
смотреть на одно и то же, все поклонение Волхвов или сплошные апостолы.
Тем более, они не пользуются спросом в наших протестанских церквях. А
ведь, если подумать, в писании столько замечательных сюжетов.
ван Сваненбюрх . А понимаете ли, милая девушка, почему мы пишем эти
скучные, как вы выражаетесь, сюжеты? А потому, что их выбрало время.
Да, да, вам молодым кажется, что все только начинается, и всякая новая
вещь непременно вытеснить старую. А в том то и дело, и это понимаешь не
сразу, что за прошедшие тысячи лет, все легковестное и ненастоящее, тысячу
раз возникавшее, развеивалось как туман, сгорало, подобно падающей звезде,
не оставив следа в человеческих душах. И лишь эти немногие идеи
человечество сохранило, и они, как факелы в ночи, освещают его путь.
ван Сваненбюрх (после паузы) . Возьмем к примеру "Валаама и ангела"
Весьма драматичекий сюжет:
Валаам, призванный моавитянами, отправляется верхом на ослице
проклинать народ Израиля. На узкой тропинке им преграждает путь ангел,
которого ослица видит, а Валаам - отнюдь. Поразительно!
Животное видит посланника Бога, а человек - нет!
Да, сюжет весьма соблазнителен, но таит в себе слишком много
трудностей, и трудности эти таковы, что с ними не справится даже
законченный мастер, а не то что мальчишка-ученик.
Как вы справитесь одновременно с Валаамом, который тянет в одну
сторону, с ослицей, тянущей в другую и, наконец, с ангелом, парящим где-то
в небе над ними? Впрочем, можете пробовать.
Что бы мы не писали, мы все равно чему-то учимся, хотя бы тому, что
есть вещи, которые нам не по плечу.
Рембрандт (задумчиво). Это можно сделать.
ван Сваненбюрх . Неужели? И как же ты взялся бы за дело, друг мой?
Рембрандт (помогая руками). Я построил бы треугольник: основание -
Валаам и ослица, вершина - ангел, отодвинутый в глубину и как бы изогнутый.
ван Сваненбюрх . Значит, по-твоему, достаточно изогнуть ангела, и он
полетит?
Рембрандт. Нет, изогнуть не достаточно, тут дело еще в свете и тени.
Валаам и ослица должны быть темными, а ангел...
ван Сваненбюрх . ...светлый.
Рембрандт. Да, и скалы вокруг нужно писать коричневым, землянным
цветом...
ван Сваненбюрх . Я всегда считал, что прикрывать цветом изъяны контура,
значит - откровенно мошенничать. Ошибка - всегда ошибка, и сколько ее
незамалевывай, ее заметят.
Отец (прерывая неловкую раузу). Молодежь всегда такая, она чувствует
свою силу и думает, что может горы перевернуть.
ван Сваненбюрх . Совершенно верно, уважаемый Хармен, в свое время я
тоже верил, что нет такой задачи, которую невозможно разрешить.
(Откидывается на спинку стула.) Ну не глупо ли нам тратить свое
драгоценное время на споры о трудностях, стоящих перед каким-то учеником
из Дордрехта.
(К Ливенсу.) Ты Ян, сам-то, чего достиг, мы с Фьереттой с радостью
посмотрим твои рисунки. Правда, ты очень изменился.
Ян Ливенс . По-моему, это вполне естественно - перемена места кого
хочешь подстегнет. Большинство молодежи в Амстердаме держится того мнения,
что два года у одного мастера - это уже предел. Третий год - чаще всего -
пустая трата времени. Я хотел сказать, что если человек может чему-то
научиться, то хватит и двух лет.
ван Сваненбюрх . Я бы сказал, что это зависит не только от учителя, но
и от дарования ученика. Три года - обычный срок, установленный гильдией
святого Луки, и, как мне кажется, устраивающий всех.А скука, одолевающая
некоторых к третьему году, объясняется ленностью и нежеланием
совершенствовать свое мастрество, а главное, поскорее нетерпиться получить
публичное признание, да, да , публики, которая бы охала и ахала вокруг его
картин.
Отец. Вы совершенно правы, господин Сваненбюрх.
ван Сваненбюрх . Ну, а из признанных мастеров, кто-нибудь поехал в
Италию?
Ян Ливенс . Ничего не слышал об этом.
ван Сваненбюрх . Если бы я был новичком, прошедшим обучение, как вы,
амстердамцы, выражаетесь, в провинции, я бы выбрал не Амстердам, это, в
конце концов, тот же Лейден или Дордрехт, только побольше, я бы отправился
в Италию.
Мать. Прошу вас, господин Сваненбюрх, не вбивайте вы эти мысли в голову
Рембрандту. Я не переживу, если он уедет так далеко, да и у отца нет денег
на такую дорогу.
Рембрандт. Напрасно беспокоишься, мать, меня в Италию и палкой не
загонишь. Меня с души воротит, когда я смотрю на их смазливые голубенькие
горы и небеса, мне кажется, что они все пытаются изобразить то, чего нет в
этом мире, и проходят мимо настоящих сокровищ.
Фьеретта (мужу). Дорогой, не пора ли нам отправляться, у тебя с утра
уроки, да и хозяевам надо отдохнуть.
ван Сваненбюрх (вставая) . Действительно, надо поблагодарить хозяев,
мне, правда, завтра с утра пораньше в штудии. (К Ливенсу.)
Ты не покажешь нам свои работы?
Ян Ливенс . Да, конечно.
Мать. Прошу вас, побудьте еще, госпожа ван Сваненбюрх.
Не обращаейте на них внимания, это все от молодости....
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг