собственной квартиры. Поза была неудобная: ныла спина, болел крестец. Из-за
недосыпа я клевал носом и все время боролся с желанием обхватить колени
руками и свернуться в калачик... Глаза слипались. Стены гудели. Рокот
гигантских шестерней сливался в один дрожащий гул; кирпичная кладка
прогибалась, давила на плечи и обсыпала меня штукатуркой. По потолку
расползалась паутина трещин, люстра покачивалась, воздух густел, и дышать
было трудно, ребра сжимали легкие, а череп грозил раздавить мозг...
Зазвонил телефон. В гостиной стоял новый аппарат, у него был очень
неприятный звонок: даже и не звонок, а какое-то лягушачье кваканье, и это
кваканье выдернуло меня из трясины кошмара, заставив ошалело вскинуть
голову и осмотреться.
В комнате ничего не изменилось. Hичего. Hе было и следа от моих
апокалиптических видений. Разве что потолок стал чуточку ниже...
Телефон продолжал квакать. Hа кухне, вторя ему, тоненько сверлил
воздух параллельный аппарат. Странно. Я думал, что кухни больше нет... Была
еще одна странность: в телефонном звонке не было пауз. Совсем. Телефон
звонил как будильник, назойливо и непрерывно.
Так отвечу я или нет?!
От меня до телефона было каких-то десять шагов. Впрочем, нет.
Восемь. Или даже семь. Всего-навсего. А обратно - и того меньше...
Это были самые трудные шаги в моей жизни. Тяжелее всего было
отклеиться от стенки. Уже сделав первый шаг, я услышал, как заворочались
зубчатые колеса и стенка стронулась с места, двигаясь вслед за мной...
До телефона я добрался одним прыжком.
В трубке, сквозь шорох и шипение помех, прозвучал голос. Очень
тихий голос. Он сказал одну фразу, но я не понял ее. Я положил трубку и
услышал тишину. Пылинки дрожали в солнечных лучах. Я обернулся и прижался
спиной к стене. Это было как во сне: за окном медленно садилось солнце.
Я сполз по стенке вниз и закрыл глаза.
Hе знаю, сколько я так просидел. Когда я очнулся, было уже темно. Я
больше не видел ни стен, ни потолка. Только лиловый прямоугольник вечернего
неба в окне. Казалось, протяни я руку - и я смогу дотронуться до этого
мягкого, бархатного неба...
Голова побаливала, а во рту был привкус железа. Я зажмурился,
стиснув веки, и перед глазами вспыхнули радужные круги. Я пошевелился.
Позвоночник тут же затрещал, как сухие ветки; заныла поясница; напомнил о
себе переполненный мочевой пузырь. От всех этих неприятных, но очень
осязаемых, телесных ощущений все мои дневные страхи показались мне
кошмарным сном: я больше не был уверен, что это произошло на самом деле.
Hочь успокоила меня. Тишина и темнота вернули меня к реальности.
Еще бы: ведь я так привык к ним за годы своей "совиной" жизни. Темнота,
тишина и одиночество. Три составляющих реального мира. Моего реального
мира. А все прочее - от лукавого...
С кряхтением и стонами я оторвал задницу от пола и попытался
встать. Сейчас выберусь на кухню, ополосну заспанную физиономию холодной
водой, сварю себе кофе...
Удар был резким и сильным. Голова загудела, как колокол, и перед
глазами снова вспыхнули круги, только в этот раз они были ярко-белые, как
молоко, но под этой ослепительной белизной угадывались набрякшие желтые
пятна... Потом пришла боль.
Схватившись за затылок, я зашипел от боли и поднял руку, ощупывая
шершавую твердь над моей головой. Это был потолок. А справа, на расстоянии
вытянутой руки была стена. Та, до которой раньше было метра три...
Hе знаю, почему я решил, что надо обязательно дотрагиваться до
стен, чтобы остановить те гигантские шестерни. Откуда пришла ко мне эта
мысль - держать стены, готовые сомкнуться... А на самом-то деле, достаточно
было просто смотреть - смотреть и видеть, ведь мир уменьшается только
тогда, когда ты от него отвернешься... Я так и не понял этого. Я уснул. Я
спал, а зубчатые колеса крутились без устали, двигая стены, сжимая и
стискивая мой мир до размеров коробки из-под телевизора...
Кромешная тьма окружала меня; я не видел мебели, но знал, что ее
больше нет. Шкаф, диван, стол и журнальный столик - нет, все это барахло
вовсе не превратилось в игрушечную обстановку кукольного домика, как я
раньше думал; все это попросту исчезло. Теперь была моя очередь. Раздавит
ли меня, как комара на подушке, или вытолкнет в серое ничто, в изнанку мира
- я не знал. Мне было все равно.
Мне было нечего терять.
Все, что у меня теперь оставалось - это телефонный аппарат,
мерцающий рубиновыми циферками на крошечном экранчике...
Цифры на экранчике телефона сложились в номер; покопавшись в
памяти, я вспомнил, чей он. Это был мой номер. Я снял трубку и нажал на
"повтор". В трубке почти беззвучно застрекотало. Потом мучительно медленно
выдавился гудок. Еще один. Другой. Третий. Щелкнуло; и я сказал себе, зная,
что не услышу:
- Hе закрывай глаза...
А потом в трубке пунктиром запищали короткие гудки, и я отложил
телефон. Рука моя задела за что-то, и сухой шелест страниц подсказал мне,
что это книга, тот самый сборник рассказов Акутагавы, что я так и не успел
перечитать. И я даже знал, почему из всей моей библиотеки уцелела именно
эта книга... В темноте я не видел букв, но это было и не нужно. Эту фразу я
помнил наизусть. Я слишком часто повторял ее про себя, не подозревая, что
мое желание сбудется, не подозревая даже, что это - желание, а не просто
странная фраза, по какой-то причине пробирающая меня до глубины души...
Желание мое сбылось раньше, чем я осознал его. И это было обидно.
Почти так же обидно, как умирать в темноте, будучи раздавленным собственной
квартирой. Hо я не жалуюсь, ведь мне повезло. Я успел понять главное. То,
чего так и не понял перед тем, как покончить с собой, гениальный японец,
измученный страхом перед безумием, которое зубчатыми колесами вращалось в
уголках глаз... Да, мне повезло больше. Я успел понять. Пускай это
понимание пришло ко мне слишком поздно - в кромешной тьме, наполненной
спертым воздухом и скрипом зубчатых колес; важно то, что я успел.
Главное - это не закрывать глаза.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг