бутербродов и бутылку молока. Механически Свиридов проглотил все, даже не
почувствовав вкуса.
В литературе давно бытует образ писателя-неудачника, озлобленного,
завистливого, подозрительного. К счастью для себя, Свиридов не стал таким.
Не добившись успеха на литературном поприще, он не превратился в графомана,
не затаил обиды на людей, не способных или не желающих уверовать в его
гениальность. Он довольно легко смирился с мыслью, что таланта у него нет и
писатель из него не получится. Но с тем большим нетерпением ждал он момента,
когда на пульте машины загорится красный сигнал, сообщая о том, что работа,
которой он посвятил все последние годы, закончена, и то, что не удалось ему,
сделала созданная им машина.
Вопрос, может ли машина испытывать вдохновение, он решил для себя уже
много лет назад. Теперь последнее слово было за высшим судьей - опытом.
Свиридов твердо верил в свою победу. Но эта уверенность ничуть не прибавляла
ему спокойствия. Наверное, так волнуется чемпион, перед тем как взойти на
верхнюю ступеньку пьедестала почета. Будь у него хоть тень сомнения в исходе
эксперимента, он гораздо спокойнее ожидал бы заветного сигнала.
К концу дня старик почувствовал, что его лихорадит. Наверное, он
простудился, бегая по городу в поисках газет. Надо было уйти и лечь, но он
не мог решиться оставить машину даже на минуту.
Только в первом часу ночи он поднялся наконец с табуретки и, с трудом
переставляя ноги, вышел на воздух. Двор был как черный колодец, и сверху в
него сыпались и сыпались снежинки. И старик вдруг почувствовал, что у него
может не хватить сил, чтобы пересечь белый квадрат двора.
Утром Свиридов не смог встать с постели. Он метался по смятой простыне,
обливаясь потом. Ему казалось, что он лежит в глубокой яме, а сверху, из
машины, вылетают бесконечные рукописи, которые засыпают его, стискивают
ребра, грозя удушить... Соседи вызвали врача, и тот определил воспаление
легких.
Два дня старик никого не узнавал. Но антибиотики сделали свое дело. На
третий день Свиридов пришел в себя и увидел наклонившегося над кроватью
Зайчикова-младшего.
- Петенька... - пробормотал Свиридов, - помоги встать... К машине...
- Что вы, Николай Степанович, - испуганно зашептал мальчик, не
догадываясь, что старик не смог бы сейчас сделать и шага. - Нельзя вам туда.
Сейчас на улице мороз - сорок пять градусов по Цельсию! А по Реомюру еще
больше. Вы как вздохнете, так и все. Да она и не кончила вовсе... Все тук,
тук, тук. - И Петя сыграл пальцами по воздуху неведомую мелодию. - Я сразу
скажу, когда надо.
- Работает, - вздохнул Свиридов, опуская голову на подушки и закрывая
глаза.
Долгое время старик лежал молча, и Петя подумал, что тот уснул. Но вскоре
Свиридов позвал его.
- Посмотри, как она... - попросил он слабым голосом. - Хорошо, -
согласился мальчик. - Только вы лежите. Он выскочил за дверь и опрометью
взлетел вверх по лестнице в свою квартиру. Зайчиков-папа сидел за пишущей
машинкой и что- то перепечатывал из толстой книги. - Пришел в себя! -
выпалил Петя. - Хочет идти к машине. - Только через твой труп! - приказал
Зайчиков-папа. - У старика слабое сердце. Любое волнение может его убить...
- Будет исполнено! - гаркнул Петя, выскакивая за дверь. Ему не хотелось,
чтобы старик умер от волнения.
Через несколько дней старик смог наконец выйти из дома. Закутавшись как
можно теплее, он спустился в подвал. Ноги его дрожали от слабости. Он открыл
дверь и увидел, что на пульте горит немигающий красный глаз...
Задыхаясь, он отвернул болты, откинул крышку, вынул из машины пачку
листов и впился глазами в верхнюю страницу, поднеся ее к самому лицу, потому
что от волнения забыл надеть очки.
То, что он прочитал, ошеломило его. Он с трудом добрался до табуретки и
долго сидел, прижимая руку к бешено трепыхавшемуся сердцу. Потом опять
посмотрел на текст. Этого не могло быть. И тем не менее он держал это в
руках. Свершившееся было совершенно невероятно, неправдоподобно,
фантастично. Он лихорадочно перелистал страницы, еще надеясь, что произошла
какая-то ошибка. Нет, все было правильно.
Совершенно обессиленный, он долго сидел, тупо глядя в пространство. Он
еще не верил в то, что произошло.
В отчаянии он поглядел на свое создание. Машина не обманула его ожиданий.
Она была талантлива, она была гениальна. Но все это было ни к чему.
Свиридов отыскал в кармане очки, вздел их на нос и дрожащим голосом
прочитал вслух первую страницу:
"Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя
заставил И лучше выдумать не мог. Его пример другим наука; Но боже мой,
какая скука С больным сидеть и день и ночь, Не отходя ни шагу прочь! Какое
низкое коварство Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять, Печально
подносить лекарство, Вздыхать и думать про себя: Когда же черт возьмет
тебя!" Нервы его не выдержали. Он заплакал. В это время Зайчиков-старший,
сидя за своим рабочим столом, в который раз рассеянно перелистывал рукопись,
вынутую им из машины. Его немного мучила совесть, но он оправдывал себя тем,
что сделал это ради блага самого Свиридова, которого сильное потрясение и
вправду могло убить. Пускай он сперва поправится, а тогда...
Зайчиков снова открыл первую страницу и с удовольствием прочитал:
- "Все смешалось в доме Облонских. Найдя в кармане мужа фотографию
прекрасной Эсмеральды, танцевавшей твист с козочкой на руках, княгиня
рассвирепела и пригрозила мужу линчеванием. Угрозы княгини нельзя было
пропускать мимо ушей, потому что о ее связи с мафией при дворе говорили
довольно откровенно. Проклиная все на свете, Облонский сел в такси и поехал
на телецентр, где должен был выступить с воспоминаниями о своих встречах с
Бисмарком и Джоном Кеннеди. Однако сообщение о возвращении тридцать седьмой
звездной экспедиции спутало все его планы. Он недолюбливал Эрга Ноора..."
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 05.10.2001 13:15
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг