О нет, мне жизнь не надоела,
Я жить люблю, я жить хочу,
Душа не вовсе охладела,
Утратя молодость свою.
Еще хранятся наслажденья,
Для любопытства моего,
Для милых снов воображенья...
- А сейчас, - предупредил Ардальон Иванович, - вы услышите не стихи...
Долгое шуршание, как ленивый дождь по стеклам, и внезапно глухо:
"Что делать? Драться?.. А если - меня? Как же Наташа, дети, долги?..
Простить? Нет! Выход один - дуэль".
Длительная тишина, два резких хлопка, разделенных временем, и совсем
мальчишеский возглас:
"Браво!"
Я догадался - это воскликнул поэт, когда после его выстрела Дантес
рухнул на снег.
Затем мерное похрустывание, и словно виновато:
"Грустно тебе нести меня?"
Конечно, это говорил Пушкин камердинеру Никите, когда тот бережно, как
дитя, взяв тяжелораненого поэта, вносил его в квартиру на Мойке.
Гарин вдруг с силой сжал мою руку:
- Слушайте как можно лучше!
Через томительную минуту вновь начали пробиваться произносимые шепотом
слова:
"Рукопись... десятой... "Онегина"... В тайнике, там, где... Исполни..."
- Шепот угас.
Слабое потрескивание помех, и тихо-тихо, с великой горечью:
"Прощайте, друзья мои..."
Я вспомнил - так сказал Пушкин, взглянув на книжные полки.
И последним, как легкий, едва различимый выдох, через бездну столетия
до нас донеслось:
"Кончена... нет, я говорю - жизнь кончена..."
Ардальон Иванович отвернулся к окну:
- В четвертый раз - а не могу спокойно...
А я был потрясен не только словами поэта, но и его сенсационным
признанием. Ведь считалось, что в октябре 1830 года в Болдине Пушкин сжег
десятую главу "Евгения Онегина". А он, оказывается, надежно спрятал ее, и
рукопись, быть может, цела?!
Но, пожалуй, и не могло быть иначе. Разве мог Пушкин уничтожить главу,
в которой запечатлен политический портрет эпохи? Конечно, он постарался
сделать все, чтобы спасти ее, сохранить для потомков. Но где искать
рукопись?
- Ардальон Иванович, нельзя ли сделать так, чтобы целиком услышать всю
фразу Пушкина о тайнике?
- Над этим я и бьюсь, но увы, пока безрезультатно.
- А если пойти по другому пути? Как вы считаете, с кем из друзей
говорил Пушкин о рукописи?
- Трудно сказать, многие прощались с ним. Во всяком случае тот, кому
поведал Александр Сергеевич свою великую тайну, сохранил ее свято. Я
проверил по воспоминаниям современников - нигде даже намека о разговоре по
поводу тайника... А по-вашему, кому мог довериться Пушкин?
- Скорее всего - Владимиру Ивановичу Далю, - перебрав все варианты,
сказал я. - Но нам это ничего не даст.
- Ошибаетесь, - возразил Гарин. - Даль тоже носил перстень с
изумрудом...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг