И превращенный заяц тоже метался в тоске по чистой Петриковой кроватке:
"Ужель всегда буду мальчиком! Есть горячее, умываться холодной водой, чистить
зубы - все страшно!"
- Дай, Петринька, ноготки остригу, - идет няня с ножницами, а превращенка
ушами задвигал, нос сморщил и шасть под кроватку!
Душа ведь осталась заячья: чуть что, сейчас задрожит, будто студень.
- Ай, ай, ой, ой, как он вдруг изменился, - заплакала тетя Саша.
- Розог ему, розог, пусть только будет здоровым! - сказал строго дядя.
Одна только нянюшка ничему не дивилась: дитя растет, все это к росту.
VI
Ночью сполз Ганя кое-как с постели и вместе с зайцем-Петриком прокрался к
духовке Духовика вызвать. Вот уже на луковку-Двоехвостку насадил макароны,
проткнул дырки для рук и положил в духовой шкаф. Еще карамельку Ганя прибавил,
не пожалел, только бы Духовик объявился.
Вдруг бежит котик Ромка, мяучит:
- В детскую дверь на ключ заперта, нету выхода, не разменяться теперь
превращенкам!
Всхлипнул Ганя, а зайчик-Петрик подумал: "Съедят меня в жирной сметане!" и
упал с горя в обморок. Лапки вытянул, рот разинул, лежит неживой под
скамейкою.
Котик с Ганькою, оба в слезах, взялись перед печкою за руки и сделали
вызов.
Злой выскочил Духовик, хмурый; вместо обычной команды "стройся" как чихнет
черным дымом!
- Знаю, знаю, - ворчит, - мальчик с зайчиком разменяться не могут из-за
умных старших людей. Двери заперли, ключ в карман положили. Один раз убежал -
думают, всегда будет бегать.
Разворчался Духовик.
Ганька с котиком стали на коленки и взмолились ему:
- Дяденька миленький, разменяйте у превращенок душки!
Духовик чихнул опять дымом и, конфузливо озираясь, забормотал:
- Я за глаза разменять не могу, надо вызвать начальника...
Духовику было очень неприятно признаться, что не он самый главный на
кухне. Вот почему вместо команды "строй-ся" он чихнул только дымом. "Пусть, -
думает, - один только кухонный мальчик узнает, а прочая мелочь - крысы, мыши,
прусаки и клопы так и считают, что я самый главный на свете".
Духовик, качаясь на своих макаронных ногах, прошел к большому котлу с
горячей водой, который был вмазан рядом с плитой.
- Ваше высококухенство, Евмей Фуфаней, - поклонился, он низко-пренизко.
- Их громкобульканье! - взвизгнул в немытой кастрюле Кастрюльник.
В котле с горячей водой вдруг из множества мелких вспух один громадный
пузырь. Дулся, дулся и вздулся - куда толще всякого мыльного. Лопнул - а из
него выбулькнул сам главный кухонный житель - Евмей Фуфаней.
Пузо круглое и прозрачное, сквозь него сковородки виднеются. Голова тоже
пузырь, но поменьше, и руки пузырные. На руках пальцы-пузырьки. Глаза, нос и
уши - все, все надутое, вот не выдержит - лопнет или вверх улетит.
- Пуф, пуф! - сказал Евмей Фуфаней и с каждым словом пускал в воздух
переливчатый крепкий пузырь. Так эти пузыри и летали, не лопаясь, над плитой.
Духовик высоко поднял колдовской прутик, ударил им изо всей силы по своей
макаронной ноге, нога сломалась, он встал будто бы на колено, стегнул по
другой - стал на оба и пискнул:
- Помогите, ваше высококухенство, разменять зайца с мальчиком!
- Пуф, пуф! - опять выпустил пузырьки Евмей Фуфаней, всплеснул руками и
пошел лопаться. Сначала пропали пузырьки-крошки, потом пузыри, потом толстое
пузо-пузырище. Громадное пузо-пузырище так громко лопнуло, что кухарка Плакида
ахнула и увидала страшный сон.
А на кухне вот что случилось: едва лопнули Фуфанеевы пузыри, как взвилась
над котлом преогромная муха-Шептуха с мешочком за крыльями.
Муха села зайчику-Петрику на нос и хоботком втянула в себя его душку,
пропихнула ее в мешок лапками, задернула крепко нитку, взвалила себе мешок на
спину и сквозь щелку влетела в детскую.
Петрикова душа от большого страха такая вдруг сделалась маленькая, что без
труда поместилась в мешок мухи-Шептухи, - еще даже место осталось.
Когда наговорная муха влетела в детскую, там чуть видно ночник горел.
Превращенка-заяц спал крепко с открытым ртом.
Муха-Шептуха живо стрясла ему в рот душу Петрика, которую он и проглотил,
а заячья душка давай бог ноги, прыг-прыг прямо мухе-Шептухе в пустой мешок.
А муха-Шептуха опять затянула мешок крепко-накрепко нитками, перекинула
его за спину и мах-махом в кухню под стол. Зайцу нос лапочкой щекотнула,
чихнул заячий нос, заяц вобрал в себя свою собственную душу, да к выходу.
- Проваливай, ну тебя! - заорал радостно Ганька и открыл настежь двери. -
Проваливай!
Мелькнул белый заячий хвост, и поминай как звали, удрал заяц.
К плите вернулся Ганя сердитый, ворчит:
- Если не ты, Духовик, самый главный, зачем же ты важничал?
Смотрит: ан Духовика вовсе нет никакого. Валяется луковка, валяются
макаронки.
- Тьфу! - сказал Ганя. Взял корку хлеба, посолил ее, посолил
луковку-Двоехвостку и съел.
Утром Петрик встал прежний, веселый, ничего не боялся. Какао выпил три
чашки, все хвалил да похваливал. Тетю Сашу целовал, чуть серьгу из уха не
вырвал, рассмешил старого дядю, нянюшку с ног сбил.
- Ну, слава богу, теперь пойдет рост хороший! - сияла нянюшка.
А Ганька так разоспался, что его мать к обеду едва добудилась:
- Ты, пострел, двери ночью открыл, настудил?
Молчит Ганя, хохочет.
О пропавшем зайце никто не жалел. Большие так даже порадовались: ну его!
Из-за зайца все хлопоты приключились.
А Ганя с Петриком веселятся: по-нашему, дескать, вышло - у зайцевой мамы
хорошее продовольствие, а сам он домой убежал, целый, не жареный.
Одно только мальчикам жалко: Евмея Фуфанея не пришлось больше видеть.
Пришли печники, котел вынули, дыру заложили кирпичом и замазали. А для воды
тетя Саша купила огромнейший жбан белой жести, который Плакида переворачивала
на ночь вверх дном для просушки, а потому в этом жбане ничего не смогло
завестись, даже ржавчины.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 22.05.2002 11:56
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг