Все утро Толя Ермолаев перебирал в памяти события вчерашнего вечера,
пытаясь докопаться до сути вещей. Теперь, по трезвому размышлении,
казалось, Богданов мало походил на анонимщика. Но если инженер не
причастен, то возникает вопрос: кто же? Не найдя ответа, Толя решил
поделиться сомнениями с Михаилом Федоровичем Мозговым. Тот стал
допытываться, знал ли кто из окружения инженера о происходящих событиях.
Толя вскользь упомянул Елену и Мозговой встрепенулся:
- Елена Разгледяева? А не родственница ли она известного философа? Толя
утвердительно покачал головой.
- Ну, как же, знаем, знаем, упырь на теле советского естествознания. Слыхал,
слыхал, и о жене его тоже, чертовски привлекательная женщина, говорят.
Ооооооо, эти на все способны!
При упоминании Елены Толя возмущенно посмотрел на коллегу.
- Если не они то кто? Или вы хотите сказать, что анонимщик - здесь, в
институте?
Толя не веря словам своим, бухнул:
- А почему бы и нет?
Здесь Михаил Федорович изменился в лице и предложил Толе пойти покурить. В
курилке, они были вдвоем, и Мозговой принлся пространно и витеивато
рассуждать о тонкостях научной работы.
- Вы, Анатолий, пока еще не вошли в курс дела и не все еще понимаете. Дело
даже не в том, что университет - это одно, а наша реальная жизнь - совсем
другое. Вы, наверно не понимаете, куда попали... -Мозговой сделал
многозначительную паузу, - вы попали в лучший институт, ведущий, союзного
масштаба, но даже и здесь упрощенный взгляд на вещи может привести к
непредвиденным затруднениям. Как сказал один очень умный человек: "Не
подставляй шею, но подставляй зад", - постоянная ироническая усмешка
Мозгового стала еще более едкой, - Наступают события, грядут перемены!
Разные тайные силы оживают и действуют. Ведь наш институт - сложный, живой
организм. Как он устроен - не каждый знает. В нем нужно пожить,
пообтереться, а так совершенно не понятно, какая будет реакция, если где-то
что-то не то. С виду тихо и мирно, а чуть поглубже копни каким
инструментом, глянь, ан уже зашевелилось, забродило, серный воздух и
бульканье - пошла волна болотная. Вот тут-то люди и проверяются на
сообразительность, на выживаемость. И что самое смешное, вся эта буря весь
этот девятый вал из сущей чепухи, из-за выдумки произойти может. Поэтому
всегда нужно быть на готове и главное, главное, нужно изучать и
анализировать, размышлять надо! Умный человек всегда много размышляет,
прежде чем чего-нибудь подумает. - Мозговой сделал паузу, будто наслаждался
последней идеей.
- Вы не смотрите: раз институт у нас тихий и маленький, то все и ясно, и
произойти ничего не может. Наш коллектив - капелька в океане, но каждая
капелька знает, чем живет океан, куда волна пошла, куда рыбы плывут и когда
сети забросят, а на поверхности ведь что? Сельд, мелочевка мечется
стайками, куда инстинкты гонят. Вопросы разные задает: что делать и как
жить? А крупная рыба, глубоководная - она все больше на месте стоит,
плавниками шевелит, наблюдает и анализирует. Размышляет. Такой рыбе и сеть
не страшна.
- Так я не понял, болото у нас или океан? - не выдержал Толя неорегинальной
рыбной болтовни. - Вы лично, на глубинке пасетесь?
Мозговой удивленно посмотрел на Толю. Он видно не ожидал, что всегда тихий
и покладистый молодой специалист может огрызнуться.
- О, да вы зубатка! - воскликнул Мозговой, - А с виду просто - карась.
Открытие Михаила Федоровича было верным лишь отчасти. На самом деле, Толя
Ермолаев производил еще более противоречивое впечатление. Сам он, кстати,
долго этого не замечал. Но, однажды, он с удивлением обнаружил, что в
глазах разных людей выглядит совершенно неодинаково. Одни говорили, что
Ермолаев меланхолик и зануда, другие находили его человеком остроумным,
веселым и чуть ли не душой компании, третьи, к ним присоеденялись и его
родители, считали его вспыльчивым и неуравновешанным. Вот и сейчас он
возмутился. Призыв Мозгового размышлять и анализировать, был явно не по
адресу. Наоборот, способностью размышлять над окружающими явлениями он
выгодно отличался от сверстников. Еще в университете за страсть к анализу
часто подвергался насмешкам сокурсников. И это касалось практически всех
наук: от устоявшихся веками математических до живых быстро меняющихся
общественных дисциплин. Будучи естественником, он наивно предполагал, будто
любая научная система должна объективно отражать реальность, хотя бы и
прближенно. Не принимая ничего на веру, вместо того чтобы заучить
непонятное место, он зарывался в пыльные подвалы публичной библиотеки, в
живое, дышащее полемическим задором море первоисточников. Ему нравились эти
книги. Особенно тем, что их авторы не стеснялись переходить на личности
даже в самых абстрактных вопросах. В них было все: и уничтожающая, просто
убийственная критика запутавшегося ренегата, и блестящие по своей краткости
характиристики миллионов людей, и отеческое, доброе слово неопытному
единомышленнику. В этих книгах жили настоящие люди, они так жарко, с такой
заинтресованностью отставивали свои непремеримые позиции, что трудно было
поверить, будто они настолько враги, что не могут одновременно находиться
на одной планете и получать тепло от одной звезды. Да, казалось, однажды
встретившись, эти люди могли бы хулигански наброситься друг на друга и
разорвать соперника в клочья, а в сущности все они были очень воспитаны,
одинаково хорошо образованы и знали много языков и кушали всегда с ножем. И
уж совсем трудно было представить, что эти философские игры могли
окончиться кровопролитем.
В общем Толя Ермолаев, очень выделялся испытательским духом, но, возможно,
призыв Мозгового к размышлению, как раз именно не книжному, был весьма
кстати.
- Ладно, ладно, не обижайтесь, - успокаивал Мозговой молодого коллегу, -
Сейчас нужно консолидироовать силы. Есть люди в академии, заинтересованные
в скандале, есть такие люди и внашем институте, - он сделал паузу и
добавил: - А что, недурственно будет если П.С. станет академиком?
В этот момент появилась Лидия Уралова и вручила Мозговому повестку.
- И слава богу, - сказал Мозговой, теребя листочек, - Докладчику надо бы
сообщить.
- Докладчику отправила, - бросила Уралова и исчезла. -Отправила, отправила,
- передразнил Мозговой, - Представляю нашего инженера пропустившего свой
доклад. Этак он вообще взбелениться. Не понимаю, чем они там думают?
- Когда доклад? - спросил Толя.
- В понедельник, в десять.
- Не беспокйнесь, я сообщу Богданову.
- Ну, молодец, Анатолий, опять к инженеру пойдете? Вот это гражданская
позиция, вот это здорово. Скажу вам честно, не каждый на вашем месте
решился бы пожертвовать своим временем, да что там времнем, может быть чем
и больше, во имя общего дела.
Толя промолчал, решив не реагировать на насмешки Мозгового. Но тот не
отставал.
- А может здесь что другое? Эээ меня не проведете, так что там, вы говорите,
у них с Еленой Разгледяевой?
- Я вам ничего не говорил.
- Да-да, я просто размышляю: нет ли и у вас там своего интереса? Что вы так
на меня смотрите, я же, собственно, не против. Ведь хорошо, когда наши
личные интересы совпадают с общественными, полезно для дела и души. А что,
действительно хороша? Ну, прямо ничего и спросить нельзя, - Мозговой сделал
обижанное лицо. - Ладно, молчу, молчу. Я же понимаю, есть темы, так
сказать, запретные, всякого рода тайники, подвалы и потемки чужой души. То
есть, конечно, наоборот - чистые и светлые порывы, не нуждающиеся в
свидетелях. Не смею прикасаться. Значит, инженеру сообщите. Вот только жаль
мне его, ведь такой удар может быть, ведь разнос по полной программе. -
Мозговой задумался на секунду. - А что, может быть так и нужно, а то все
отписываемся, интеллигентски уговариваем. Не лучше ли одним махом,
хирургически так сказать. Может человек и одумается. Вот только я не
понимаю эту женщину, куда же она от мужа уходить, ведь пропасть, дно. Как
же перенесет провал своего избранника? Ведь у женщины нет более горя, чем
крах любимого подопечного. Вот если бы нашелся добрый человек, объяснил бы,
растолковал, успокил, да согрел! Но где сейчас такого надешь? - Мозговой
ласково улыбнулся и затушил сигарету.
После перекура Толя принялся звонить инженеру. Инженер, как и полагается
безработному сидел дома и узнав о понедельнике занервничал и засопел.
- Так скоро?
- Вы же и хотели побыстрее.
- Ну да, конечно побыстрее, что я, действительно? Просто неожиданно. Ладно,
понедельник, так понедельник.
- В десять часов утра, - старательно повторил Толя.
- А на проходной меня пропустят?
- Не беспокойтесь, вы же докладчик, - успокоил Толя.
- Все-таки как-то ... вы предупредите, там у вас такая строгая женщина,
ладно?
- Хорошо, - еще раз успокоил Толя.
- Подождите, - воскликнул инженер, - не вешайте трубку, я вам что-то должен
сказать, да забыл. Ах ты господи, вылетело из головы... сейчас, сейчас... -
воцарилась тишина и Толя зачем-то решил помочь Богданову:
- Насчет анонимки?
- Нет, я же говорил - вы мне не верите?
- Не знаю.
- Ладно, не сейчас, потом, ах, черт, что же я... от волнения забыл. У меня
от волнения в голове все перемешивается, это все болезнь моя, застудил
голову - теперь маюсь.
- Наверное насчет Елены. Как у них все прошло?
- Да, да, конечно! - обрадовался инженер, - Спасибо, как я мог забыть,
смешной я человек, о самом главном и забыл. Скажите, Анатолий, ведь смешно
самую главную живую ниточку потерять. Конечно, я про это хотел... в суде
все прошло нормально, т.е. разводом, и Разгледяев совсем не настаивал,
тихий такой был, мне даже жалко его стало. А Елена, сегодня веселая, будто
не в суд ходила, а в театр, на комедию, и теперь вечером у нас будет пир,
так что мы вас ждем. Не беспокойтесь, ничего особенного, все свои, т.е. мои
друзья старинные, кстати, очень интересные люди, с идеями, вам понравятся.
Я только не знаю, как это называется, помолвка - не подходит, в общем
праздник. И Елена очень вас звала.
- Но я... наверно не смогу...- начал отказываться Толя.
- Вот именно, она и сказала, если будете отказываться, то передать, - на том
конце снова послышалось сопение, - вот, вспомнил. Передай, говрит так: не
обижай хранительницу тайного списка. Что здесь - я не знаю. Она ведь
выдумщица ужасная. Так вы будете?
- Не знаю...
- Нет, нет, приходите, мы все будем так рады!
- Я не могу наверняка обещать.
- Вы не обещайте, просто приходите. Ждем, приезжайте сразу после работы.
Ей-богу не пожалеете.
- Хорошо, я постараюсь, - не умея прямо отказать, выдавил Ермолаев.
Положив трубку, Толя глубоко вздохнул. В сущности, ему даже хотелось
прийти. Здесь, кроме всего прочего, было проснувшееся любопытство. Ему
захотелось посмотреть рукопись, может и правду она не такая уж и
бестолковая. Ну, или во всяком случае убедиться наверняка, если это
графомания и ничего больше. Ох, а если, графомания, Толя, даже испугался,
это ж в понедельник будет такое побоище...
Толя решил найти Калябина, и он его быстро нашел, но проку от этого было
мало. Рукопись читал профессор, а сам Виталий Витальевич был очень сердит.
Он обругал инженера, назвал его соченение бредовым, принялся жаловаться на
свое больное состояние и, не обнаружив должного сочувствия, удалился для
подготовки общественного мнения.
После беседы с Калябиным у Толи возникло странное, противоестественное для
члена науного коллектива раздражение к коллегам. Чего они, собственно,
мечутся и суетятся? К чему эта возня и нервозность?
От досады Ермолаев пошел на рабочее место и принялся за расчет очередной
поправки. Как ни странно, работа заладилась и к вечеру был получен очень
важный промежуточный результат. Толя ощутил прилив сил, настроение его
поправилось и он принял твердое решение не обижать хранительницу тайного
списка.
Понемногу проясняется
Вечером, на квартире инженера Богданова царила приподнятая праздничная
атмосфера. Играла музыка. Изрядно потрепанная патефонная пластинка со
скоростью сорок пять оборотов в минуту пела нежным отроческим голосом
"Санта Лючия". За выдвинутым на середину кухни столом расположилась весела
компания из четырех человек. Во главе стола, в роскошном крепдешиновом
платье с видом языческой богини, или, по крайней мере, предводительницы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг