равнодушно сказал Хэхэльф. В его голосе не было ни капли гордости - простая
констатация факта. - Я-то боялся, что с тобой прийдется плыть до рассвета,
а ты меня удивил, - с искренним восхищением добавил он.
Я окончательно растаял: теперь Хэхэльф мог вить из меня веревки - в любом
количестве.
- Ну, чего тянуть, сейчас распакуем наше сокровище, и вперед, в Сбо! -
бодро сказал Хэхэльф. - В Койдо нам с тобой делать абсолютно нечего... по
крайней мере, мне!
Он склонился над сундуком, немного повозился с замками - я не сомневался,
что мой приятель справится с этой небольшой технической проблемой - откинул
крышку и вдруг расхохотался так неудержимо, что я растерялся.
- Сейчас ты скажешь, что там нет никаких сокровищ - только драные
пиратские штаны, как в какойнибудь дрянной комедии, - несчастным голосом
сказал я. - Осталось понять, почему этот хлам так много весил...
- Не так все страшно, Ронхул, - сквозь смех выговорил Хэхэльф. - Кумафэга
на месте - не так много, как могло бы поместиться в этот сундук, но на наш
с тобой век хватит. Но тебя ждет хороший сюрприз.
Смотри, какая прелесть!
Я заглянул в сундук и тоже начал ржать. Не могу сказать, что выходка
судьбы показалась мне такой уж оригинальной - скорее она относилась к
разряду бородатых шуток. Но когда я увидел в сундуке крепко спящего Давыда
Разъебановича, его припухшая рожа показалась мне самым уморительным
зрелищем всех времен и народов! Наверное, я смеялся еще и от облегчения:
только сейчас до меня окончательно дошло, что в моей жизни остался
один-единственный страмосляб, да и тот попал в нее совершенно случайно.
Давыд Разъебанович, сладко похрапывающий среди драгоценной кумафэги, милой
сердцу моего приятеля Хэхэльфа, был своего рода жирной точкой, достойным
"закрытием страмослябского сезона".
- И что мы будем с ним делать? В море бросим? - сквозь смех спросил я.
- Можно и в море бросить, - задумчиво покивал Хэхэльф. - Но будет лучше,
если мы его тихонько свяжем, чтобы поутру не разбушевался, и оставим при
себе. Никогда не знаешь, что тебе может завтра понадобиться!
Только что я был уверен, что больше никогда в жизни не смогу выполнять
физическую работу - даже снять с себя мокрую одежду казалось мне настоящим
подвигом. Но мне пришлось принять активное участие в плетении веревочного
кокона вокруг недомытого после Узорной мазаницы тела спящего пирата. Потом
мы аккуратно разместили его тушу на корме, подальше от драгоценного
содержимого сундука. Надо отдать должное Давыду Разъебановичу: он не
доставил нам никаких хлопот, поскольку спал, как невинный младенец,
упакованный в рекордное количество сухих памперсов. Впрочем, он и был в
некотором роде младенцем, да еще и нетрезвым...
- Это и есть твоя кумафэга? - спросил я Хэхэльфа, с любопытством
разглядывая маленькие мешочки из очень тонкой коричневой кожи, туго набитые
чем-то сыпучим. - Неужели это действительно такое великое сокровище?
- Боюсь, ты до сих пор не представляешь, ЧТО попало к нам в руки, -
устало улыбнулся он. - Говорят, дуракам везет. На дурака ты не слишком
похож, но твоя неосведомленность явно прибавляет тебе удачи!
Он развязал один из мешочков и высыпал на ладонь небольшое количество его
содержимого: желтая с черными и красными вкраплениями смесь, похожая на
мелкую чайную крошку.
- Это кумафэга, Ронхул, - веско сказал он. - Самая ценная вещь в этом
мире! Или почти самая ценная.
Ребята вроде меня едят ее, чтобы творить настоящие чудеса - это к вопросу
о том, как мы будем добираться до Сбо без команды...Так что любой
халндойнец догола разденется, чтобы заполучить один такой мешочек. Впрочем,
я понимаю, почему Бэгли вез ее в землю Нао: там народ побогаче, да и
желающих поколдовать куда больше, чем у нас... Впрочем, мои друзья бунаба
тоже с радостью отдадут большие деньги за один такой мешочек. Когда бунаба
едят кумафэгу, их посещают чудесные видения. Но обычно они покупают ее из
более практических соображений: мажут кумафэгой носы диких зверей, и звери
тут же становятся смирными и послушными, более того - они начинают понимать
человеческую речь. Можно околдовать какого-нибудь дикого азада и посылать
его каждый день в лес, охотиться на литя. А если повезет, можно приручить
больших птиц и обзавестись летающей колесницей - великая редкость в наших
краях! Они - хозяйственные ребята, эти бунаба...
- Понятно, - удивленно кивнул я. И с любопытством спросил: - А что будет,
если я съем немножко?
- Ты? Понятия не имею! - честно сказал Хэхэльф. - Может, ничего и не
будет. Вот на людей Мараха, например, кумафэга вообще не действует - по
крайней мере, так говорят. А может начнешь чудить...
Так что прошу тебя: воздержись от экспериментов, пока не доберемся до
Сбо, ладно?
- Я вообще не ахти какой любитель экспериментов такого рода, - вздохнул
я. - Черт с ней, с твоей кумафэгой! Скажи лучше: у тебя здесь есть сухая
одежда?
- Сколько угодно! Поройся в моей каюте, - Хэхэльф радушным жестом указал
мне на распахнутую дверь палубной настройки, больше всего похожей на вигвам
индейского вождя, сооруженный из дорогих узорчатых ковров. - Надевай, что
найдешь, мне не жалко. И мой тебе совет: ложись-ка ты спать, Ронхул Маггот.
Ты сейчас похож на невыспавшегося утопленника, герой! Впрочем, делай, что
хочешь - главное, меня не трогай. И не пугайся, если что-то покажется тебе
странным. Я собираюсь хорошенько поворожить. А теперь плохая новость,
напоследок: если захочешь жрать, затяни пояс потуже: я не оставлял на
корабле запасов провизии, а идти на рынок у нас сейчас нет времени. Вот
бутылка местного вина в каюте имеется. Не сибельтуунгское сиреневое,
конечно, но тоже очень даже ничего.
- Главное, чтобы не "Альганское Розовое", - заметил я, с содроганием
вспоминая вечеринку у Таонкрахта.
- "Альганское Розовое" у нас на Халндойне даже портовые нищие не пьют! -
гордо сообщил Хэхэльф. - Мое вино - стоящая вещь. Весьма рекомендую, только
смотри, чтобы тебе дурно не стало, на голодное-то брюхо! Ничего, денек
продержимся, а вечером, глядишь, и дома будем.
- Всего-то? Ну, до вечера мы точно продержимся, - согласился я. - Если
очень припечет, съедим нашего пленника - какое-никакое, а все-таки мясо!
- Говорят, страмослябы невкусные, - невозмутимо откликнулся Хэхэльф. - Я
сам не пробовал, но готов поверить на слово!
- Я тоже, - рассмеялся я. И отправился переодеваться. Немного порылся в
груде чужих вещей, наконец нашел рубаху из плотной жесткой ткани и такие же
штаны. Одежда висела на мне как на вешалке: по сравнению с моим приятелем
Хэхэльфом я начал казаться себе весьма хрупкой конструкцией. Но вещи были
сухие и теплые - счастье, о котором я и мечтать не смел!
Я вернулся на палубу, аккуратно развесил свои мокрые шмотки и одеяло
Ургов: давешний скоростной заплыв на длинную дистанцию вполне можно было
считать большой стиркой - и правильно, надо же когда-то и этим
заниматься... Хэхэльф сидел на палубе и сосредоточенно доедал содержимое
вскрытого мешочка. Обернулся ко мне, невольно улыбнулся и озадаченно
покачал головой.
- Ты похож на голодное привидение, Ронхул! - весело сообщил он.
- Сам просил тебя не отвлекать, и сам же отвлекаешься, - проворчал я. В
глубине души я подозревал, что вид у меня тот еще, но хихиканье Хэхэльфа
окончательно выбило почву из-под моих ног.
- Тут не захочешь, а отвлечешься! - ехидно сказал он. - Да не переживай
ты так: завтра переоденешься в свое барахло, и снова станешь приличным
человеком...
Потом Хэхэльф отвернулся, умолк и плашмя улегся на палубу. Со стороны это
выглядело так, словно он внезапно заснул. Я немного посидел, разглядывая
постепенно светлеющее небо, и понял, что больше всего на свете хочу принять
горизонтальное положение. Идти в "вигвам", как я про себя окрестил
капитанскую каюту, мне почему-то не хотелось, так что я вытащил оттуда
здоровенный кусок толстой шерстяной ткани, каковой мог с горем пополам
сойти за одеяло, постелил его прямо на палубе, на максимальном расстоянии
от неподвижного тела Хэхэльфа - раз уж меня просили не мешать! - и
свернулся клубочком на этом жестком ложе, как старый усталый пес на
подстилке.
Впрочем, по сравнению с моим существованием на страмослябском корабле это
было почти райским блаженством!
Стоило мне закрыть глаза, как палуба подо мной пришла в движение. То
есть, устилающие ее доски не зажили каждая своей жизнью, как в каком-нибудь
недорогом, но душещипательном фильме ужасов, да и не было никаких палубных
досок, поскольку корабль Хэхэльфа был сделан не из дерева, а из какого-то
странного материала матово-черного цвета - я вполне мог бы счесть его
пластиком, если бы употребление данного термина в условиях мира Хомана не
казалось мне безнадежным идиотизмом!
Только чудовищная усталость помешала мне допросить Хэхэльфа и выяснить,
из какой-такой загадочной хрени сооружен его ненаглядный "Чинке", и теперь
я был вынужден развлекаться построением самых несусветных гипотез на сей
счет . Так или иначе, а я почувствовал, что корабль оживает. Я тут же
распахнул глаза. Визуальная информация полностью соответствовала моим
физическим ощущениям: парусник Хэхэльфа решил отправиться в плавание без
посторонней помощи.
Я глазам своим не верил: светло-коричневый парус совершенно
самостоятельно принял нужную форму и тут же наполнился ветром, такелаж
деловито ползал по реям, как стайка шустрых, но безобидных змей. Мы больше
не стояли на месте, мы двигались - пока еще очень медленно, но скорость
постепенно увеличивалась - да что там, не так уж и постепенно! Через
полчаса мы уже мчались на полной скорости - ни дать, ни взять,
корабль-призрак, "Летучий Голландец" местного разлива. Собственно говоря, я
даже не имел морального права удивляться по этому поводу: Хэхэльф честно
предупредил меня, что собирается поворожить. Поэтому я просто смирился с
происходящим.
Какой-то парень из "небесной канцелярии" тут же выписал мне премию за это
мудрое решение: мне удалось заснуть, да так сладко - слов нет!
Впрочем, мое счастье было недолгим. Меня разбудили истошные вопли:
"ибьтую мэмэ, етидрёный хряп, ща усех зафуздячу", - и все в таком духе.
Спросонок я решил было, что все еще нахожусь на пиратском корабле, заткнул
уши и попытался поймать за хвостик ускользающее сновидение. Охота не
удалась: очередная гневная тирада вспугнула мою драгоценную добычу. Но нет
худа без добра: я окончательно проснулся и с неописуемым облегчением
вспомнил, что страмослябская эпопея уже перекочевала в мой личный архив, в
траурную папку под грифом "вспоминать как можно реже". Орал, разумеется,
наш пленник.
- Связать-то мы его связали, а рот не заткнули - и где были наши
несчастные мозги?! - возмущенно пробормотал я себе под нос. Встал, помотал
головой, пытаясь отогнать своего приятеля Морфея, который внезапно решил,
что ему не хочется со мной расставаться, и теперь активно скребся в мою
дверь, как блудный, но любимый кот. Кое-как оклемавшись, я потащился на
корму. Вообще-то, я не слишком надеялся, что мне удастся утихомирить
несчастного Давыда Разъебановича, которого, по большому счету, можно было
понять. Думаю, что даже его богатая приключениями пиратская жизнь редко
преподносила ему такие сюрпризы. Но я чувствовал, что обязан хотя бы
попытаться. Вопервых, я сам был не в восторге от этого концерта, а
во-вторых, опасался, что вопли нашего неугомонного пленника рано или поздно
нарушат таинственную медитацию моего приятеля Хэхэльфа, благодаря которой
наш корабль совершенно самостоятельно и в высшей степени жизнерадостно
несся по темной зелени моря, словно его снабдили мощным мотором.
- Ибьтую мэмэ, Давыд Разъебанович! - строго сказал ему я. К моему
величайшему изумлению пират тут же притих и уставился на меня почти с
надеждой. Не знаю уж, что его успокоило: знакомая рожа, или сладостные
звуки родной речи.
После этого между нами воцарилось напряженное молчание. Я очень хотел
объяснить пленнику, что кричать не надо, и тогда все будет хорошо, но мне
явно не хватало словарного запаса. Так что я ограничился языком жестов:
приложил палец к губам и сделал страшные глаза. Пират растерянно моргнул и
уставился на меня мутными младенческими очами. Но стоило мне отойти на
несколько шагов, как он тут же снова принялся сотрясать воздух шедеврами
своего великого и могучего языка.
Я вернулся и снова скорчил угрожающую рожу. Давыд Разъебанович тут же
заткнулся и устремил на меня бессмысленный взор, полный немого обожания. Я
понял, что мне прийдется сидеть рядом с этим существом, пока мы не
доберемся до места назначения - или слушать его вопли, на выбор! Оба
варианта не вызывали у меня энтузиазма. Впрочем, через несколько секунд
меня осенило. Я почти бегом отправился в каюту Хэхэльфа, перевернул там все
вверх дном, но нашел-таки бутылку вина, неосторожно порекомендованную мне
гостеприимным хозяином. Я не был уверен, что это - настоящий выход из
ситуации, но хоть какая-то передышка была мне гарантирована! Я вернулся к
нашему крикучему пленнику, на ходу откупоривая бутылку. Без долго
предисловия сунул горлышко бутылки в распахнутый рот Давыда Разъебановича -
так суют соску разбушевавшемуся младенцу. Через несколько секунд на его
лице появилась блаженная улыбка.
- Ибьтую мэмэ, Маггот! Фузденец! - прочувствованно пробормотал он и
умолк, сосредоточившись на любимом занятии. Я с облегчением перевел дух и
пошел проверять, не высохла ли моя одежда.
Оказалось, что свежий морской ветер сделал свое дело не хуже
автоматической сушилки, так что я мог позволить себе расстаться с нелепой
"пижамой" своего благодетеля Хэхэльфа и снова стать человеком. Да и мои
драгоценные ботинки были в полном порядке, невзирая на давешнее купание -
все-таки мне с ними чертовски повезло! Волшебное одеяло Ургов тоже высохло
- как раз вовремя, я уже начал зябнуть.
Жизнь была прекрасна и удивительна: опустошив бутылку вина, наш пленник
не возобновил свои душераздирающие вопли, а тут же крепко заснул - я и
надеяться не смел на такую удачу! Хэхэльф попрежнему пребывал в трансе, так
что я мог наслаждаться молчанием и одиночеством - после круиза в обществе
страмослябских джентльменов я научился ценить эту роскошь!
"Как все это напоминает времена моей молодости, - весело подумал я, -
один приятель пьян в стельку, другой обожрался какой-то психотропной дряни,
а я, как всегда, трезвый, голодный и счастливый, что меня наконец-то
оставили в покое. Осталось только уставиться в небо пылающим взором и
написать какой-нибудь дрянной стишок о любви, смерти и римских патрициях
периода упадка заодно - чтобы казаться хоть немного образованнее, чем на
самом деле!" Идея "уставиться в небо пылающим взором" была не так уж плоха,
поэтому ее я немедленно привел в исполнение, а вот от писания стихов
все-таки воздержался: иногда мое самообладание - это что-то!
Вместо того, чтобы рифмовать всякие дурацкие строчки, я просто тихо
шепнул: "Хугайда", - и вздрогнул, когда ласковое прикосновение ветра к моей
щеке показалось мне намеренным и осознанным жестом, а не заурядным
перемещением воздушных потоков... Честно говоря, мне было так хорошо на
мокрой от брызг палубе несущегося неизвестно куда пустого корабля, что я
заранее смирился со всеми грядущими выходками моей полоумной судьбы: если
уж эта стерва рассщедрилась на такой подарок, значит ей все можно!
Когда маленькие разноцветные солнышки одно за другим поспешно поползли
вниз, я увидел, что мы приближаемся к берегу. То есть, берег я видел в
течение всего путешествия - линия горизонта слева по борту была значительно
толще и темнее, чем ей положено, и я решил, что это и есть побережье
острова Халндойн. А теперь эта толстая темная черта постепенно
приближалась. Я тут же переместился на нос корабля и во все глаза уставился
на гипотетическую землю, изо всех сил пытаясь разглядеть хоть какие-то
подробности.
Нет зрелища, более завораживающего, чем незнакомая земля - особенно, если
она открывается твоему взору с кокетливой неторопливостью профессиональной
стриптизерки. Только что твой взгляд зацепился за темно-зеленую точку, а
через несколько минут это крошечное пятнышко вырастает и начинает пениться,
как закипающее на медленном огне варево старой колдуньи - и ты сам не
понимаешь, каким образом оно превращается в густую рощу незнакомых
деревьев, а светлые крупинки, разбросанные по темному фону, вдруг
оказываются уютными одноэтажными домиками - кажется, еще немного, и ты
сможешь разглядеть в окнах лица их обитателей... Я сам не заметил, как
почти влюбился в этот берег - иногда очаровать меня бывает легче легкого...
- Етидрёный хряп! - нерешительно пробормотал Давыд Разъебанович.
Он все-таки проснулся и теперь пытался смириться с реальностью, используя
все имеющиеся в его распоряжении подручные средства. Впрочем, он не слишком
шумел: наверное, окончательно уяснил, что его дело пахнет керосином, и
утратил свой обычный задор. Я все взвесил, и решил, что могу позволить себе
роскошь оставить все как есть: очень уж мне не хотелось с ним общаться.
- Это и есть Сбо, Ронхул! Нравится? - Хэхэльф неслышно подошел ко мне
сзади, пока я распахнув рот рассматривал экзотическую толпу, собравшуюся на
берегу. К этому моменту между нами и землей оставалось не больше сотни
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг