посреди московской толчеи, не смея сдвинуться с места?
Но дикое,
невозможное еще вчера, рабское состояние не казалось ему
отвратительным. Только тревога временами сладко и приятно сжимала
что-то внутри. Дабы преодолеть волнение, Андрей вспомнил подходящее
наставление Учителя: "Чтобы стать человеком знания, нужно быть легким
и текучим". Но ни легкости, ни текучести не было и в помине. Он не
мог проделать даже с собой то, что Учитель проделывал с другими
людьми. Например, Учитель мог превратить любого человека в
какое-нибудь мелкое летучее насекомое. Какие-нибудь заезжие
коммерсанты или наши простые инженеры вдруг превращались в комаров
или пару летящих к свету мотыльков. Однажды Андрей, в ожидании
очередной связи, чуть раньше зашел на страничку Учителя и обнаружил
там целый клубок мух, жуков, комаров и гусениц. Они, как обезумевшие,
ползали и летали по экрану дисплея, сталкиваясь и кусая друг дружку,
при этом они разговаривали и мыслили как настоящие люди, и если их
кликать мышкой, они превращались в разных представителей русского
общества. Андрей был просто захвачен этими точными характерами и их
превращениями, но появился Учитель и попросил его нажать и не
отпускать клавишу "Enter". Насекомые стали пропадать. Он сметал все
насекомое царство простым нажатием клавиши, и ему слышались их
жалобные предсмертные крики. Ему стало нестерпимо больно, и он
отпустил клавишу. Одна мохнатая гусеница, вернее, ее отрезанная
половинка, конвульсивно выворачивала тушку и с болью смотрела на
Андрея.
- Что же ты остановился? - нетерпеливо простучал Учитель.
- Мне жалко.
Вообще, всегдашняя по любому малому поводу жалость была настоящим
Андреевым крестом, который тот все таскал с собой по жизни, не зная
как от него
избавиться, и наверное, была результатом безотцовщины и женского
воспитания.
- Пей от жалости!:) - со смехом напечатал Учитель.
- Что пить? - не понял Андрей.
- Первую половину.
- Половину чего?
- Пейот - это древнее индейское зелье, которое помогает стать легким
и текучим. Жми дальше!
Тогда Андрею показалась занимательной игра слов Учителя, и он стер
искалеченную гусеницу. Ему стало легко на душе, совсем не так как
сейчас. Наконец дверь парадного открылась и появилась Катерина.
Андрей, еле двигая чугунными ногами, двинулся навстречу.
- Добрый день, Катя, - глядя мимо выдавил Андрей.
- Я выглянула в окно и решила, что наступили последние теплые дни, и
иду прогуляться по бульвару, - Катерина совсем не удивилась его
появлению.
- Я тоже, - вставил Андрей, выпрямляя плечи и стараясь быть повыше.
- Впрочем, - Катерина с едва заметной улыбкой взглянула на
Андреевскую нескладную фигуру, - у меня там одно дело, хотите,
проводить меня?
- Хочу, - согласился Андрей, радуясь простоте ее обращения.
- Только одно непременное условие, - Катерина стала серьезной.
- Какое?
- Не влюбляйтесь в меня.
Андрей, застигнутый врасплох, только и сказал:
- Мне нравится ваше имя.
- Имя у меня самое обычное. Сейчас сплошные Кати да Даши, а знаете
почему?
- И не дожидаясь ответа продолжила, - Просто двадцать лет назад вся
страна смотрела экранизацию "Хождения по мукам", вот теперь как раз
Толстовские героини вступают в жизнь. Впрочем, я уже успела пожить...
Катя поправила прозрачную косынку на глубоком овальном декольте,
слабо прикрывшем изогнутую смуглую поверхность, продолжение которой
казалось очевидным и прекрасным.
- ...Ведь у меня дочь, и я уже за мужем была да, да, Андрей, - она
говорила не для эффекта, хотя эффект был налицо.
- Как замужем? - глупо удивился Андрей, уже не замечая осени.
- Неформально, но это в прошлом. Теперь я живу с мамой, и еще у меня
две собаки, кошка, и... лошадь.
- Лошадь?! Как же? Катя улыбнулась, и они свернули на бульвар.
- Конечно, не дома, на ипподроме, но я иногда приезжаю на ней домой.
- Прямо сюда, в самый центр, - чуть не удивился вслух Андрей, но
вовремя спохватился, понимая, что его разыгрывают.
Катя весело рассмеялась. Прохожие, и без того оглядывавшиеся на нее,
теперь просто останавливались и провожали странную не гармонирующую
парочку взглядом. Проезжие мерседесы и джипы восторженно сигналили, а
старинная Москва улыбалась теплым солнечным светом.
- А собаки у вас гончие, борзые? - решил поддержать игру Андрей.
- Да, Полкан и Груша, и мы иногда гуляем все нашей семьей. - Катя
вдруг погрустнела, - Но это бывает так редко. Семья большая, надо
всех кормить, а работаю я одна...
- Манекенщицей...
- Не только, заключаю сделки, снимаюсь в рекламных роликах и... очень
устаю...
Они свернули на бульвар и стали подниматься вверх под кривыми
желтеющими липами.
- А где же отец? - взволнованный необычной фантазией Катерины спросил
Андрей.
- Я же говорю, развелась и больше о нем вспоминать не желаю.
- Да нет, ваш отец, а не ребенка, - уточнил Андрей.
- Фу, какая глупая, видно каждый болеет своим, - она хитро посмотрела
на Андрея, - Папа мой умер, три года назад. Он был архитектором,
кстати, наш дом построен по его проекту.
- Мрачноват.
- Ну, это снаружи: а внутри, ох, я вас, может быть, приглашу в гости,
ведь я затеяла ремонт, высокие потолки, стену одну убираю и все делаю
из натуральных материалов... я хочу, чтобы все было красивым и
настоящим, и мебель из настоящего дерева...
- Красного, - неизвестно чему злился Андрей.
- Да, обязательно, я гарнитур в Италии заказала, у меня все должно
быть настоящее, красивое и даже великолепное... - она посмотрела на
Андрея, так будто собиралась поделиться самым дорогим. - У меня в
детстве над кроватью висела репродукция Карла Брюллова, и мне всегда
хотелось иметь такой дом, такую лощадь и такую же красивую девочку...
Перед глазами Андрея всплыла брюлловская ... картина. То есть не в
деталях, а как один блистающий атласом квадрат. Но квадрат так и
оставался безжизненным квадратом, с неприступной лакированной
границей. То был какой-то чуждый ненастоящий мир. И почти
фотографическая манера, только подчеркивала иллюзорность того мира.
Как будто художник специально, как это делают сюрреалисты, выписывал
все детали, желая убедить зрителя в подлинности его фантазии. Он
опять вспомнил Учителя. Тот как-то ему объяснил, что современные
авангардисты и прочие модернисты, на самом деле и в подметки не
годятся Шишкину и Айвазовскому. Поскольку мир это всего лишь фантазия
духа, то всякое точнейшее ее копирование и есть настоящий
авангардизм. А эти смешные открыватели новых горизонтов, всего лишь
рабски копируют единственное реально существующее - сознание
художника. Поэтому исторически живопись, возникшая в каменные
времена, завершила свою миссию, вернувшись к примитивному пещерному
реализму. Конечно, самым отстраненным искусством было и остается
искусство фотографии. Но и Перовские водовозы очень неплохи!
Андрей улыбнулся и спросил:
- А что значит красивое?
- Красивое?! Да это так просто, оглянитесь же вокруг, смотрите, как
красиво!
У Маросейки они перешли на тротуар и оказались у старого особняка,
обросшего реставрационными лесами. Ремонт шел по-современному, и
лицевая часть здания была обнесена зеленым полупрозрачным занавесом.
Маленький уголок Москвы напоминал театральные подмостки, где
готовились декорации для какого-то нового неизвестного спектакля.
Андрей вослед за Катериной задрал голову вверх на противоположный,
уже блистающий европейскими окнами, отремонтированный дом, так что
леса оказались как раз у них за спиной. Молодые люди прикасались
плечами, и он чувствовал ее теплое дыхание. У Андрея даже закружилась
голова, во всяком случае, крытые зеленой дымкой леса, отраженные в
зеркальных окнах, закачались и поплыли.
Лишь через секунду Андрей сообразил, что за спиной происходит нечто
необычное. Он оглянулся и увидел, как трехэтажная конструкция
накренилась и уже приготовилась обрушиться на них. Андрей что-то
крикнул и потащил Катю в сторону. Едва они отбежали, как леса рухнули
и плотное облако пыли поглотило окрестности. Когда туман рассеялся, и
снова появилась Москва, Катерина, протирая глаза, промолвила:
- А мне ведь и надо было в этот дом.
- Зачем, - удивился Андрей, глядя на оголившийся фасад безжизненного
здания.
- Мне позвонили и просили зайти по этому адресу.
11
К полудню тучи сгустились над Воропаевским небом. Пришло известие о
гибели того самого пьяного купечека, что проспал всю дорогу в
злосчастном третьем вагоне. Битюг был найден в собственном подъезде с
проломленным черепом. Орудие убийства - проржавевший кусок арматуры,
валялось рядом, и никаких следов, кроме следов крови жертвы, не
хранило. Вениамин Семенович тут же поручил Зарукову найти Катерину и
кого-нибудь направить в Клинский район к иероманаху Серафиму. Сам же
отправился в долгое путешествие по Подмосковью. Начал он с самой
ближайшей платформы, последовательно от столицы вглубь. Между
станциями он садился у окна, глядел невидящим взором на последние
теплые минуты этого года и размышлял о деле. Все выглядело
бессмысленным и особенно это последнее убийство. Битюг проспал всю
дорогу, о чем было напечатано во всех газетах. Какая же причина его
убивать? Или он и вправду не нуждается в причинах, как говорит отец
Серафим. Кто же он этот Новый Человек? Вениамин Семенович теперь для
определенности так обозначал преступника. Нет, причина должна быть
обязательно, подсказывал ему многолетний опыт работы в комитете
госбезопасности. Причем, причина из ряда вон, если убираются
проблематичные и неопасные свидетели. Свидетели чего? Новый Человек
очевидно вышел где-то перед Москвой. Утро было раннее, воскресное,
народу немного, по большому счету и убивать-то некого. Воропаев,
словно пес, помотал головой, пытаясь избавиться от шума в ушах. На ум
пришло хокку крестьянина Иссы. Сборник средневековой японской поэзии
он часто брал с собой на оперативные задания и зачитывался, укрывшись
от людского глаза в каком-нибудь тихом месте. Но сейчас стихи
казались чужими и неуместными. Вспомнил доктора. Не любит он
гэбистов... Да какой я к черту гэбист? Я и следователь-то никудышный,
живу по инерции - подумать некогда. Опять помотал головой. Надо бы
действительно провериться - может давление?
Электричка стала притормаживать, и за окном появились бетонные ребра
очередной станции. На платформе было людно, но Воропаев сразу обратил
внимание на необычную нищенку с маленьким мальчиком. Необычность
заключалось в какой-то излишней театральности парочки. Видно было,
что она совсем девочка, но разодета по-взрослому. Воропаев подошел,
бросил тыщенку в замасленный картуз и спросил:
- Где же ваши родители, братья и сестры?
- Мы сами себе родители! - огрызнулся мальчонка.
- Вижу, вижу, - он наклонился и посмотрел в лицо девочки.
Конечно, это была сестра мальчика, но вовсе не девочка, а девушка лет
восемнадцати, только совсем худенькая и маленькая.
- Как звать сестру-то? - не терпящим сомнений голосом спросил
Воропаев
- Дашка, - ответил мальчишка.
- А по отчеству?
- Дарья Николаевна, - с достоинством ответила девушка и одернула
мальчишку.
- А тебя как зовут? - обратился он к мальчику, который тем временем
уже прятал сумку с деньгами подальше.
- Петька Щеглов. - Назвался мальчонка и добавил, - Как в "Белой
Гвардии"
- Ухты! - Удивился Воропаев, - Так где же твои родители?
- Габэ повязало, за пропаганду религиозной розни.
Воропаев весело рассмеялся.
- Да, они у нас евреи, а мы русские! -добавил Петька.
- Ну ты брат даешь, а какую такую пропаганду они вели?
- Какую, какую, - мальчик неуверенно приумолк, - Они масонскую ложу
организовали, и всей ложей подали на выезд в Палестины, а их не
выпустили. Тогда они приняли в ложу триста бывших советских
работников и принудили их перейти в иудаизм.
- Откуда перейти? - уточнил Воропаев.
- Из марксизма. А когда к обрезанию приступили, кто-то настучал и их
там всех повязали. Кровищи было! Жуть.
- Да вы не слушайте его, - вступила сестра, -Он на свалке нашел
пособие для высших учебных заведений по истории религии. И теперь от
голода ее одну читает каждый вечер.
- Каждый вечер, - задумчиво повторил Воропаев, - А с утречка,
следовательно, здесь, на платформе.
- Да, каждый божий день и так всю жизнь, - отчеканил мальчик.
- А вчера утром, гражданина в черных очках не видали?
- Был, пятьдесят тысяч сунул и слямзился, Кришнамурти.
- Почему Кришнамурти? - еле сдерживался от радости Воропаев.
- Да перестань, Петька, голову морочить человеку, - Даша сделала
строгое лицо. - Красивый молодой человек в синем джинсовом костюме,
высокий лоб, а шел, будто слепой.
- Вот именно, Кришнамурти, идет себе аки посуху, раскатал ауру по
платформе, нас не замечает. Пришлось догонять. Ну я-то сразу смекнул,
что мужик из себя Гуру корчит, да и сам будто не в постели проснулся,
а только вот после реинкарнации, пророк новоявленный.
Мальчик смешно скопировал походку Нового Человека.
- И куда он так пошагал, - спросил Воропаев, радуясь таланту
мальчика.
- Думаю, куда-нибудь в Шунью или дальше...
- Шунью? - не сразу сообразил Воропаев.
- Шунья, это Великая Пустота, но я думаю, что этот будет рыть до
самой Камакуры, где живет главный дзэн-буддист Судзуки.
- Но Судзуки умер в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. -
поправил мальчика майор ФСБ.
Петя усмехнулся, будто не он, а Воропаев
был маленьким мальчиком.
- Если бы он умер в 1961 году, то да, как не верти, а все один год
получается, а вот Судзуки умрет в 9961 году, и будет это уже не
Судзуки, а наш Кришнамурти.
- Ну хорошо, он что на автобусе в свою Шунью поехал? - не отставал
Воропаев.
- Да, на шестьсот шестьдесят шестом, и собака с ним - я видел. Он ее
Умкой назвал и она согласилась.
- А узнать вы его смогли бы?
- Хм, - мальчик победно посмотрел на Воропаева и достал в четверо
сложенный листок бумаги, - Вот, вчера нарисовал по памяти. Уступлю по
арбатской цене - десять тыщь.
В этот момент запиликал телефон, и Воропаев, отойдя в сторонку, узнал
от Зарукова о происшествии на Маросейке. Потом вернулся к детишкам,
расплатился, посмотрел Дашин паспорт с подмосковной пропиской и еще
раз спросил:
- Родители тоже в поход отправились?
- Да, пошли по тропам студенческой юности, но они завтра вернуться -
сказал Мальчишка и после паузы добавил:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг