последнее время имелась в избытке), сколько аплодисментов. А вот
аплодисментов-то и не было. И тогда "граф" Брикас совершил, можно сказать,
роковой поступок: на очередной бумаге, которая должна была улучшить его и без
того замечательную жизнь, он написал: "Граф Тетла Брикас удостаивается Высшей
Королевской награды, все вокруг удивляются". Расписался, приложил Йонохскую
печать и замер в ожидании триумфа.
Это стало началом конца. Не только бывшие соученики, соседи и просто
приятели Тетлы Брикаса изумленно заахали над первыми полосами столичных газет.
В тот же день наш сэр Кофа возвратился, из вечернего похода по городским
трактирам в состоянии почти мечтательном - верный признак того, что Мастер
Слышащий начал разматывать очередной запутанный клубок чужих секретов.
"Весь город только и говорит о Королевской награде, которую получил некий
граф Брикас, - сообщил он мне. И задумчиво добавил: - Удивительное дело:
Королевские награды не раздаются просто так, безо всякого повода, "за заслуги
перед Соединенным Королевством", как написано в Высочайшем Указе. Да и никаких
таких заслуг, кроме брачного предложения Шиншийскому правящему дому, за этим
графом Брикасом не водится, я уже навел справки. Более того: кажется, он и не
граф вовсе. По крайней мере, еще недавно его папаша был садовником, а сам сэр
Брикас служил в Королевском Университете. Занятный авантюрист... Надо будет
заняться этим делом, благо все равно скука смертная".
Самый страшный зверь - это заскучавший Кофа. Два дня спустя Тетла Брикас,
печальный и растерянный, сидел в моем кабинете и сбивчиво рассказывал историю
своего внезапного возвышения. Йонохская печать лежала на столе, сэр Кофа взирал
на нее с опасливым благоговением: оказывается, легенду про эту печать он слышал
еще в детстве, но даже тогда не верил в ее существование: слишком уж
неправдоподобно все это звучало.
"Это - самая опасная волшебная вещь за всю историю существования Мира, -
сурово резюмировал Кофа. - Пожалуй, вы действительно заслужили Высшую
Королевскую награду, господин Брикас: будь вы хоть немного более азартным или
просто любопытным человеком, Мир мог бы рухнуть. Какое счастье, что вы
оказались бездарным занудой!"
С беднягой Брикасом мы поступили гуманно: он сохранил свои дворцы,
драгоценности, амобилеры и графское звание; даже Высшая Королевская награда
осталась при нем - в обмен на клятву о неразглашении тайны Йонохской печати.
Поскольку дело касалось государственных секретов и даже в какой-то мере
репутации самого Короля, клятва была особенная: нарушивший ее обрекал себя на
медленную мучительную смерть. Хвала Магистрам, Тетла Брикас оказался весьма
впечатлительным человеком: когда я в красках расписывал ему, как выглядит тело
клятвопреступника примерно за неделю до похорон, он потерял сознание. Мы могли
не сомневаться: он будет молчать.
Некоторое время сэр Кофа потратил на то, чтобы собрать остальные волшебные
вещицы. Садовников сначала припугнули перспективой провести пару лет в Холоми
за хранение волшебных талисманов в домашних условиях, а потом отпустили
восвояси и даже выплатили компенсацию: когда занимаешься делом, в ходе которого
никто не пострадал, надо постараться, чтобы и наказанных не было. В Ехо принято
считать, что судьба не любит несправедливости и может отомстить излишне
строгому служителю закона.
Теперь Йонохская печать хранилась в нашем сейфе, как и прочие магические
предметы, конфискованные у кладоискателей. По этому поводу мы с коллегами
держали совет, в результате которого набрались наглости и объявили, что
волшебные вещи являются, можно сказать, орудиями нашего труда, поэтому логично
оставить их в арсенале Тайного Сыска, а не передавать на хранение в
какой-нибудь музей, откуда их, кстати сказать, рано или поздно сопрут
предприимчивые охотники за чудесами. Король как человек рассудительный и, что
еще более важно, достаточно равнодушный к чужим делам тут же с нами согласился.
Разумеется, при жизни Великого Магистра Нуфлина Мони Маха сей
стратегический финт ушами нам вряд ли удался бы. Покойный глава Ордена
Семилистника с величайшим удовольствием наложил бы лапу на все сокровища Мира:
волшебные они там или нет - это уже дело десятое. Но эпоха Нуфлина миновала
безвозвратно; согласно его завещанию новым Магистром Ордена мог стать только
тот, кто придет к Явным Воротам Иафаха на закате с непокрытой головой и
произнесет некие заветные слова, звучание которых заставит все окна резиденции
распахнуться и снова захлопнуться, а бумажка с нужным заклинанием до сих пор
хранилась у меня и возводить кого-либо в сан Великого Магистра Ордена
Семилистника я пока не намеревался. В отсутствие начальства всеми делами в
Ордене негласно заправляли женщины Семилистника, а их предводительница леди
Сотофа Ханемер лишь нетерпеливо отмахнулась от меня, когда я вежливо
осведомился, не претендует ли она на обладание вышеупомянутыми магическими
талисманами. Леди Сотофа - слишком могущественное существо, чтобы всерьез
интересоваться волшебными побрякушками, к тому же, насколько я могу
догадываться, Сотофу, как и ее старинного дружка Джуффина, интересуют такие
области тайных знаний, где магические вещицы, даже самые могущественные,
совершенно бесполезны.
Итак, Йонохская печать лежала в сейфе, ключи от которого сейчас хранились
у меня; через три дня я передам их Мелифаро, поскольку придет его очередь
усаживаться в кресло начальника.
Эта грешная печать стала самым притягательным искушением в моей жизни.
Разумеется, я не нуждался ни в улучшении жилищных условий, ни в увеличении
своего банковского счета, ни в титулах, ни в невестах из королевских семей.
Даже внешность менять было ни к чему: Меламори моя рожа вполне устраивает, да и
многие другие леди поглядывают на меня с нескрываемым интересом: такой тип
внешности, как у меня, считается в Угуланде чуть ли не эталоном мужской
красоты, хотя, пока я жил дома, форма моего носа и разрез глаз приводили в
экстаз разве что старушку соседку, да и то лишь потому, что я был похож на
кого-то из героев ее юношеских романов...
Одним словом, я не нуждался в услугах Йонохской печати для повышения
качества жизни: что-что, а жизнь у меня и без того удалась - дальше некуда,
хоть мордой в салат падай! Не стал бы я просить и могущества: этого добра у
меня было куда больше, чем требовалось, честно говоря. Не было у меня и планов
радикального изменения мироустройства: этот прекрасный Мир вполне устраивал
меня таким, каков он есть, поскольку лучше все равно невозможно: хвала
Магистрам, мне было с чем сравнивать... Честно говоря, Йонохская печать
требовалась мне только для того, чтобы найти Джуффина и помочь ему вернуться
домой. Эта идея занимала в моем сознании почетную должность навязчивой.
Дело, конечно, было не только в том, что я тосковал без Джуффина -
потерпел бы, не проблема. Да и без его отеческой опеки обходиться уже давно
привык. И, разумеется, я отдавал себе отчет в том, что шеф вряд ли предпочел бы
необходимость по традиции ежедневно приезжать в Дом у Моста открывшейся перед
ним возможности странствовать в неизвестности. Мне было отлично известно, что
охота на тайны составляла единственный смысл его существования, так что если
рассуждать теоретически, сэр Джуффин должен быть сейчас счастлив как никогда
прежде...
Но это теоретически. А на практике меня уже давно одолевали какие-то
смутные предчувствия - иначе как "нехорошими" их не назовешь. Порой я почти
физически ощущал себя загнанным в ловушку - при этом внешние обстоятельства
никоим образом не могли способствовать такому состоянию души. Иногда я был
готов поклясться, что это странное тоскливое томление испытываю не я сам, а
кто-то другой - я лишь отражал размытые очертания чужой тоски, как тусклое
зеркало в темной комнате. Хуже всего, что я был почти уверен: мои скверные
переживания каким-то образом связаны с Джуффином.
Признаться, мне было довольно сложно вообразить ситуацию, в которой мой
шеф мог бы нуждаться в посторонней помощи... но, впрочем, что я знал о тайнах,
которые поманили его за собой? Правильно, ничего.
Нельзя сказать, будто я сидел сложа руки. Трижды я просил совета у
могущественных колдунов, которые, как мне казалось, чуть ли не обязаны прийти
мне на помощь в таком деле: у леди Сотофы, у Мабы Калоха и даже у кеттарийского
шерифа Махи Аинти, благо он редко оставляет без ответа мой зов. Все трое были
единодушны: "не лезь в дела Джуффина, мальчик, они тебе пока не по зубам". Как
будто я сам этого не понимал... Рассказать мне о том, где сейчас Джуффин и что
с ним происходит, они мне тоже решительно отказались. Дескать, они и сами в
жизнь Джуффина не вмешиваются, а посему понятия не имеют... Ага, так я им и
поверил!
Оставленный наедине с тягостными предчувствиями и мрачными мыслями, я
понемногу сходил с ума. По идее, мне следовало бы молить судьбу о
неприятностях: когда в Ехо случалось что-нибудь из ряда вон выходящее, вроде
истории с буйными воинами Дрохмора Модиллаха, у меня не оставалось ни времени,
ни сил на собственные навязчивые идеи. Когда же наступала счастливая пора
блаженного безделья, я вынужденно приступал к очередному этапу душевной борьбы.
Рано или поздно я должен был дойти до предела. Судьбе было угодно, что это
случилось именно в тот день, когда в моем кармане бренчали ключи от сейфа, в
котором хранилась Йонохская печать.
Самые чудовищные глупости в своей жизни я всегда совершал, отлично
сознавая, что делаю не что-нибудь, а именно чудовищную глупость. Сознавать-то
сознаю, но не останавливаюсь, а лишь завороженно наблюдаю за собственными
действиями как бы со стороны, словно не мне предстоит потом расхлебывать
последствия. Кролик и удав в одном лице, провокатор и жертва провокации, сам
себе наказание!
Вот и сейчас я медленно, словно растягивая удовольствие, взял заранее,
вчера еще, приготовленный лист бумаги (самопишущие таблички тут не годились) и
аккуратно, стараясь придать своему неразборчивому почерку более-менее
пристойный вид, написал: "Сэр Джуффин Халли возвращается из своих странствий
живой и невредимый". Написал и сразу порвал, поскольку сообразил, что такая
формулировка требует личной подписи самого Джуффина - а где я ее, интересно,
возьму?!
Пришлось писать заново: "Сэр Макс отправляется на помощь сэру Джуффину
Халли и помогает ему вернуться домой". Поставил точку, размашисто расписался.
Неторопливо, словно в глубине души надеясь, что мне помешают, я извлек из
кармана связку ключей, открыл сейф, достал печать. Запер сейф, спрятал ключи.
Печать лежала на столе, как неопровержимая улика моего грехопадения, вот только
желающих стать свидетелями почему-то не обнаруживалось. Я взял печать в руки.
Вырезанная из невзрачного зеленовато-серого камня, инкрустированная
дешевыми блестящими кристаллами, Йонохская печать совершенно не производила
впечатления могущественного талисмана. Возможно, именно по этой причине я не
стал класть ее на место, а поднес к губам и несколько раз энергично выдохнул
теплый воздух. Аккуратно приложил печать к бумаге. Потом запер кабинет на ключ
(сейчас свидетели мне уже не требовались, поскольку останавливать меня было
поздно) и поспешно вернул печать обратно в сейф. Бумагу же сжег - не потому,
что этого требовал обряд, а потому, что за мной водится скверная привычка
разбрасывать важные документы в самых неподходящих для этого местах. Теперь,
когда глупость уже была совершена, я искусно заметал следы - словно это могло
помочь мне избежать последствий.
Только несколько минут спустя, когда пепел был тщательно развеян по ветру,
стол протерт, а кабинет проветрен, я испугался. Мне пришло в голову, что было
бы разумнее написать: "они оба возвращаются домой", потому что судьба умеет
мстить тем, кто слишком небрежно с ней обращается... Но дело уже было сделано.
Теперь оставалось только ждать, чем все закончится.
Я стиснул зубы, приказал себе улыбаться и отправился на ужин с сэром
Рогро. Весь вечер я старательно разыгрывал веселье и беззаботность, да так
успешно, что когда к нашему обществу присоединилась Меламори, ей в голову не
пришло, что со мной что-то не так. Я мог принимать поздравления: провести
Меламори практически невозможно.
Впрочем, позже, когда мы уединились в Мохнатом Доме, я сам ей все
рассказал. В самом оптимистическом тоне, разумеется. Дескать, успех мероприятия
гарантирован, мне ничего не грозит и вообще жизнь прекрасна. Меламори выслушала
меня внимательно и спокойно, а когда я умолк, попросила:
- Покажи мне, пожалуйста, эту бумагу, Макс.
- Я бы с радостью, но ее уже нет, - растерянно протянул я. - Сжег, чтобы
никому на глаза не попалась.
- Собственно, меня интересует только одно, - все тем же подозрительно
спокойным тоном сказала она. - Я хочу точно знать, что ты там написал: "Джуффин
возвращается домой" или "Джуффин и Макс возвращаются"?
- Не так и не так, - неохотно ответил я. - Просто: "Макс помогает Джуффину
вернуться домой". По-моему, очень хорошая формулировка.
- Да, неплохая, - согласилась Меламори. - У твоей формулировки есть только
один недостаток. Несущественный, разумеется... Она не дает никаких гарантий,
что ты тоже вернешься домой.
- Но почему я не должен вернуться домой? - почти жалобно спросил я.
- Так... Не знаю. Не у одного тебя бывают скверные предчувствия, - сухо
сказала она. Отвернулась от меня и вышла из комнаты. Я нашел ее внизу: моя
гордая леди изо всех сил старалась смыть с лица следы недавних слез. Я сделал
вид, что ничего не заметил.
- Не сердись, - робко попросил я.
- А я и не сержусь, - мягко сказал она. - Просто стараюсь привыкнуть к
мысли, что моя жизнь очень скоро может закончиться. Потому что если ты не
вернешься...
- Если я вдруг не вернусь, ты найдешь меня, - ободряюще улыбнулся я. -
Найдешь и снова вытащишь из болота, как это уже было однажды*.
- Да, это мысль, - деловито согласилась она. - Ладно, договорились. Найду.
Больше к этой теме мы не возвращались: все было сказано, и мы оба знали,
что обещание Меламори было не отговоркой и тем более не сентиментальным
лепетом, а планом действий, который будет приведен в исполнение, если
понадобится. Мне, честно говоря, сразу стало спокойнее: легко верить человеку,
который уже однажды спас тебе жизнь.
В эту ночь произошло еще много хорошего, но ничего из ряда вон выходящего.
Признаться, я был даже немного разочарован: если верить словам бывшего
владельца Йонохской печати, исполнение желаний наступало если не немедленно, то
очень и очень скоро. Поначалу я предполагал, что чудеса будут поджидать меня во
сне, как это уже не раз случалось. Однако нет - я дрых как бревно
бесчувственное, дивные сновидения меня не посетили; как следствие я проснулся в
собственной постели, и нельзя сказать, что меня это сильно огорчало. Сейчас
вчерашняя безумная выходка казалась мне делом столь давних дней, что ее
следовало навеки похоронить на задворках памяти - чтобы не мешала наслаждаться
жизнью.
В таком легкомысленном настроении я отправился завтракать. Мне удалось
развеселить Меламори, которая поначалу была хмурой и сосредоточенной, словно
уже начала заблаговременно составлять план моих поисков.
Утро удалось на славу: удивительно теплое для зимнего дня, оно было
чертовски похоже на весеннее, даже ветер пах так, как бывает только весной:
сыростью, медом и дымом. Я послал зов сэру Кофе и с удовольствием выяснил, что
в Дом у Моста можно не слишком спешить: все равно там ничего не происходит. На
приоткрытое окно уселась лесная птица и доверчиво защебетала что-то на своем
птичьем языке, кокетливо поблескивая темными бусинами глаз. Камра была чудо как
хороша, особенно в сочетании с солнечными зайчиками, которые то и дело ныряли в
кувшин; крошечные хрустящие булочки из "Ленивой Тарелки" вполне могли считаться
пищей небожителей. Утренняя газета оказалась достаточно забавной, чтобы читать
ее вместе, по очереди отпуская ехидные замечания в адрес авторов и героев
статей.
Около полудня я с сожалением начал одеваться: Меламори вполне могла
продолжать валять дурака в ожидании вызова на службу, но мне, как временному
начальнику, все же полагалось присутствовать в Доме у Моста. Меламори, впрочем,
собиралась пойти со мной, но потом вдруг передумала: вспомнила, что у нас
имеется обделенная вниманием собака, и отправилась гулять с Друппи, не
дожидаясь, пока я приведу себя в божеский вид. Ее отсутствие сказалось на моих
сборах весьма благотворно: у меня больше не было причин оттягивать момент
выхода из дома. Я в последний раз посмотрел на себя в зеркало: Мантия Смерти,
шикарные сапоги с драконьими мордами на носках, тюрбан на голове, черная
шелковая полумаска на лице - неизбежная дань моде, практической надобности в
ней при таком костюме не было. Убедившись, что мой внешний вид не нанесет
ущерба репутации Тайного Сыска, я распахнул дверь и вышел на улицу, пытаясь
угадать, в какой из переулков помчался Друппи, увлекая за собой мою подружку:
очень уж хотелось как бы "случайно" встретить их по дороге. Запутавшись в своих
предположениях, я, кажется, попросту забыл, что, прежде чем открыть дверь, мне
следует сосредоточиться, чтобы ненароком не угодить в какой-нибудь другой Мир.
Впрочем, именно такого рода приступ рассеянности и требовался для исполнения
моего давешнего "тайного указа", скрепленного Йонохской печатью.
Болван, я даже не сразу заметил, что оказался совсем в другом городе,
ничуть не похожем на Ехо. А когда понял и обернулся назад, никакого Мохнатого
Дома, разумеется, уже не было. Только одинаковые двухэтажные силуэты зданий в
пасмурном полумраке внезапно сгустившихся сумерек. Я запоздало понял, что мое
давешнее желание начало сбываться, и решительно отогнал тревожные мысли. Все
должно развиваться согласно моему собственному сценарию: сейчас я найду сэра
Джуффина и помогу ему вернуться домой... И разумеется, мы вернемся вместе,
иначе быть не может!
Руководствуясь скорее практическими соображениями, чем нетерпением, я тут
же попробовал послать зов Джуффину, рассудив, что проще спросить, где он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг