Мелифаро. - Вдруг здесь для каждого свой способ переходить из одного Мира в
другой?
Признаться, эта мысль уже посетила и мою голову, но я настойчиво гнал ее
прочь.
- Ты понимаешь, какое дело, - честно сказал я Мелифаро, - я не очень-то
хочу сойти с ума. Во всяком случае, я собираюсь тянуть с этим делом до
последнего. Поэтому я предпочитаю думать, что законы Лабиринта одни и те же для
всех. Это дает мне хоть какой-то шанс разобраться в происходящем. Или хотя бы
верить, будто я когда-нибудь разберусь.
- Ладно, - неожиданно легко согласился Мелифаро. - Буду надеяться, что ты
прав. В конце концов, ты - мой единственный шанс когда-нибудь отсюда выбраться,
так что ты уж разберись, пожалуйста.
- Мне сейчас надо бы спокойно подумать, - вздохнул я. - А потом - поспать.
Желательно долго. И не на стуле. Королевская кровать с балдахином мне без
надобности, но вот от возможности вытянуться во весь рост в каком-нибудь
теплом, сухом и закрытом от посторонних помещении я бы не отказался.
- И не говори! - с чувством подтвердил мой друг. - Спать! Грешные
Магистры, я ведь минувшей ночью, считай, глаз не сомкнул... И вообще мы с тобой
ни разу толком не спали с тех пор, как сюда попали. Только умирали время от
времени, но это, наверное, не считается.
- Да, смерть трудно назвать полноценным здоровым отдыхом, - хмыкнул я. -
Ну что, пойдем поищем какую-нибудь дверь? А там поглядим.
- А что ее искать, вот она, перед носом! - устало улыбнулся Мелифаро,
указывая на ворота в ограде, отделяющей парк аттракционов от будничного
пространства нормальной человеческой жизни. Прежде я эту ограду как-то не
замечал.
- Ты бы хоть раз в жизни возжелал как следует чего-нибудь хорошего, сэр
Вершитель, - лукаво сказал мне Мелифаро, когда мы уже приготовились ступить под
арку ворот. - Например, попасть в уютную спаленку. Сегодня можно без девочек,
чтобы не отвлекали от сновидений. Ну дяденька, ну пожалуйста, что тебе стоит!
Я изумленно посмотрел на него: парень явно издевался, но его насмешки
пришлись как нельзя более кстати. Удивительное дело: с тех пор как за нами
захлопнулась дверь, ведущая в Лабиринт Мёнина, я почему-то ни разу не вспомнил
о своем странном могуществе. Как отрезало, честное слово! Я решил немедленно
воспользоваться его напоминанием, так что когда мы пересекали "границу",
отделяющую один коридор Лабиринта от другого, все мои помыслы были
сконцентрированы на одном-единственном желании: получить в свое распоряжение
отдельную спальню.
Когда я обнаружил, что мы оказались в купе размеренно подергивающегося на
стыках поезда, освещенном тусклым голубоватым светом ночника, я обессиленно
опустился на одну из полок, закрыл лицо руками и начал смеяться. Мое желание
было исполнено, но в минимальном объеме. Это походило на тщательно продуманное
издевательство: дескать, не раскатывай губу, сэр Вершитель. Захотел спать -
ладно, так и быть, получи место в купейном вагоне... и благодари небо, что не в
общем!
Мелифаро встревоженно прикоснулся к моему плечу: мало того, что обстановка
его, скорей всего, обескураживала, так еще и я истерику устроил. В Соединенном
Королевстве поездов в помине нет, так что парень решительно не понимал, куда мы
попали. Я почувствовал себя ответственным за его душевный покой - раз уж мы
оказались на территории, которую я с горем пополам мог считать знакомой.
- Я смеюсь не потому, что... а просто потому, что мне смешно! - объяснил я
Мелифаро. Начало моей речи нельзя было считать вершиной ораторского искусства,
зато мне удалось худо-бедно справиться с приступом веселья.
- Мы находимся в очень забавном месте, я правильно понял? - сухо уточнил
он.
- Можно сказать и так. Это поезд. Нам еще повезло: кажется, мы на холяву
попали в вагон первого класса. - И я снова рассмеялся.
- Спасибо за исчерпывающее объяснение, - ядовито огрызнулся Мелифаро.
- Там, где я родился, поезд - это традиционное средство передвижения на
большие расстояния. - Я искренне хотел выдать ему нечто более-менее
вразумительное, а посему очень старался. - Представь себе много маленьких
длинных одноэтажных домиков, разделенных на крошечные комнаты. И все эти домики
едут в заранее выбранном направлении... Понятно?
- Звучит как бред собачий, но, в общем-то, понятно, - не столько ехидно,
сколько растерянно согласился он.
- Ну, хвала Магистрам, хоть что-то тебе понятно, - вздохнул я. - Мое
желание, можно сказать, исполнилось: мы с тобой хотели получить в свое
распоряжение спальню и получили. Собственно говоря, я не знаю, чем еще здесь
можно заниматься, кроме как спать. Разве что пьянствовать или читать, но ни
выпивки, ни книг у нас с собой все равно нет...
- В таком тесном помещении я не оказывался с тех пор, как старшие братья
заперли меня в платяном шкафу, - пожаловался Мелифаро. - Хотя в шкафу все же
было немного просторнее... Мне здесь неуютно!
Я сочувственно покивал: у человека, вся жизнь которого прошла в Ехо, где
самая скромная холостяцкая спальня напоминает скорее спортзал, чем обычное
жилое помещение, в купе пассажирского поезда вполне мог начаться тяжелый
приступ клаустрофобии. Мне оставалось уповать на железные нервы сэра
Мелифаро... и еще на его зверскую усталость.
- А ты просто ложись, закрывай глаза и спи, - посоветовал я. - С закрытыми
глазами все равно, где находиться: в маленькой комнате или в большой.
- Ну, не скажи! - серьезно возразил он. - Я могу зажмуриться хоть дюжину
раз кряду, но все равно буду чувствовать, как давит на меня этот грешный низкий
потолок. И чем ты собираешься здесь дышать?
- Можно открыть окно, - я пожал плечами. - Не знаю, какая погода там
снаружи, но с закрытым окном ты, пожалуй, действительно не уснешь. Я-то человек
привычный...
Мелифаро слегка оживился, деловито осмотрел окно, немного повозился с
защелкой, и я стал свидетелем одной из величайших побед человеческого разума:
толстое стекло послушно уползло вниз, а мой друг чуть ли не по пояс высунулся
наружу.
- Там ветер! - восхищенно сообщил он. - Слушай, Макс, мы так быстро едем!
Хотел бы я знать куда...
- Вот уж это точно не имеет никакого значения, - усмехнулся я. - Стоит нам
открыть дверь...
- Кстати, меня это радует, - проворчал он. - Впрочем, сначала попробуем
поспать, благо есть куда прилечь и никто не мешает. Правда, я наверняка свалюсь
с этого узкого ложа, но в нашем положении следует благодарить даже за такую
малость, да?
- Боюсь, что так, - согласился я. В ту же секунду в нашу дверь довольно
бесцеремонно постучали. Мелифаро сжался в комок, как тигр перед прыжком, мои
пальцы сами собой сложились в угрожающую щепоть, но хриплый женский голос,
донесшийся из коридора, заставил меня снова прыснуть нервным смешком.
- Мальчики, вы будете брать постель?
- Спасибо, не нужно, - давясь смехом, ответил я.
Проводница (а это наверняка была она) мутно выругалась, но, хвала
Магистрам, ушла: я слышал, как удаляются ее тяжелые шаги.
- Что это было? - тревожно спросил Мелифаро.
- Не обращай внимания, - отмахнулся я. - Это был сервис. Не бери в голову:
скорее всего мы с тобой находимся в абсолютно безопасном месте - если, конечно,
этот пирожок без сюрприза...
- Ну, если ты так говоришь... - Он огляделся, безнадежно махнул рукой, еще
раз высунулся в окно ("Перед смертью не надышишься", - ехидно подумал я, но
озвучивать не стал) и наконец кое-как устроился на полке. Выражение лица у него
при этом было неописуемое. Если бы парень был моим заклятым врагом, в этот
момент я бы счел себя отмщенным. А так - пришлось преисполниться сочувствия.
Впрочем, через минуту он уже спал - в отличие от меня. Я-то, дурак, дал
себе задание хорошенько поразмыслить над метаморфозами "старой Герды"... и
вообще как следует обдумать наше положение. Нет ничего хуже, чем поставить
перед собой подобную цель: она парализует разум, как невинная просьба "расскажи
что-нибудь интересное", способная прервать монолог самого завзятого
рассказчика. Через несколько минут я понял, что ничего путного в мою голову
сегодня уже не придет, благоразумно махнул на все рукой и принялся устраиваться
на ночлег. В отличие от Мелифаро я - крупный специалист по спанью в поездах;
скажу больше: в поезде я всегда сплю лучше, чем в собственной кровати.
Отсутствие постельного белья меня ни капельки не смущало: когда-то я был
настоящим аскетом; подушки, по моему глубокому убеждению, нужны для того, чтобы
класть их под ноги, а шерстяное одеяло само по себе - отличная штука, и надо
быть на редкость избалованным существом, чтобы всерьез сетовать на отсутствие
пододеяльника!
Под моими опустившимися веками тут же началась настоящая метель, только
вместо снежных хлопьев передо мною кружили женские лица. Как ни странно, это
были исключительно пожилые лица. Моя бабушка, единственное существо в мире, на
чей счет я в первые годы своей жизни был совершенно уверен: она будет любить
меня, что бы я ни натворил. Ее многочисленные подружки, такие же седые, хрупкие
и трогательные, как она сама, - к любой из них я мог прийти со своими смешными
детскими проблемами (разбитой коленкой, поломанной игрушкой, оторвавшейся
пуговицей) и получить сочувственную улыбку и практическую помощь вместо
равнодушного выговора, который светил мне дома. Кругленькая, маленькая, на
удивление быстрая и порывистая библиотекарша, которая всегда придерживала для
меня самые интересные книжки. Моя школьная учительница математики, которая
почему-то вбила себе в голову, что я очень способный, но ленивый, и возилась со
мной после уроков, пытаясь заинтриговать таблицей простых чисел, а однажды мы с
ней вместе соорудили ленту Мёбиуса, которая чуть не свела меня с ума, когда я
понял, ЧТО это такое (мне пришлось старательно делать домашние задания в
течение двух лет, пока она не ушла на пенсию, - на отметки-то мне было плевать,
но я боялся разбить ее сердце). Моя первая квартирная хозяйка, морщинистая
деловитая ворчунья, которая вдруг ни с того ни с сего привезла мне свой
старенький радиоприемник, - я только-только поселился один и с удивлением
выяснил, что темнота и особенно тишина одиноких ночей взвинчивают мои нервы до
предела, но, разумеется, не говорил ей ни слова о своих мучениях, и вдруг такой
подарок: под джазовые мелодии и неразборчивые голоса дикторов я засыпал как
младенец. И другая квартирная хозяйка, обладавшая колоритной внешностью злой
ведьмы и добрым сердцем сказочной феи, раз в неделю привозившая мне баночку,
тускло светящуюся изнутри сладким, темно-красным янтарем вишневого варенья, -
именно то, что требуется молодому человеку, почти весь месячный заработок,
которого уходит на оплату жилья, а остатки прокучиваются с пугающей
здравомыслящих людей скоростью! Великолепная леди Сотофа Ханемер,
могущественная ведьма с манерами любящей бабушки. Неунывающая и практичная
кеттарийская старушка, охотно приютившая нас с сэром Шурфом за не слишком
скромную плату. И, наконец, наша гостеприимная хозяйка, которая, по утверждению
Мелифаро, была очаровательной юной леди, а мне показалась идеальной
кандидатурой на роль симпатичной бабы-яги...
Внезапно, как это часто бывает во сне, все кусочки мозаики сложились в
цельную картину; открытие подействовало на меня как удар электрического тока,
так что я не просто проснулся, но подскочил на своем жестком ложе, как
укушенный, умудрившись стукнуться лбом, обоими локтями и коленом в придачу, -
впрочем, в поезде это не так уж и сложно! Хорошо хоть, "эврика" не заорал, а то
перепугал бы насмерть беднягу Мелифаро - он и так жалобно постанывал во сне, не
знаю уж, что за видения его там преследовали...
Я почти сразу успокоился, с головой укрылся уютным колючим одеялом и
беззвучно рассмеялся от облегчения. Как все просто, оказывается! В глубине души
я всегда доверял пожилым женщинам больше, чем молодым. И, конечно, больше, чем
мужчинам. Так уж складывалась моя жизнь: какие бы проблемы ни возникали у меня
с окружающими, всегда непременно находились какие-нибудь бабушки, которые
совершенно бескорыстно брались меня опекать. Ну а счастливчик Мелифаро,
очевидно, был стабильно удачлив в любви, так что по-настоящему расслабиться мог
только в обществе юной красавицы: он из них всегда веревки вил, я полагаю...
Существо, которое показалось мне глубокой старухой, а Мелифаро - юной
красоткой, было очередным наваждением и, как всякое наваждение, вряд ли
стесняло себя наличием одной-единственной и по-своему неповторимой внешности.
Оно выглядело в полном соответствии с нашими тайными, неосознанными ожиданиями.
Очевидно, согласно какому-то неведомому расписанию нам полагалась приятная
остановка в безопасном месте - вот каждый из нас и получил то, что
соответствовало его глубинным представлениям о безопасности: я оказался на
"бабушкиной кухне", а Мелифаро - в гостях у миловидной барышни, которая с
первого взгляда оценила его привлекательность и не стала пренебрегать
возможностью более близкого знакомства...
"Ну вот, - мрачно сказал я себе, - теперь все более-менее понятно, правда?
Эта реальность пластична... но то же самое можно сказать о любой другой
реальности. Здесь пластичность очевиднее, она сразу бросается в глаза - только
и всего. Мир будет таким, каким ты намерен его увидеть. И кому от этого легче,
дружок? Это великое открытие поможет тебе найти Гурига? Или - подумать страшно!
- вернуться домой? Сомневаюсь что-то... Твои дурацкие желания хоть когда-нибудь
подчинялись твоей воле? Вот то-то и оно..."
Крыть было нечем: слишком уж хорошо я себя знаю, а близкое знакомство с
собой любимым мало кого может сделать оптимистом. И все же этой ночью, в темном
купе поезда, несущегося неизвестно откуда неизвестно куда, "из пункта А в пункт
В", как в школьном задачнике, ко мне вернулась счастливая способность доверять
добрым предчувствиям. Я почти знал, что выход из Лабиринта Мёнина существует, и
даже у молодых и неопытных болванов вроде нас с Мелифаро есть шанс его
обнаружить.
Остаток ночи я честно проспал, уткнувшись носом в холодный пластик стены.
Проснулся я не по вине оранжевых сполохов солнечного света под веками, а от не
слишком ласковых прикосновений Мелифаро. Если называть вещи своими именами, он
попросту бесцеремонно тряс меня за плечи, сопровождая это грубое насилие
нечленораздельным лопотанием и судорожными жестами, указующими в направлении
окна.
- Радость моя, я тебя ненавижу! - добродушно проворчал я, пытаясь натянуть
на голову одеяло и разом избавиться от всех насущных и грядущих проблем. -
Какого черта?! Я еще не выспался, а мне нужно быть в хорошем настроении,
чтобы... Ох, ну ни фига себе!
Моя последняя реплика была адресована не столько злодею Мелифаро, сколько
удивительному зрелищу за окном: это чудовище все-таки заставило меня обратить
свой мутный взор в данном направлении. Ночью я был уверен, что поезд, как и
давешний музейный зал с полотнами фон Явленского, - лоскуток Мира, в котором я
родился (сходство деталей интерьера и манеры проводницы не оставляли сомнений).
Теперь я не поставил бы на эту гипотезу и жалкой дюжины горстей. Там, за окном,
не было ни диковинных растений (редкие деревья за окном смахивали на гигантские
чертополохи - невелика экзотика!), ни какой-нибудь неэвклидовой архитектуры, ни
летающих чудищ, даже цвет неба можно было считать вполне консервативным:
бледненькая такая невнятная высь... Равнина, мимо которой мы ехали, была
заполнена людьми. Полуголые человеческие существа со светлой кожей и, кажется,
вполне заурядными физиономиями. Просто я еще никогда не видел столько живых
людей сразу. Я прильнул к окну и замер, только мои глазные яблоки панически
метались в разные стороны, наобум выхватывая то одну деталь, то другую.
Некоторые человеческие существа, равнодушно потупившись, топтались на месте,
другие сидели на земле, безучастно пялясь куда-то вдаль, третьи лежали на
спине, уставившись в небо. Иные что-то жевали, торопливо помогая себе неловкими
жестами тощих рук. А некоторые флегматично спаривались (язык не поворачивается
назвать то, чем они занимались, как-то иначе), не обращая внимания ни на
окружающих, ни, кажется, на своих партнеров по этому невеселому действу. Судя
по выражению их лиц, они даже не получали удовольствия от процесса. Эта
подробность почему-то заставила меня окончательно поверить в реальность
происходящего: такая ахинея едва ли могла мне присниться.
Поезд тем временем ехал дальше, но пейзаж не менялся. Вяло шевелящийся
океан тел был повсюду - по крайней мере, обозримое пространство не предлагало
взгляду успокоиться каким-нибудь иным зрелищем. Мелифаро нервничал. Умоляюще
косился на меня, словно ждал, что я сейчас выдам пару-тройку подходящих
объяснений, после которых все как-то само собой уладится.
- Что бы это могло означать, Макс? - наконец спросил он. - Ты хоть
что-нибудь понимаешь?
- Конечно нет. - Я пожал плечами и снова поглядел в окно. Мне наконец
удалось сформулировать, что именно нас так напугало: в этом скоплении
человеческих тел было что-то противоестественное. В таком количестве они уже не
были людьми. По крайней мере, именно об этом панически вопило мое
растревоженное подсознание. Сознание едва сдерживало страстное желание заорать
дуэтом.
- Я не раз говорил, что единственный существенный недостаток людей - это
их количество, - проворчал я. - Но, признаться, никогда не рассчитывал получить
столь неаппетитное подтверждение своей правоты. Мне не по себе от этого
зрелища, если честно.
- Мне тоже, - горячо закивал Мелифаро. - Ты извини, что я тебя разбудил.
Просто нервы не выдержали.
- У меня бы тоже, пожалуй, не выдержали, - честно признался я. - На самом
деле ничего страшного. Они же не пытаются перевернуть поезд. Сидят себе и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг