- Да она жизнь и есть самое главное, то есть жена, ребеночек, ну
работа, конечно...
- Ага, работа, и для писателя главное работа, а о чем писатель пишет,
о самом для него главном - о писании писания, понимаешь, он пишет о
том, как он пишет, то есть, конечно все это не прямо, через героев,
занятых вроде бы конкретным делом, а получается, что он думает не о
жизни, а о том, как он думает об этой самой жизни...
- Что-то ты, Михаил Антонович, зарапортовался.
- Это не я зарапортовался, это чистый писатель запутывается.
Доктор махнул рукой и изрек:
- А вообще литература - это всегда есть крик души о помощи под видом
желания спасти человечество.
Воропаев вспомнил отца Серафима и спросил:
- Ты в Бога веришь?
Доктор устало потянулся.
- Пора бы вроде по возрасту, а никак не могу. Знаешь, что меня во
всех религиях раздражает? - и не дожидаясь реакции продолжил, -
Претензия. Претензия на последнюю истину. Вот появись такая, скромная
что ли, вера, чтобы не заявлял, мол, я пророк, следуй за мной и
только, хочешь следуй, а не хочешь, отдохни посиди, мол, я и сам не
ведаю, куда иду, а так сомневаюсь, на мир гляжу и тихо радуюсь...
- Но как же те самые проклятые вопросы?
- Не знаю, - искренне сказал доктор и, не спрашивая, налил еще по
одной:
- Ну давай, - И выпив, добавил,
- Я тебе в серафимовой палате постелю, а сам пойду в ординаторскую.
Ничего?
- Нормально, - ответил Воропаев, и покорно отправился спать.
Там он сразу же уснул, и снилась ему всякая дрянь, от которой у него
только и осталось впечатление неудобства и запах нечистых носок. А
утром пришел доктор, протянул стакан с водой и огорошил.
- Я тебя, Вениамин Семеныч вчера тоже пожалел, не стал говорить, а то
ведь и не уснул бы.
- О чем ты? - жадно выпив воды, спросил Воропаев.
- Я ведь в палате был, когда отец бредил. Он только в сознании
Апоклипсис речетатировал, а бредил он вполне по-светски. Воропаев
весь напрягся.
- В общем, резюмируя, скажу так, тот Новый Человек изобрел
адское оружие массового возмездия и в электричке его пробовал.
- Возмездие кому?
- Богу, - доктор пожал плечами и уточнил, - в лице его образа и
подобия - человечеству.
- Какое оружие?
- Не сказал, и потом не говорил, когда я спрашивал, видно, не помнил
ничего в сознании. А может и помнил, да ему некогда - молитва знаешь
сколько времени отнимает? Вот какая штука, господин полковник.
15
Еще теплился на сетчатке вспыхивающий звездами экран дисплея, еще
помахивал ободранный собачий хвост, а он был уже далеко, за пределами
старой московской квартиры. Он сидел в мягком плюшевом кресле
шинкансана, устало глядел, как за окнами со скоростью двести
пятьдесят километров в час убегали назад кочкообразные японские горы.
Япония ему казалась гектаром болота, увеличенным до размеров страны.
Причем, и влажность, и температура, масштабировались соответственно.
Его окружали аккуратно одетые с белыми воротничками раскосые лица. На
электронном табло пробегали сообщения о маршруте следования поезда.
Носили чай-кофе, и всякую сладкую дребедень. Вдали на горизонте
неподвижно стояла Фудзияма.
"Отчего здесь люди маленькие, а насекомые большие?", вертелся
риторический вопрос. Он повернулся, и ему показалось, что он уже не в
Японии, большой человек, а мелкое насекомое в горшке с комнатными
цветами. Вокруг теперь сидели русские люди, двоих он узнал сразу -
это был отец Серафим и манекенщица Катерина, и еще узнал Андрея, а
вот коренастого Вениамина Семеновича он видел в первый раз. Странно,
что он не видит себя среди всей честной компании. Он оглянулся,
позади сидели нищенка с мальчиком, мальчик хитро подмигнул и показал
язык. А этих он узнал, но ему кажется, что еще кого-то не хватает.
- Куда едем, господа, - услышал он свой голос.
- В Шунью, - раздался сзади голос Петьки Щеглова
- Куда? - удивился Воропаев.
- Шунья - это по- русски Чермашня, в которую Иван Карамазов ездил,
пока Смердяков папеньку пестиком... - начал разъяснять Петька
- Он шутит, - перебила Даша,
- Мы едем медитировать в сад камней в буддийском темпле.
- А кто же оплачивает такую дорогостоящую прогулку? - заволновался
Воропаев.
- ЦРУ, - опять влез мальчонка.
- Ну, тогда ладно. Братцы, вы потише, я посплю до Камакуры, а то всю
ночь в самолете стюардессы: чего изволите, чего изволите, Абрау
Дюрсо...
Послышался могучий воропаевский храп.
- А я совсем не устала, - сказала Катерина, и вызывающе положила ногу
на ногу. Даша прикрыла мальчику глаза, а отец Серафим спросил:
- Почему нет с нами отца Серафима?
- Он уже этого дерьма нахлебался в молодости, - пояснил неизвестно
откуда появившийся доктор Михаил Антонович.
После слов доктора они сразу очутились, на веранде перед садом камней,
причем уже босиком. Больше всех переживал Воропаев:
- Братцы, я с этой работой, носки два дня не менял, могут быть
осложнения.
- Так не снимали бы своих сапог, - посоветовал Петька.
- Как же можно-с...
- Тсс, - Даша приложила пальчик к губкам и села рядышком с ним.
- Ты сколько камней видишь, Петька? - спросил Воропаев
- Все вижу, двенадцать.
- А как же идея непостижимости? - заволновался доктор.
- Так они ж узкоглазые, и поле зрения соответственно... не рассчитано
на нас.
- Татаро-монголы недоработали, - быстро схватывал Михаил Антонович
- Я в прошлой жизни тут рядышком был, на Сахалине.
- Понесла нелегкая... - возмутился Воропаев
- Точно, потом локти кусал, - согласился Доктор.
- А мне кажется, еще кого-то не хватает. - Снова он услышал свой
голос, но на него никто не обратил внимания.
- Смотрите, какие бороздки ровные, - показала Даша на приглаженное
пространство, крытое гравием.
- Аккуратисты, - прокомментировал Воропаев
- А я знаю, отчего у них место медитации так устроено, - догадался
Андрей
- Почему, - спросили все хором, кроме Петьки.
- Понятно, если бы они в пустынях жили, то поклонялись бы каждому
саксаулу. У них же тут от этой растительности места живого нет.
- Не понимаю, зачем мы такую даль пехали, - вдруг сказал Петька,
философски глядя на бесконечные серые полосы.
Все насторожились.
- Мы сами сад камней, - многозначительно изрек мальчик.
- Как эта? - возмутился Воропаев.
- Мы всегда одного камня не видим - себя.
- А я вся взмокла, - сказала Катерина и, сбросив
платье, выбежала в сад.
- Ну а это как называется! - возмутился доктор.
- Ничего, - успокоил Петька - Это для японцев как роза Будды: просто
есть все.
- Не удобно как-то, - сказал Воропаев.
Она грациозно кружилась меж камней, не замечая молчаливого укора
служителей храма. Ему вдруг стало действительно неудобно за эту
выходку, и он проснулся.
- Русскому человеку всегда неудобно... - донеслось из улетающего сна.
Он громко расхохотался, сначала весело, потом, по мере просыпания,
уже как-то с надрывом, а после даже всхлипывая. Пес вылез из-под
стола и беспокойно залаял. Сзади, скрипя велосипедными колесами,
въехал дряхлый старик в инвалидной коляске.
- Вадим, зачем нужно было притаскивать эту дворнягу? Я совершенно не
могу уснуть.
- А я сплю хорошо, - возразил Вадим, - Сон даже видел, смешной.
- Про меня? - насторожился старик.
- Нет, тебя почему-то там и не было. - Вадим сам удивился. - Были
всякие люди и даже не знакомые, а тебя не было.
- Потому что я для тебя - пустое место, - горько сказал старик.
- Начинается, - в сердцах сказал Вадим и попытался выйти из комнаты.
- Постой Вадим, поговори со мной, - старик ухватил его за руку, - мне
как-то не по себе в последнее время. Наверное, умру скоро.
Старик подрулил поближе.
- Разве я для тебя пустое место?
Вадим взмахнул руками.
- Пустое место, пустое место, да что ты знаешь о пустоте? Вот ты
говоришь пустое место, что это значит? Пустое место где? В квартире?
В Москве? В галактике? Где оно твое место?
Старик поморщился от крика:
- В твоей душе.
Вадим едко усмехнулся.
- В моей душе? Ты помнишь дедовский чулан на даче? Когда дед умер из
него все вынесли и поделили, не оставили там ничего. Вот так же и в
моей душе, как в том чулане - пустота, следовательно, ты претендуешь
на весь чулан. Не слишком ли ты много хочешь? Разве тебе не хватает
своего пустого чулана?
- Побойся Бога, ведь я тебе отец.
Вадим будто обрадовался:
- Про бога вспомнил, то есть про БОГА, - Вадим пытался голосом
изобразить величие Бога, прислушиваясь к своему голосу и по привычке
стал расшифровывать, - Бэ-О-Гэ, без отца говнеца, занятная получается
аббревиатура и со смыслом! Надо запомнить, так о чем это мы, ах, ну
да, о БОГЕ, которого вы целый век травили огнем и мечом, ну хорошо,
что же атеисту и положено шарахнуться. Так вот, ваш как вы изволили
выразиться, БОГ, сам-то от родителей отрекся, да прямо на площади
перед всем честным народом, перед общественностью, как выражались при
вашей власти, и говорить с ними не стал, а пошел к ученикам. Так что
извини, мне некогда.
- Да он же сын Божий, Бого-человек! - отец попытался восстать из
кресла.
- А я просто бог.
- Ты с ума сошел!
- Вот именно сошел, спрыгнул, как с подножки трамвая, а если бы
остался в вашем уме, то есть в вашем проржавевшем трамвайчике,
ползущем вдоль давно изъезженных маршрутов, то точно спятил бы. А я
спрыгнул, господа.
Вадим накинул куртку и скомандовал:
- Умка, за мной.
16
- Спи, сынок, - ласково говорила Мать, поглаживая Андрея за ушком, -
видишь как повернулось, ну, ну, не вздыхай, а то у меня сердце
разрывается и так. У нас все по-старому, только дом наш теперь уже не
на краю поселка, пошло строительство и дальше, дома строят большие,
правда, не ахти как красивые, но зато свои, забор я поправила летом,
крышу тоже, сосед помог, дядя Юра, помнишь еще? Он теперь джип себе
купил, на соболях заработал. Нинка, твоя любовь детская, замуж вышла
и уехала на Шпицберген деньги зарабатывать, муж у нее летный инженер,
устроился по контракту, там теперь вертолеты чинит. Да, чуть не
забыла, учитель Иван Антонович тебя часто вспоминает и гордится
тобой, ты у него дальше всех шагнул, на Ленинские горы, говорит, у
тебя сын похлеще Лобачевского теорию изобретет, если отвлекаться не
будет, потому как, говорит, слишком ты у меня чувствительный, это он
про тот случай намекал, когда ты за него, мальчонкой, на пьяного
кузнеца прыгнул и нос тому разодрал, а кузнец Демидов помер прошлой
весной или я тебе уже писала? Ну спи, спи родной, все поправится,
нелегко жить в миллионном городе сейчас, да кому ж теперь легко-то? И
про поход свой не думай, сходил и ладно.
Слава Богу, жив остался, мир не без добрых людей. А идею свою не
передумывай попусту, зачем себя превозмогать, если не так все
устроено. Да, ты ведь у меня совсем без кожи, сыночек, а мамочку свою
не пожалел. Я ведь тебя одного и родила, поздно только - долго
счастья свое искала, а нашла и потеряла. Но и то, ты у меня остался,
будет чем перед Богом оправдаться.
Андрей спал и снился ему нелепый сон, будто он медитирует в
буддийском храме. А когда Катя выбежала в сад камней, он
переволновался и проснулся.
- Кто тебе сказал про Ленинский? Мать всплеснула руками.
- Он и сказал, Вениамин Семенович, позвонил и сказал: спасай сына,
мать! Вчера еще позвонил, я собралась сразу, на поезд, слава Богу
только ночь и не спала, даже гостинцев тебе не собрала, вот только, -
она полезла в старую ободранную сумку с рваной пластмассовой молнией.
Ц смотри, я тебе твою любимую книжку привезла.
Андрей положил под подушку альбом Херлуфа Битструпа и окончательно
уснул.
17
Конечно, батюшка погорячился, думал Воропаев, выжимая четыре тысячи
оборотов из старенькой шестерки. Преданная кляча старалась из
последних лошадиных сил угодить хозяину, понимая, что в этой жизни
каждый должен тянуть свою лямку.
Какое к черту оружие возмездия, а как же Создатель, который не
позволит? - продолжал спорить с невидимым оппонентом Вениамин
Семенович. Ладно, лишь бы они там были в целости и сохранности.
Но на платформе Щегловых не было, не было и по адресу, указанному в
паспорте Дарьи Николаевны. Он даже сгоряча стал звонить в ЖЭК, чтобы
пришли взломали дверь, но тут появился Петька. Он, пыхтя, тащил в
руках здоровенный пакет с продуктами.
- А где Даша? - нервно спросил Воропаев
- Пошла с родителями за картошкой.
- Как с родителями! Разве они живы? - Воропаев вращал красными
белками.
- Нет, конечно с суфийской точки зрения... - начал Петька, но
Вениамин Семенович сейчас не был расположен.
- Живы или нет, я тебя спрашиваю? - раскричался Воропаев.
- Да живы, я же говорил, поехали картошку копать. Обратно соседской
машиной везут и скоро домой притащат.
- Ты ж говорил, по местам студенческой юности, - изнемогал Воропаев.
- Ну да, их в студенческие времена всегда на картошку посылали. -
обиделся Петька, - Что же вы думали, мы и вправду сироты,
беспризорниками милостыню просим на платформе?
- Чего? - Воропаева стал душить нервный смех.
- Чего, чего, мы с Дашкой в школьном театре играем, ставим
"Преступление и наказание", а на платформе в роль вживаемся, система
Станиславского называется... Что с вами, дядя?
Мальчик испугался, видя, как дядя бледнеет и хватается за сердце.
- Может, врача вызвать по мобильному?
- Нет, спасибо, малыш, ничего. - Воропаев тяжело присел на лестницу.
- Ты иди, я здесь посижу, - Воропаев уже ничему не верил и решил
дождаться Щегловых-старших.
Мальчишка поставил перед дверью пакет, из которого через дырочку
вытекала свекольная струйка и присел рядышком.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг