сгрудившись, прижавшись друг к другу, стояли и терпеливо ждали. Спросив,
кто последний, Сандра встала за старичком, закутанным в клетчатый плед.
Не прошло и пяти минут, как Сандра почувствовала: пальцы в рукавичках
коченеют. Почему-то именно пальцы рук зимой оказались особенно восприимчивы
к холоду. Они давно безобразно распухли, покраснели, кожа на сгибах
потрескалась, и сгибать их было мучительно больно.
Морщась, она сняла рукавички и начала массировать пальцы, пытаясь
дыханием согреть их. Вроде немного полегчало, но тут начали застывать ноги.
Ступни сводкло такой болью, что у Сандры, к ее стыду за свою слабость, едва
не выступили слезы.
- Ox!-все-таки вырвалось у нее.
Старичок, за которым она стояла, обернулся:
- Ноги замерзли? Да ты, бабуся, не стой столбом. Потопай, потопай!
- Пробую, дедушка, да ноги как деревянные, не слушаются.
- А у меня лучше?- возмутился старичок.- Ты через "не могу", как и я.
И потом, какой к черту я тебе дедушка? Мне же шестнадцать!
Лишь теперь Сандра рассмотрела, что глаза-то у "старичка" молодые.
Лицо только восковое, с острыми обтянутыми скулами и заостренным носом.
- И я не бабушка,-сказала Сандра,-мне-девятнадцать.
- Тогда не кисни. Будем знакомы: Вадик. А ты?
Но Сандра не успела ответить. Короткий свист-и на противоположной
стороне улицы взметнулся куст оранжевого пламени: ударил снаряд. По стенам
домов брызнуло градом осколков.
Каким-то образом очередь не задело. Она качнулась, но продолжала
стоять: никто не хотел терять место.
- Проснулись, собаки фашистские!- выругался Вадик.- Раньше били по
трамвайным остановкам, а теперь-по улицам перед самым открытием булочных.
Знают, что люди около них скапливаются.
Еще свист, более пронзительный. И теперь уже близко, на их стороне
улицы полыхнуло рыжим колючим пламенем. За миг до разрыва Сандра сбила с
ног Вадика, упала на снег сама. Громоподобный удар! Воздух над головой,
визжа, пробуравили сотни осколков. И сразу-еще разрыв, еще!
Крики ужаса, мольбы о помощи, стоны раненых-и черные тела убитых на
снегу, озаренном багровым отсветом пожара, медленно оседающая снежная пыль,
смрад сгоревшей взрывчатки.
Едва снаряды стали рваться подальше, в соседнем квартале, уцелевшие
после артналета люди, перешагивая через убитых, поспешили к булочной.
Оплакивать сраженных ни у кого не было ни времени, ни сил, ни слез.
Каждого, кто уцелел, дома ждали близкие, для которых лишний час ожидания
хлеба мог стать роковым. Понимая это, Сандра никого не осуждала. Но сама
она замешкалась, вместе с подоспевшими сандружиниицами оттаскивая на
носилках раненых в ближайший подъезд. Раненых было много - женщины,
подростки, дети.
Отброшенная взрывной волной к заиндевелой стене дома, в луже крови,
казавшейся черной на снегу, умирала девочка лет десяти. Когда Сандра с
сандружинницей приподняли ее, чтобы положить на носилки, та попросила:
- Хлеб... мамочке и братику... отнесите... Не встают они...
Карточки...
С ужасом Сандра подумала, что это могло бы случиться и с Сережей, если
бы он пошел за хлебом. И она не смогла бы предотвратить его гибель, как не
смогла сейчас спасти никого. Ведь она, Сандра, ничего не знала о
сегодняшнем артналете! В ежедневной хронике БП броши он почему-то не
значился. Может быть, потому, что артобстрелов было слишком много? Но если
бы она знала, разве могла бы она уговорить людей на какое-то время покинуть
очередь? Нет, конечно. Никто бы ей не поверил. Невыносимо сознание
собственного бессилия...
Когда она добралась до булочной, хлеб, к счастью, уже отпускали.
Наконец-то Сандра получила его: четыреста граммов на свою рабочую карточку
и двести пятьдесят-на карточки Сережи и Кати. Целое богатство!
Хлеб был почти естественного цвета, ноздреватый и духовитый. Совсем не
такой выдавали в декабре и начале января. Тогда это была похожая на оконную
замазку масса черно-зеленоватого цвета, сырая настолько, что сожми покрепче
- потечет вода. Выпекали-то его из целлюлозы, отрубей, жмыхов, горчичной
дуранды с минимальным добавлением муки.
Сейчас хлеб - почти настоящий! Как люди радовались ему! Дрожащими
пальцами брали его, тщательно заворачивали в тряпицу - крошечку б не
обронить!прятали за пазуху поближе к телу.
Когда Сандра входила в комнату, Катя обычно радовалась: "Ура, ура!
Тетя Сандрушка поесть принесла!" Они растапливали печурку, почему-то
называемую "буржуйкой", садились вокруг. Начиналось священнодействие - она
делила хлеб в привычной последовательности: на утро, обед и вечер. Потом из
утреннего кусочка сушила сухарики - они были вкуснее - и крошила их в
горячую воду. Получалось нечто вроде супа, съесть который было намного
сытнее, чем просто хлеб.
На этот раз Сандру встретила тишина. Сердце сжалось недобрым
предчувствием.
- Катенька, я хлебца принесла!
Девочка не ответила. Сандра торопливо зажгла коптилку-дети на
кроватях. Прислушалась-вроде бы дышат.
На душе отлегло.
- Ребятки, быстренько к столу,- возвестила она. - Будем завтракать!
Первым зашевелился Сережа.
- Буди Катю. Ишь как разоспалась,- вновь разжигая огонь в "буржуйке",
распорядилась Сандра.
- Катечка не разоспалась,- тихо ответил Сережа.- Наша Катечка умерла.
- Когда?!
- Вскоре как вы ушли.
Взяв коптилку, Сандра осветила малышку. Девочка не дышала. Лежала
закусив ладонь. Наверное, чтобы не кричать от муки. Так и застыла с
ручонкой, поднесенной ко рту. С прокушенной. И ни капельки крови из
ранки...
- Что... Катенька... говорила?
- Сначала ничего. Качалась, качалась. Долго... А потом подозвала меня
и попросила...-Тут голос Сережи пресекся. Давясь слезами, продолжил:- И
попросила: "Сереженька, миленький, дай мне карамельку!" А откуда я возьму?
Так и умерла...
Сандра обняла его:
- Мальчик мой, перестань, не плачь. Слышишь? Не надо. Теперь ничем ей
не поможем... Встань. Тебе нужно поесть.
- Не хочу.
- Я хлеб принесла. Понимаешь-хлеб!
- Не надо, тетя Сандра. Ничего не хочется есть.
- Чего же ты хочешь?
- Чтобы вы сберегли... мои тетрадки о звездоплавании... Они здесь, под
подушкой... Пошлите их в Москву... После войны,- медленно, будто засыпая,
сказал Сережа.
- Ты сам это сделаешь после войны!
- Нет... я скоро... тоже умру,- убежденно сказал мальчик.
- Глупости!-воскликнула Сандра.-Не смей поддаваться слабости!
Сереженька, дорогой, продержись еще немножко, все будет хорошо. Умоляю,
подожди, потерпи еще самую малость!
Она тормошила его, трясла. Веки мальчика с трудом приоткрылись.
- Не шевелите... Дайте поспать...- Веки сомкнулись.
"Отказ от еды,- вспыхнули в памяти слова инструктора Центра,- в
условиях ленинградской блокады означал третью, и самую тяжелую, стадию
дистрофии. Она наступала при таком истощении организма, когда уже любая
врачебная помощь бесполезна. В третьей стадии дистрофии человека могло
спасти или чудо, или сильное душевное потрясение..."
Сомневаться не приходилось: мальчик умирал. А у нее нет даже аптечки
из штатного снаряжения десантника! Сама отказалась взять, чтобы не иметь
перед ленинградцами никаких преимуществ, быть с ними наравне. Какая тяжелая
расплата за глупую щепетильность!
В аптечке-то обязательно должны быть стимуляторы, применяемые
десантниками при аварийных ситуациях.
Только они, пожалуй, могли бы сейчас спасти Сережу!..
Нужен стимулятор, немедленно! А его нет. Тогда заменитель его. Какой?
Скорее же...
Сандра лихорадочно перебирала вариант за вариантом. Напрасно. Да и что
можно сделать в ледяной пустой комнате?
Слабый язычок коптилки не в силах разогнать мрак.
Видны лишь стол, Катенька, не дождавшаяся своего хлеба, и Сережа. Он
еще жив, еще вьется парок дыхания у рта. Но он обречен...
Мал круг от светлячка коптилки, а дальше - черным-черно. И тишина.
Полная, ничем не нарушаемая тишина...
И вдруг мысль! Стимулятором для Сережи может стать "сильное душевное
потрясение". А в броши оставалась еще энергия для "маяка"! Ее достаточно,
чтобы на несколько минут включить пятый блок... Прощай, "маяк"!..
...На угольно-черном фоне, расшитом блестками звезд, сиял
голубовато-зеленый диск Земли. Под белоснежными облаками, там, где они
разрывались, угадывались очертания желтой Африки, темно-коричневой Азии,
зеленоватой Австралии...
Сережа ничуть не удивился. Именно так он и представлял Землю из
космоса.
Планета быстро сокращалась в размерах - меньше, меньше. Уже с
копеечку. Она неуклонно уменьшается, унося города, людей, с их
переживаниями и заботами, запах сирени, омытой весенним дождем,
августовскую медно-красную луну над черной рекой, лукавый взгляд девчонки с
соседнего двора, несбывшиеся мечты о звездоплавании...
"Когда человек умирает, он видит стремительно отдаляющийся диск
Земли,-догадался Сережа.-Ведь умирающий навсегда улетает, оставляя на ней
все. И я оставляю..."
Но Сереже не жалко. Ему хорошо и спокойно.. Не терзает больше -голод,
не леденит холод. Ему теперь ничего не надо!
Уже погасла голубенькая бусинка Земли... Черный, непроглядный мрак...
Абсолютная тишина Великого Космоса...
Но что это? Тишина нарушена. Внезапно зазвучала музыка. Откуда она,
если кругом пустота бездны?.. Пение какое-то...
До Сережи, едва слышимые, из немыслимой дали донеслись слова, от
которых сердце встрепенулось:
День Победы, как он был от нас далек, Как в костре потухшем таял
уголек,., Были версты, обожженные, в пыли, - Этот день мы приближали как
могли..,
He об этом ли, замерзая в ледяной ночи, тысячи раз мечтал он? Неужели
свершилось?
Сережа прислушался... и открыл глаза. Он находился на кровати в
комнате, такой же холодной и черной, как космос...
Теплится коптилка. Тетя Сандра сгорбившись сидит рядом, держит его
руку в своей... В недоумении Сережа переводит взгляд в сторону
репродуктора, висящего на стене: не оттуда ли звуки? Нет, репродуктор
молчит.
А музыка усиливается, нарастает, близится! Она уже звучит со всех
сторон! И происходит невероятное. Темноту комнаты разрывает сияние
солнечных лучей! В комнату низвергается сверкающий водопад света, а вместе
с ним ликующий гром оркестра п звучание мощного хора:
Этот День Победы
Порохом пропах.
Это праздник
С сединою на висках,
Это радость
Со слезами на глазах -
День Победы! День Победы!
Комната исчезла. Перед Сережей - Красная площадь. Военный парад.
Совсем близко Мавзолей. Одна за другой подходят шеренги солдат в касках,
совершают крутой поворот. И, брезгливо брошенные, к подножию Мавзолея летят
фашистские знамена с ненавистной свастикой!
Внезапно все оборвалось: видения, музыка. Вновь - темнота, огонек
коптилки, тишина склепа. Но мальчишечье сердечко, взволнованное, теперь не
желало останавливаться - оно билось сильно и часто! И чудо свершилось:
Сережа попросил есть! А потом спросил:
- Тетя Сандра, потрогайте мой лоб. У меня жар?
- Лоб холодный.
- А я бредил. Слышал удивительную песню про День Победы. Даже кино про
Победу видел, прямо здесь, в комнате. И цветное!
- А может быть, так все и будет, как видел?-мягко спросила Сандра.
- Вряд ли. Что Победа наша - правильно. Но красноармейцы и командиры
на Красной площади были в погонах. Не может такого быть! А песня и вправду
замечательная. Жаль, больше не услышу.
- Услышишь,- ласково гладя мальчика по щеке, заверила Сандра.
- Опять в бреду?
- В полном здравии. Но когда в мае семьдесят пятого года вторично
услышишь-не вспомнишь, что уже слышал ее сегодня, в сорок втором, как не
вспомнишь и то, что еще в блокаде видел грядущий День Победы. Я приказываю
тебе забыть это!
И Сандра погрузила Сережу в гипнотический сон.
Не могла же она сказать, что песня, которая его воскресила, будет
написана лишь через тридцать три года! К счастью, Сандра, отправляясь в
прошлое, включила в фонотеку броши и с десяток полюбившихся ей песен
двадцатого века. Удачно, что сейчас выбрала для Сережи лучшую из них. Ну а
"кино", как определил Сережа, всего лишь связанное с звукозаписью
голографическое воспроизведение документального фильма далекого прошлого...
С беспокойством и тревогой смотрела она на уснувшего мальчика.
Выдержит ли он завтра переезд через Ладогу?..
На броши замерцала красная точка - сигнал, что "маяк", полностью
отдавший свой резервный запас пятому блоку фонотеки, прекращает
существование. Потом она потухла.
"Последняя ниточка, связывавшая меня с родной эпохой,
разорвана,-отрешенно подумала Сандра,"сигнал бедствия" тоже вышел из строя.
Отныне мне никто не поможет..."
Утром следующего дня Сандра на саночках дотянула Сережу до площади,
откуда автобусы забирали детей и женщин для переправы через Ладожское
озеро.
Перед тем как везти мальчика, Сандра вынесла легкое, завернутое в
одеяло тело Катеньки в скверик напротив дома - тоже сборный пункт, но для
мертвых... Сережа был без узлов и чемодана. Закутанный до глаз в шерстяной
платок поверх пальто, он прижимал к себе лишь заветную папку с тетрадями по
звездоплаванию. Сам он идти уже не мог.
Теперь Сандра твердо верила: через Ладогу Сережа проедет благополучно
и выдержит долгий путь. Ведь чтобы поддержать его силы, вчера и сегодня
утром с горячей похлебкой она скормила ему, не оставив себе ни крошки, весь
хлеб за два дня. Конечно, уверив его, что сама уже поела... А на том берегу
врачи мальчику помогут!
Что же касается ее самой... Иллюзий не было. Сандра прекрасно
понимала: за изнурительный переход по городу ждет ее скорая и неминуемая
расплата... Но не жалко и жизни за то, чтобы гений Сережи сохранить людям.
А мальчик будет жить. Обязательно будет!..
Не могла Сандра предвидеть, хотя в минуты горечи и называла себя
Кассандрой, что битком набитый детишками автобус, везший Сережу, будет в
щепы разнесен прямым попаданием фашистской авиабомбы, что после взрыва в
черной, курящейся паром полынье останется плавать лишь папка, на которой
цветными карандашами был нарисован летящий к Луне могучий космический
корабль с красной звездой на борту...
Вернувшись домой, Сандра кое-как дотащилась до кровати и свалилась.
Она оказалась беспомощной узницей ледяного каземата. Теперь кричи не кричи
- никто не услышит, не спасет. Задыхаясь в темноте, хватая ртом обжигающий
морозный воздух и постепенно коченея, надо только терпеливо ждать конца.
Он скоро последует, трезво констатировала Сандра, и надо принять его
достойно. Осталось выполнить последний долг.
Она взяла брошь, прощаясь, признательно погладила. Ведь это была
единственная вещичка из ее времени, ныне отрезанного от нее навсегда. В
инструкции-памятке было сказано: "Ни при каких условиях предмет снаряжения
десантника, изготовленный в его эпохе, не должен попасть в руки людей чужой
эпохи". Это правило подлежало неукоснительному выполнению. Сандра нажала
кнопку ликвидатора броши...
И в тот же момент в комнату, освещая путь электрическими фонариками,
ворвались двое! Это были десантники-спасатели. Они получили "сигнал
бедствия", когда Сандра включила ликвидатор. Так была устроена брошь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг