гигантских корпуса ракет; на одном видна нарисованная яркими красками
ящерица, на другом - геральдическая киви. Между боками великанов протянута
хлипкая, ненадежная с виду ниточка, и около нее копошится ловкий карлик,
время от времени пуская веселые колючие вспышки елочным шариком шлема. А
подо всем этим, далеко внизу - необъятная, синяя с белым, туманная,
сияющая равнина планеты.
...Он проверил давление в шлюзе, стравил немного воздуха из входной
камеры - приборы командного пункта сообщали о каждом действии спасателя.
- Дима, - вполголоса, хрипло предупредил Панин. Марина уже совала ему
в руку эластичную "грушу" с кофе. Странным показалось, что немыслимо
далекая фигура в скафандре услышала тихое слово, и обернулась к объективу
камеры, и несколько раз ободряюще махнула перчаткой. Да, все понял и все
предусмотрел Глебов. Опять-таки не человек первым нырнул в шлюз, а
моментально оживший "жучок".
И ничего не случилось. Плазменным резаком автомат вскрыл люк и
двинулся внутрь "Варана". На все задействованные приемники - под шлемом
Глебова, на астероиде и Земле - поступал уютный ритмичный радиописк
"божьей коровки". Никаких мин. Стало быть, если и потрудился здесь
диверсант, то либо не сумел предусмотреть насильственный "взлом" ракеты,
либо не успел навредить до конца, либо попросту оснащенность не позволила
подготовить взрыв...
Как бы то ни было, но очень скоро и Панин, и Марина, и все
руководство астероида, и "наш министр" с Волновым и Тархановым, и высокие
чины из НАСА невольно, не сговариваясь, зааплодировали Глебову. Дмитрий
Витальевич, очутившись в кабине "Варана" сразу вслед за автоматом, выгнал
"жучка" наружу, прикрепил к стене очередную камеру взамен поврежденной и
теперь по-актерски, раскланивался перед объективом. Но этому он уделил
немного времени. Потому что рядом, пристегнутый ремнями к креслу, сидел,
закатив белки глаз под лоб и оскалив зубы, неподвижный, мокрый от пота
Муреш.
...Перетащить Пола на борт "Зэт-9", содрать с него шлем, влить в рот
стакан крепчайшего чаю и сделать под руководством Стрижовой несколько
уколов обычной иглой по правилам акупунктуры было для Глебова лишь делом
техники. "Варана" с отключенными двигателями взяли на буксир. К вечеру
условного астероидного дня транспортник опустился на прежнюю стоянку.
Злополучную тренировочную ракету подхватили магнитные краны. Первым по
трапу "Зэт-9" гордо прошествовал храбрый "жучок", но ему, доказав извечную
человеческую неблагодарность, тут же поручили вместе с другими, ничем не
знаменитыми автоматами грузить обратно рассыпанную по площадке руду...
Иссиня-золотой павлин, сидевший уже полгода в клетке вивария, в
очередной раз не рассчитал силу мышц и феерической кометой с кошачьим
воплем ударился в потолочную сетку. Новый рой перьев смешался с пестрым
облаком, висевшим поперек коридора после прежних павлиньих столкновений.
Напуганные, заметались в клетках вокруг и напротив большие и малые птицы.
Только старый мудрец кондор с бельмом на глазу и безобразным мясистым
гребнем даже не оглянулся в сторону крикунов. Он был очень занят, подбирая
остатки мяса. Кондор делал это, шустро ползая взад и вперед, цепляясь за
прутья концами распростертых крыльев.
- Ну что же ты, дурачок этакий, ну что ты! - приговаривала Марина,
сев на корточки перед клеткой. Она не хотела задерживаться. Просто
пожалела птицу. Павлин, несмотря на все уговоры, из-под потолка метнулся
обратно в угол. Сшибленная им гидравлическая поилка вылетела из гнезда,
родив цепочку шариков воды. Стрижова вернула поилку на место. Дэви, вот
уже несколько дней сопровождавшая ее в виварий, тем временем своими
удивительными руками поймала павлина, погладила его по спине, по
венценосной головке, райский петух успокоился, сложил веер хвоста,
медленно, вяло опустился рядом с кормушкой.
- Я их хорошо знаю, - с несвойственной ей материнской мягкостью
говорила Дэви, одним пальцем проводя вдоль хребта павлина, отчего птица
задернула глаза пленкой и тут же уснула. - Это мои соотечественники.
Марина, ощущавшая нечто вроде вины перед столь незаурядной женщиной,
- надо же так по-девчоночьи ревновать Дэви к командиру! - водила индианку
по виварию как бы в назидание себе. Испытываешь беспочвенную неприязнь к
хорошему человеку? Сторонишься его? Так вот тебе, Стрижова: будешь дружить
и заботиться! Поэтому, услышав реплику о павлинах, Марина усиленно
закивала головой и спросила с подчеркнутым участием:
- Скучаешь по дому?
- Скучаю, - честно ответила Дэви. - Все-таки мама еще болеет, и конца
этому не видно.
- Скоро отпуск, Дэви, меньше осталось терпеть.
- Да я не терплю ничего, мне с вами очень хорошо; у меня никогда не
было таких друзей, как ты, как командир! - еще откровеннее заулыбалась
Дэви; и ничего, кроме самых теплых чувств, не испытала Стрижова, хотя Дэви
прямо упомянула Панина. - Просто не все же мне жить среди звезд... Я еще
вернусь сюда...
Свернув за угол коридора, они вошли в санитарный отсек, где стояла
выкрашенная белой краской клетка-изолятор. Марина показала на "пациентов":
- У вас есть такие?
- Нет, это не индийские.
Серовато-коричневые, в нежной длинной шерсти, сквозь которую
просвечивала розовая кожа, маленькие обезьянки и впрямь казались унылыми,
подавленными. Вместо того чтобы привычно виться или парить в просторном
кубе клетки (эти существа с лукавыми старушечьими личиками быстро освоили
"летный" образ жизни), мартышки вяло барахтались в нескольких сантиметрах
от пола или висели, как мешки, на перекладинах.
- Что с ними?
- Грипп, Дэви. Одна из самых новых и коварных форм. Ты ведь знаешь,
что бактерии приспосабливаются к лекарствам, мутируют, дают все более
стойкие разновидности. У нас с ними давняя война, кто кого... Этот вирус,
"Габон-E-XXI, поражает и человека, и некоторых высших животных. Течение
бывает вялым или бурным, в зависимости от...
- Марина, - вдруг прервала импровизированную лекцию Дэви, вероятно,
уже "прочитавшая" продолжение рассказа. - Пол Муреш... бывал здесь?
Ненадолго утратив способность говорить, Марина только часто моргала,
потом кивнула в знак согласия и, наконец, расхохоталась:
- Ой, я же совсем забыла, что ты у нас "чудо Индии"! Вернее, никогда
не испытывала на себе...
Дэви отрицательно покачала головой:
- Еще недавно я бы не смогла узнать твои мысли. Я могу... видеть
внутри... лишь у тех, кого люблю или ненавижу.
- Надеюсь, что зачислена в первую категорию? - шутливо сморщила нос
Марина. - Впрочем, ты, наверное, догадалась кое о чем, когда я предложила
перед входом в виварий съесть по таблетке. Верно?
- Да. А теперь я понимаю, зачем мы сюда пришли.
- Пожалуйста, - понизив голос, с нажимом сказала Марина. - Очень тебя
прошу... если можешь... если ты что-нибудь можешь... Обезьяны заболели
здесь. На астероиде. С Земли они прибыли вполне здоровыми, за это ручаюсь
и я, и все мои компьютеры.
- Хочешь, чтобы я определила, кто заразил обезьян?
Стрижова опустила голову и опять едва заметно кивнула.
Дэви долго рассматривала полуживого, с красными глазами и
взъерошенной шерстью седого самца, главу обезьяньего рода. Самец, носивший
имя Руди, мерно покачивался под перекладиной. Прочие обезьяны тщательно
облетали его.
- Кто на астероиде имеет дело с бактериями?
- Прежде всего микробиологическая служба. Но она подчинена мне, и я
могу поручиться за каждого ее сотрудника. Кроме того, Дэви, я, каюсь,
потихоньку проверила содержимое всех чашек с культурами, колб,
термостатов. Там ничего нет. Вернее, есть, но только вирусы, вполне
официально взятые у обезьян. И, в последние дни, у Пола...
- Еще где-нибудь работают с микробами?
Марина неопределенно пожала плечами.
- Ну... в пищевом цехе, там у них всякие ферментаторы, замкнутый
цикл: микробы поедают органические отходы и производят белки, жиры, сахар.
У пищевиков, пожалуй, контроль не менее жесткий, чем у меня.
- Так. И, наконец... извини, я чувствую, о чем ты сейчас думаешь и не
решаешься сказать.
- Нет, - посмотрев некоторое время в темные, глубокие глаза Дэви,
решительно ответила Марина. - Этого просто не может быть. Оранжерея?
Брось, право! Виктор Сергеевич называет это "сыскной лихорадкой", ты уже
готова подозревать кого угодно. Да, у Марты Энгстрем есть маленькое
лабораторное хозяйство; она составляет бактериальные закваски для почвы и
растворы против болезней растений, и... Нет, ты в самом деле подозреваешь
Марту?!
- Я пока что никого не подозреваю, - осторожно ответила Дэви. - Я
только хочу спросить: кто пригласил Пола в виварий?
- Не знаю, - прошептала после мучительного раздумья Марина. - Я
вообще была с ним едва знакома, только как врач... Он говорил во время
последнего осмотра, что ему очень нравятся наши животные, хотя многие из
них беспомощны в невесомости, как дети, которых впервые бросили в воду...
- Понятно. - Лицо Дэви вдруг застыло, жесткие презрительные складки
обозначились у губ. - Как ты думаешь, какие именно животные могли
показаться Полу похожими на детей? Почему он обратил на них особое
внимание?
"Главврач астероида", не отрываясь, смотрела на медленно
барахтавшихся, опухших обезьян.
- Наверное, он играл с ними... Возился... Кто-то открыл клетку...
Тот, кто знал, что обезьяны заразны...
- Точнее, заразил их, - с каким-то хищным шипением добавила Дэви.
Марина рывком повернулась к индианке, глаза ее казались огромными,
как очки; накопившиеся слезы, не в силах скатиться по щекам, образовали
выпуклые линзы.
- И все-таки, я не могу поверить... Не могу допустить... Да, она
бывает здесь очень часто, вместе со своим Беном... Сикорским... Помогает
смотрителям вивария...
- Я хотела бы только одного, - сказала Дэви, еле шевеля губами. Она
стала словно выше и стройнее; стала твердой, как натянутая до предела
струна. Такой была хозяйка пусковых орудий в ночь расстрела пиратского
судна. - Я хотела бы подержать ее за руку. Только взять за руку - и
отпустить.
- Идем, - сказала Марина и, не дожидаясь ответа, громко стуча
магнитными подошвами, вышла из санотсека.
С каждым шагом приближалась полупрозрачная дверь в конце коридора;
пластина, покрытая рукотворной "изморозью", в изящной голубой раме,
хрупкая на вид, но способная выдержать удар внезапного вакуума.
Прикоснувшись пальцами к плечу подруги, Дэви влила в нее спокойствие,
необходимое для легкого, непринужденного разговора. О да, они всего лишь
стосковались по чудесной зелени оранжереи, по пышным, с гигантскими
листьями, помидорным лианам и алым плодам размером с детскую голову; по
золотым мячам лимонов, огурцам в рост человека, кувшинкам бассейна, в
любой из которых могла бы свернуться кошка...
Великолепные владения у фру Марты... Вот и дверь открыта набором
известного кода; и обе женщины, пройдя сквозь дымку дезинфекционного
тамбура, оказываются среди искусно воспроизведенного тропического полудня.
Над головой у них - переплеты потолка из толстого голубого стекла,
освещенного извне; перед глазами - прямая гравиевая аллея; вокруг -
настоящая сказочная страна, живое воплощение детских книжек с
разноцветными картинками, земля гномов с колоссальными ягодами, с чайным
лесом и привязными аэростатами ребристых тыкв, вся в веселых струях
брызжущей воды, в игре радуг...
И посреди всего этого, под зонтиками чудовищного укропа, сидит на
складном холщовом стульчике маленькая, чистая, сухая женщина в салатовом
комбинезоне, в роговых очках на детски безмятежном остроносом лице, с туго
собранным пучком седых волос. Будто уснула, склонившись головой к коленям.
Марина зажала рот, чтобы не вскрикнуть.
Виктор Сергеевич с подавленным вздохом перевернул еще один картонный
лист альбома.
Вот он, Пол Муреш, закутанный в тонкий мешок госпитальной постели,
отощавший, щетинистый, с провалившимися глазницами. Выражение лица -
смущенно-радостное. Дело идет на поправку.
Этот неукротимый борец за "возвращение человека к естественному
состоянию", с его крестьянским недоверием к технике, достойный внук
ворчливого деда Лайоша, злостный нарушитель дисциплины, признался
навестившему его командиру, что просто-напросто обманул перед полетом
диагностическую машину. Он уже тогда чувствовал себя скверно: гудела
голова, побаливало горло, в суставах рук и ног начиналась ломота. Решил не
поддаться хвори, выполнить программу эксперимента и, вернувшись, гордо
заявить Панину, Глебову, Стрижовой, умникам из НАСА: "Грош цена вашему
медицинскому контролю! Если человек захочет, он в любом состоянии сделает
все, что от него требуется". Так-то посрамить создателей тепличного
режима, а потом можно и в госпиталь, на койку, хотя лучше перенести на
ногах...
- Мальчишка, - сказал тогда Полу Виктор Сергеевич, преспокойно
переходя на "ты" и не стесняясь в выражениях. - Выпороть бы тебя,
стервеца, да устав не позволяет, к тому же - болен... Ты что же, не
понимаешь, что сила воли дана человеку не для самоистязания, а для того,
чтобы держаться в особых, экстремальных условиях? Ты мне напоминаешь
человека, который, живя в доме с отоплением, зимой специально отключил бы
его и боролся с холодом, хлопая себя по бокам - так, ни для чего, из
принципа... Зачем эти дурацкие, ничем не вызванные жертвы?..
Муреш только виновато моргал. Перед тем как подвергнуться
кибернетическому осмотру, он специально понизил себе температуру,
наглотался порошков, стабилизирующих сердцебиение, кровообращение и все
такое прочее... Нет, кто его научил, он не скажет. Или скажет в том
случае, если командир даст честное мужское слово молчать и никого не
наказывать. Ах, так Виктор Сергеевич знает?! Неужели проболталась
старушка? Ну да, это фру Марта. Она втайне сочувствует взглядам и
убеждениям Пола. Славная такая женщина. У нее тоже душа крестьянки, всю
жизнь среди плодов и овощей... Пол частенько бывал у нее в последнее
время. Да и в виварий старушка его водила. Нет, ее "жениха" с ними не
было, наверное, ревновал... А что? Там здорово. До сих пор он никогда не
имел дела с тропическими животными, только в зоопарке видел или на
телеэкране. А здесь помогал за ними ухаживать, и кормил, и давал
лекарства. Прекрасное занятие. Исконно человеческое...
Понятно, что до полного выздоровления отчаянный пилот, которого
Марина прозвала "симулянтом навыворот", так и не узнал о том, что скромная
и безответная Марта Энгстрем с первых дней работы станции находилась на
ней в качестве агента антиастероидной организации. Фру Марта была согласно
профессиональному определению "работником последнего эшелона", то есть
начала действовать лишь тогда, когда провалились все иные попытки
повредить поселку на орбите. Она знала и умела значительно больше, чем
положено скромному ботанику и почвоведу; поэтому, когда Пол в порядке
ответного приглашения повел Марту осматривать "Варан", ей ничего не стоило
сунуть в соответствующие гнезда коммутаций электронные микроаппараты
самого подлого предназначения. Включившись в надлежащее время, эти
"горошинки" вывели из строя и телекамеры, и внутреннюю аварийную связь, и
стыковочное устройство.
Культура вируса "Габон-E-XXI", присланная хозяевами Марты в одной из
вполне безобидных "научных" посылок, была введена не прямо Полу, а
обезьянам из вивария. Такой ход затруднял возможное расследование; надо
было еще доказать (в случае провала операции), что пилот общался с
животными, что у него и у обезьян одна и та же болезнь.
В состав зловещего "оборудования", которым располагала Марта
Энгстрем, входила и ампула с быстродействующим ядом. На самый крайний,
страшный случай. Операция сорвалась, Пол не погиб и снова явился на
астероиде - как обличитель. "Работнику последнего эшелона" не осталось
ничего, кроме ухода в небытие...
Глядя на цветное фото возвращенного "Варана", - корабль был лихо снят
югославским корреспондентом через широкоугольный объектив, с многолучевыми
размытыми огнями на корпусе, - Виктор Сергеевич подумал, что этот, чуть
было не кончившийся трагедией полет помог выявить пороки биоуправления.
Надо же! Стоило начаться жару, бредовому состоянию космонавта (очевидно,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг