удалось его уничтожить: я ведь так испугался, что забыл, как меня зовут - хоть
и знал заранее, что мне предстоит. В общем, намаялся я с этим грешным
расследованием! - уныло заключил Мелифаро.
- Но теперь-то все? - сочувственно спросила Меламори.
- Теперь все. Если только не окажется, что этот демон был малолетним
несмышленышем, который попал в наш Мир по глупости, и вслед за ним не заявится
его мамаша, - горестно вздохнул наш бравый "охотник за привидениями".
На этой оптимистической ноте он все же отправился спать, доверчиво завещав
нам свой счет - не настолько, впрочем, большой, чтобы я почувствовал себя
банкротом.
- Когда я только поступила на службу в Тайный Сыск, эта история о демоне
меня бы ужаснула, - задумчиво сказала Меламори. - Я бы, чего доброго,
отказалась ходить в уборную без эскорта... Пару лет назад она бы меня испугала,
но мне бы удалось взять себя в руки и даже помочь Мелифаро в его тяжком труде -
если бы это вдруг понадобилось. Год назад я бы страстно пожелала лично
встретиться с этим хваленым демоном и испытать свою силу. А сейчас... сейчас
мне просто не очень интересно. Так, забавно, не более того...
- А ведь ты права,- признал я. - Могу сказать о себе примерно то же самое.
- Мир стал менее угрожающим, правда? - словно бы рассеянно спросила она.
И, не дожидаясь ответа, добавила: - Но и менее ярким. Все оттенки бытия
потускнели, будто не живем, а при свечах ужинаем: уютно, интимно, но как-то не
всерьез. И словно бы ненадолго... К тебе это не относится, Макс. Но ко всему
остальному - относится. В последнее время мне кажется, что мир лежит под
толстым стеклом: он - отдельно, я - отдельно... Только этот давешний страх,
когда мы с тобой решили, будто туман - это чужой сон, был таким настоящим!
Странно получается: неужели следует жить от страха до страха, снисходительно
принимая все удовольствия, которые находятся в промежутке?
- Страх действительно одна из самых сильных эмоций, - рассеянно согласился
я. - Встряхивает, освежает... Но с чего это тебя так занесло?
- Меня не "занесло", - сердито возразила Меламори. - С кем мне и быть
откровенной, если не с тобой? Мы с тобой много разговариваем, Макс. Но мы все
время говорим о пустяках и почти никогда о том, что действительно важно. Разве
это не странно? Надо бы наоборот.
- Надо бы, - согласился я. - Но мы же обормоты бессмысленные, правда?
- Правда, правда, - снисходительно откликнулась она и выжидающе уставилась
на меня.
Я понял, что если немедленно не скажу что-нибудь умное, меня съедят вместо
десерта - и поделом! Пока я лихорадочно перебирал про себя тезисы, подходящие
для грядущего выступления, Меламори почти жалобно спросила:
- Макс, неужели ты не понимаешь, о чем я говорю? Никогда еще не жилось мне
так славно, как сейчас... но в то же время никогда еще мне не казалось, будто я
вижу мир сквозь пыльное цветное стекло. Никогда прежде меня не приводило в ужас
собственное равнодушие к происходящему. Раньше все было "взаправду". А теперь -
почему-то нет.
- Да, пожалуй, - неохотно признал я. - Если честно, я очень хорошо
понимаю, о чем ты говоришь. Даже слишком хорошо, на мой вкус. Знаешь, в детстве
я очень любил сказку о мальчике, у которого была волшебная кисть: все, что он
рисовал этой кистью, оживало. Дело кончилось тем, что он ушел жить в одну из
своих картин. Мне время от времени кажется, будто я тоже живу в картине... не
знаю только, кто ее нарисовал... И ты совершенно права: лишь в минуты
смертельной опасности или страха реальность опять обретает плоть. Просто мне
почему-то трудно обсуждать эту тему. Даже с тобой. Да что там - наедине с собой
я тоже гоню прочь эти мысли.
- Живешь в картине... - задумчиво повторила она, словно взвешивая на языке
мои слова, чтобы убедиться в их точности или, напротив, "отвергнуть. - Да,
пожалуй, похоже. Странно, правда?
- По большому счету, все странно, - вздохнул я. - И все необъяснимо...
- Все объяснимо, если дать себе труд овладеть некоторыми навыками
логических построений. Не следует полагать свою личную беспомощность законом
природы, - укоризненно сказал голос свыше. Он действительно прозвучал именно
"свыше", поскольку мы с Меламори сидели, а обладатель голоса стоял у нас за
спиной да еще и был наделен от природы изрядным ростом.
Мы вздрогнули от неожиданности и обернулись. Рупором "небес" оказался сэр
Шурф Лонли-Локли. Надо отдать должное, эта роль была парню к лицу, она отлично
сочеталась с неподвижностью его черт, ангельской белизной лоохи и скрещенными
на груди смертоносными руками.
- Однако, сюрприз, - наконец сказал я. - Откуда ты здесь взялся?
- Просто шел мимо, - невозмутимо объяснил сэр Шурф. - Пожалуй, я бы не
стал мешать вашей беседе, но я услышал несколько фраз и подумал, что могу быть
вам полезен.
- Что ты имеешь в виду? - удивленно спросил я. Меламори явно занервничала.
Бросала на Лонли-Локли встревоженные взгляды, словно он был лечащим врачом,
которому предстояло выявить наш диагноз, один на двоих, а потом изложить свои
взгляды на методы лечения. Огласить, так сказать, приговор...
- Но ведь приговоров не бывает, - сказал я вслух. - Бывают только слова,
которые можно принять к сведению, а можно пропустить мимо ушей...
Они оба уставились на меня: Меламори - изумленно, словно я прочитал ее
мысли (впрочем, разве я их не прочитал?), а Шурф - понимающе и даже, кажется,
одобрительно.
- Ты что-то говорил о полезности, - улыбнулся я ему. - Имей в виду: польза
- это не обязательно, мы в любом случае рады, что ты к нам подошел. Но раз уж
заинтриговал, договаривай.
- В одной из рукописей эпохи владычества дочерей Халлы Махуна Мохнатого,
старинная копия которой хранится в моей библиотеке, сказано, что есть люди,
которым дана одна длинная жизнь, и есть люди, кому дано много коротких
жизней... - После этого культурологического вступления последовала
многозначительная пауза.
Я вопросительно поднял брови, поскольку еще не понимал, к чему он клонит,
и Шурф неторопливо продолжил:
- Там было написано, что первые, сколь бы извилист ни был избранный ими
путь, следуют им неторопливо, но неуклонно - к финальному триумфу или к
бесславной погибели - это уже дело удачи и воли. Для них каждый новый день -
закономерное следствие дня предыдущего, и если такой человек достаточно мудр,
чтобы поставить перед собой великую цель, у него есть шанс рано или поздно
достигнуть желаемого. А про вторых было сказано, что у таких людей душа
изнашивается гораздо быстрее, чем тело, и они успевают множество раз умереть и
родиться заново, прежде чем последняя из смертей найдет их. Поэтому жизнь таких
людей похожа на существование расточительных игроков: как бы велик ни был
сегодняшний выигрыш, не факт, что им можно будет воспользоваться завтра.
Впрочем, и за проигрыши им расплачиваться приходится далеко не всегда... Ты не
находишь, что это описание как нельзя лучше подходит к тебе?
- Наверное, - я пожал плечами.
- И ко мне, - твердо сказала Меламори.
- Да, леди, и к тебе. Вы с Максом вообще похожи больше, чем кажется
поначалу, - согласился Шурф.
Только теперь он соблаговолил усесться на один из пустующих стульев.
- Да, разумеется, мы похожи, - эхом откликнулась она. - И вообще, все, что
ты рассказал, очень интересно... Но какой вывод мы должны сделать из твоих
слов, Шурф? Что наша жизнь подошла к концу и следует ждать, когда начнется
новая? А если она, эта новая, нам не понравится?
- Чаще всего так и бывает, - флегматично заметил Лонли-Локли. - Никому не
нравится новая жизнь - поначалу. Потом проходит время, и старые воспоминания
могут вызвать лишь снисходительную улыбку... Что ты хочешь от меня, леди? Чтобы
я рассказал тебе, что ждет вас впереди? Но я не пророк. Просто коллекционер
книг, который дает себе труд ознакомиться с содержанием своей коллекции. Могу
сказать лишь одно: тому, кому жизнь стала казаться сном, следует ждать или
смерти, или перемен. Что, в сущности, одно и то же... Извините, если я испортил
вам обед.
- Ну что ты, сэр Шурф, - ехидно сказала Меламори. - Мы с тобой так мило
щебечем! А если я сейчас разревусь, вы с Максом меня простите. Думаю, я
заслужила право на одну истерику в год, а в этом году я еще ничего в таком роде
не устраивала.
- Какая ты грозная, - улыбнулся я. - Отложи свою истерику до конца года.
Шурф не сказал ничего ужасного. Любому живому человеку следует ждать смерти и
перемен: это единственные ожидания, которые никогда не оказываются
обманутыми... Вон и Джуффин нам переменами грозил с утра пораньше - что тут
будешь делать?
- Я в той же лодке, что и вы, - флегматично заметил Лонли-Локли. - Правда,
все мои жизни до сих пор оказывались довольно продолжительными... Но это как
раз не имеет значения.
- Да, Шурф, я знаю, - вздохнула Меламори. - Все верно, Макс, все
правильно... Но знаете, я нередко замечала, что можно подолгу томиться
ожиданиями и предчувствиями на фоне размеренно текущей жизни - до тех пор, пока
не появится кто-то и не сформулирует вслух то, что тебе лишь смутно мерещилось.
И тогда все сразу случается: предчувствия сбываются, ожидания оправдываются...
Иногда сказать вслух - все равно что прочитать заклинание, правда?
Лонли-Локли авторитетно покивал, я пожал плечами. Однако она как в воду
глядела!
Через полчаса сэр Джуффин Халли прислал мне зов и велел как можно скорее
приезжать в замок Рулх. Я озадаченно покачал головой - что-то в последнее время
Королевская резиденция перестала казаться мне оплотом спокойствия и
стабильности! - поручил Шурфу поднять настроение Меламори (раз уж он сам его
испортил!) и отправился на свидание с нашим неугомонным шефом.
На первый взгляд, в замке было спокойно. Пожалуй, даже чересчур спокойно.
До меня вдруг дошло, что коридоры слишком пусты: столь безлюдной и тихой
королевская резиденция на моей памяти еще никогда не бывала. Толстый пожилой
охранник, не задавая лишних вопросов, проводил меня ко входу в огромный
прохладный зал и с проворством, удивительным для человека столь грузной
комплекции, растворился в полумраке коридора.
В зале не было никого, кроме Джуффина. Однако помещение отнюдь не
производило впечатление пустого: когда мой шеф всерьез озабочен или опечален,
он способен заполнить своим присутствием любое пространство.
- Что случилось? - обреченно спросил я.
- Хороший вопрос, - усмехнулся Джуффин. - Можно сказать, случилось все.
Тебя удовлетворит такой ответ? Подозреваю, что нет... Собственно, тебя хотел
видеть Мёнин. По его просьбе я тебя и позвал. Возможно, он даст тебе более
развернутый ответ. Возможно - нет. Не знаю. Его причуды вне сферы моей
компетенции.
- Как - Мёнин? - опешил я. - Он что, нашелся?
- Представь себе, - хмыкнул шеф. - Причем ведет себя так, словно и не
пропадал никуда. Как будто не прошли тысячелетия, не было всех королевских
династий, пришедших ему на смену... Отослал Гурига в летнюю резиденцию.
Снисходительно сказал, что это, дескать, ненадолго. Тот слова поперек не
вымолвил. Собрал вещички, взял с собой пару дюжин юных лоботрясов, которые его
развлекают, и поехал в замок Анмокари.
- Ну дела... - растерянно протянул я. - И что?.. - Я захлебнулся
собственным вопросом, поскольку не знал, как его сформулировать.
- А Магистры его знают, - легкомысленно отмахнулся Джуффин. - А чего ты
хочешь, сэр Макс? Я не раз присутствовал при эпохальных исторических событиях.
Можешь поверить моему опыту: непосредственный участник обычно не ощущает
ничего, кроме растерянности и смятения. Только потом, задним числом, можно
понять, что, собственно, случилось... и засесть за мемуары.
- Представляю, сколько бы вам отвалили за мемуары, - рассеянно сказал я -
лишь бы поддержать беседу.
- Да, немало, - с достоинством кивнул он. - Но зарабатывать литературным
трудом?! Фи, мальчик, не так еще плохи мои дела. На худой конец, я довольно
способный карманник.
- Не сомневаюсь, - улыбнулся я. - А где Мёнин-то?
- Пошел прогуляться по замку, - пожал плечами шеф. - Сейчас вернется...
или не вернется, а снова исчезнет, еще на несколько тысячелетий. Расслабься,
сэр Макс. В нашей с тобой жизни начался светлый, в сущности, период: от нас
теперь ничего не зависит.
- Меня это нервирует, - признался я.
- Догадываюсь. Однако ничем помочь не могу. Не могу даже сказать, что ты
напрасно дергаешься - а вдруг потом окажется, что не напрасно?
- Странный вы сегодня, Джуффин, - укоризненно сказал я. - На себя не
похожи.
- Ничего удивительного, поскольку я вовсе не Джуффин, - неожиданно
расхохотался мой собеседник. Внешность его теперь менялась, да так эффектно,
словно на создание этого чуда были брошены лучшие силы Голливуда. Высокий худой
бритоголовый старик с профилем хищной птицы превращался в моложавого
симпатичного дядьку с пушистыми, как у ребенка, волосами, выбивающимися из-под
знаменитой шляпы, яркими темными глазами и чувственным ртом. Он заговорщически
подмигнул мне и доверительным тоном, как ни в чем не бывало начал рассказывать:
- Когда я был совсем юным принцем, я был весьма стеснительным молодым
человеком. Слишком стеснительным для принца. Настолько, что порой это мешало
мне выполнять некоторые обременительные светские обязанности, из которых,
собственно, и состоит жизнь наследника престола. Особенно скверно получалось,
когда мне приходилось принимать иноземцев и других высокопоставленных персон, с
которыми я не был знаком прежде. Необходимость говорить с незнакомцем меня
парализовала: я был неспособен толком ответить на поклон; о том, чтобы
поддерживать беседу, и речи не шло. И однажды наш старый дворецкий дал мне
очень толковый совет. Он сказал, что, если изменить свой облик, все сразу
становится просто. Словно это уже не ты ведешь беседу, а кто-то другой. Чужой
человек, за чьи слова и поступки ты не несешь никакой ответственности. Я
попробовал и тут же убедился в его правоте: перемена облика действительно
развязывает руки. Не стану утверждать, будто я по-прежнему застенчив, но с тех
пор за мной водится привычка начинать первую беседу с незнакомым человеком с
такого вот невинного розыгрыша.
У меня голова кругом шла, поэтому единственный вопрос, который пришел мне
в голову, был прост и не имел никакого отношения к откровениям легендарного
Короля.
- А где сам Джуффин?
- Джуффин? Могу ошибаться, но подозреваю, что он уже начал искать ответ на
загадку, которую в глубине души почитает великой тайной. Другими словами,
изучает путь, которым я пришел сюда, дабы уразуметь, ОТКУДА я вернулся. Я не
стал ему мешать: он ведь так любит тайны, твой хитрый начальник!
- Только тайны он и любит, по-моему, - растерянно подтвердил я.
- Ну вот. Значит, он теперь вполне счастлив и тебе не следует о нем
беспокоиться. Но разве тебя не удивляет наша встреча?
- Нет, - честно сказал я. - Всегда знал, что она случится. Порой
подозревал, что очень скоро. Но я не думал, что все произойдет так... буднично.
Мне почему-то казалось, что при этом грянет гром и разверзнется небо или еще
какая мистическая глупость случится... На худой конец, хоть Хурон из берегов
должен бы выйти.
- Ну уж... - поморщился Мёнин. - Только потопа нам не хватало. Я, конечно,
мог бы его устроить, но зачем? Ненавижу излишества...
- А я потерял ваш меч, - ни с того ни с сего брякнул я. - Вернее, не
потерял, а отдал беглому Магистру Фило Мелифаро. В обмен на жизнь Нуфлина Мони
Маха, который, впрочем, все равно ехал умирать в Харумбу... Наверное, вы
сочтете, что это был ужасный поступок, да?
- Меч? - Мёнин непонимающе нахмурился. - Какой еще меч?
- Ну как же, - растерянно пояснил я. - Тот самый, который вонзила в меня
ваша Тень, когда мы с ней...*
- Оставь это, - отмахнулся Мёнин. - Если бы я был вынужден помнить все
свои слова и поступки, я бы давно рехнулся. Неужели ты полагаешь, будто я
интересуюсь проделками моей Тени? Ее жизнь - это ее жизнь, меня она не
касается.
От этого его заявления я окончательно растерялся.
- Одно из двух, - увлеченно продолжал Мёнин, - или мне приписывают слишком
много чужих подвигов и деяний, или я в совершенстве постиг науку забвения.
Послушать этих ваших современных историков - так только я один и совершал
великие дела. Можно подумать, ни до меня, ни после королей толковых не было и
даже колдунов мало-мальски умелых... Вот что значит не умереть в свой срок
по-человечески в присутствии рыдающих от счастья наследников, а исчезнуть
невесть куда! Не так уж сложно стать живой легендой, правда? Ох я уже сегодня
наслушался! Оказывается, древнее искусство призывать в свой сон тени живых и
умерших, в котором я, признаться, не так уж преуспел, почему-то названо в мою
честь*; еще более древнее искусство совершать путешествия между Мирами,
преобразовав свою телесную оболочку в туманную материю, из коей сотканы
призраки, почему-то считается не деянием, а пространством, именуется "Изнанкой
Темной Стороны"* и тоже считается моим изобретением. Ну да, я путешествовал
этими тропами, было дело, но какому умнику взбрело в голову, будто я - первый?
- Интересно, - протянул я. - Что же, и Лабиринт ваш - тоже не ваш
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг