сел, спустил ноги на пол и стянул с ноги шерстяную повязку, втягивая при
этом воздух сквозь сжатые зубы и с трудом удерживаясь от желания застонать.
Потом он встал, сладко зевнул и сделал глубокий наклон вперед, пытаясь
дотянуться пальцами до носков. Охнув, он схватился рукой за поясницу и
поковылял умываться.
Покончив с утренним туалетом, он быстро оделся, причесался и
подошел к окну. Внизу по улице проехала, гремя колесами по мостовой, телега
с сеном, запряженная парой понурых лошадей. Феликс проводил ее взглядом, и
попытался открыть окно, но ничего у него не вышло: оконная рама за ночь
набрякла от влаги, и скользить вверх не пожелала, намертво застряв дюймах в
трех от подоконника. Феликс дернул ее разок-другой, а потом плюнул на это
занятие. Пора было готовить кофе.
Примус отозвался на легкое взбалтывание гулким хлюпаньем керосина,
и Феликс, отвернув винт для спуска воздуха, налил в чашку денатурат и
чиркнул спичкой. Спирт загорелся бледно-голубым пламенем. Выждав, пока он
выгорит, Феликс закрутил винт и пару раз надавил на кнопку насоса. Примус
загудел, нагреваясь, а Феликс закрыл и убрал подальше склянку со спиртом.
Денатурата в склянке оставалось на донышке, и Феликс сердито подумал: "Пьет
он его, что ли?"
Потом он налил в джезву воды, добавил сахар и поставил ее на
конфорку. Когда вода закипела, он экономно насыпал в джезву кофе из ржавой
жестяной банки. За его спиной закряхтел и заворочался, учуяв кофейный
аромат, Бальтазар. Не оборачиваясь, Феликс сказал, следя за поднимающейся
пеной:
- Доброе утро.
Бальтазар не ответил и сполз с кровати, ощупью выискивая шлепанцы.
Всунув в них ноги, он забрел за ширму и принялся звенеть умывальником,
смачно схаркивая отдающую железом воду. Кофе подоспел как раз к тому
моменту, когда Бальтазар показался из-за ширмы и, шаркая, направился к
столу. Волосы он больше не расчесывал и не стягивал в конский хвост, и
теперь они спутанными космами падали ему на лицо, скрывая перебитый нос и
шрамы от девятихвостой плети. Феликсу была видна только его неопрятная и
неухоженная борода, совсем непохожая на былую элегантную эспаньолку, но
когда Бальтазар медленно подошел к столу и стал вслепую нашаривать табурет,
Феликс догадался, что испанец опять не снял повязку. Каждую ночь идальго
надевал на глаза черную ленту из плотной ткани с пришитыми шорами вроде
лошадиных - нечто подобное он носил когда-то давно, пытаясь излечиться от
заработанной в афганских горах снежной слепоты; теперь же повязка стала для
него средством против кошмаров, как он сам говорил. Иногда - как сегодня -
он не снимал ее весь день, предпочитая оставаться во мраке добровольной
слепоты. И отговаривать его от этой идеи было бесполезно...
- Приятного аппетита, - сказал Феликс и протянул Бальтазару
эмалированную кружку с дымящимся кофе. Узловатые, неоднократно переломанные
и криво сросшиеся пальцы Бальтазара с третьей попытки ухватились за кружку
и крепко стиснули обжигающе горячий металл.
- Ты б оделся, что ли... - больше для порядка сказал Феликс и
отхлебнул свой кофе.
- Не хочу, - глухо сказал Бальтазар и поднес кружку ко рту.
И такое с ним тоже бывало: он мог целыми днями бродить по мансарде
в кальсонах и нательной фуфайке с длинными рукавами, категорически
отказываясь накинуть хотя бы халат.
- Ну-ну, - сказал Феликс. - Не с той ноги встал?
Бальтазар угрюмо промолчал.
- Есть хочешь?
Бальтазар мотнул головой.
- Вот и славно, - сказал Феликс и допил кофе. - А то еды у нас
практически нет. Зато есть тема для разговора. Не очень, правда, приятная
тема...
И это еще было слабо сказано: разговор им предстоял в высшей
степени тяжелый и муторный, и Феликс долго откладывал его на потом, но
больше тянуть не было никакой возможности: сегодня Феликсу предстояло
увидеться с Сигизмундом.
- Бальтазар, - сказал Феликс осторожно, - постарайся, пожалуйста,
вспомнить... это очень важно... что случилось с огнестрелами?
Бальтазар сидел неподвижно, как истукан, и не проявлял никаких
признаков понимания, и Феликс решил освежить его память:
- Ты взял их тогда. В тот вечер. Два моих огнестрела. Они лежали на
столике у дверей. Под плащом. Два огнестрела и пороховница.
- Я не помню, - тускло проговорил испанец.
Феликс вздохнул.
- Бальтазар... Это очень важно. Понимаешь? Очень! Они были с тобой,
когда ты вернулся домой в то утро. Ты спустился в погреб с двумя
огнестрелами. Но когда пришли жандармы, ты стрелял больше двух раз. Где ты
брал пули? Я точно помню, что оставил коробочку с пулями у себя в кабинете.
Я взял с собой только пороховницу, когда мы ходили за доктором. Но Марта
говорит, что ты стрелял шесть раз. Откуда ты взял пули?
- Я был пьян. Я не помню.
- Это были твои пули? - безжалостно продолжал допрос Феликс. - Где
ты держал свои огнестрелы? В винном погребе? Да? Да или нет? Бальтазар, да
пойми ты, я должен знать, сколько огнестрелов досталось жандармам. Марта не
помнит, или забрали они что-то из твоего дома. Палаш, по крайней мере,
бросили... Но Патрик спускался потом в погреб - ночью, тайком. Там ничего
не было. Если они прихватили с собой огнестрелы... - Феликс осекся на
полуслове.
Плечи Бальтазара вздрагивали от беззвучных рыданий.
- Извини, - сказал Феликс и потер лоб. - Я не хотел... бередить...
Я... Извини.
- Я не помню! - прорычал Бальтазар. - Я ничего не помню! Я не хочу
помнить! Оставь меня в покое!!!
- Ладно, - сдался Феликс. - Ладно. Это все... не важно. Все ерунда.
Ты только успокойся, хорошо? И прости меня.
Бальтазар уронил голову на сложенные руки.
- Я хочу спать, - заявил он вдруг. - Я устал.
- Хорошо. Иди ложись...
Когда Бальтазар вернулся в кровать, натянув на голову стеганое
одеяло, Феликс медленно выдохнул и хрустнул пальцами. "Да, - подумал он, -
такие вот дела... Паршивые дела. И что я скажу Сигизмунду?"
Он ополоснул джезву и кружки дождевой водой из ведра (в умывальнике
было пусто), и решил сходить за продуктами. Благо, лавка зеленщика
располагалась прямо напротив меблированных комнат, а до булочной и бакалеи
было рукой подать... Феликс проверил содержимое бумажника, обулся в новые,
но уже порядком рассохшиеся ботинки, захватил плетеную корзину и совсем уже
собрался было уходить, когда в дверь постучали.
"Ну кого еще Хтон принес?" - раздосадовано подумал Феликс и пошел
открывать. Марта приходила по четвергам, и у нее был свой ключ, а
возвращения Патрика следовало ожидать не ранее конца следующей недели...
- Не ждали? - сверкнул белозубой усмешкой на небритом лице Патрик,
когда Феликс распахнул дверь. - Принимайте гостей! - заявил он, поднимаясь
по скрипучей лестнице в мансарду. Левая рука его висела на перевязи, а сам
он был грязен, весел и зол.
- Какой же ты гость? - удивился Феликс. - Ты хозяин, это я -
гость...
- Хорош хозяин, который опять едва не заблудился в этом дурацком
квартале! - хмыкнул Патрик. - О-хо-хо... - прокряхтел он, стряхивая наземь
котомку и на ходу расшнуровывая ботинки. - Нет, что ни говорите, а дома
надо бывать чаще... Отец спит?
Отцом он стал называть Бальтазара со дня переезда в мансарду, хотя
сам Бальтазар навряд ли это заметил.
- Угу. Что с рукой? - спросил Феликс, глядя, как Патрик неуклюже
стаскивает через голову наспинные ножны с доставшимся ему по наследству
палашом.
- Ерунда... - отмахнулся Патрик и плюхнулся на диван. - Ф-фу...
Устал я что-то... А пожрать у нас ничего нет? И душ надо бы принять... -
рассеяно пробормотал он и зевнул.
- Пожрать сейчас сообразим. Душ, если ты забыл, по коридору налево.
А пока ты не уснул, покажи-ка мне эту самую ерунду.
От Патрика кисло и остро пахло лошадиным потом. Феликс помог ему
освободиться от грубой кожаной куртки, а потом бережно стал отдирать бинт,
весь бурый от запекшейся крови. В левом бицепсе Патрика было два отверстия
- маленькое, не больше ногтя мизинца размером, входное и побольше, с пятак,
безобразно развороченное выходное, от которого сильно разило шнапсом.
- Чем это тебя?
- Арбалет, - сказал Патрик и зашипел от боли.
- Непохоже на след от болта, - нахмурился Феликс, поливая рану
раствором марганцовки.
- А он его, гад, свинцовым шариком зарядил... Чтоб ему пусто было,
сволоте эдакой... Ай! Не так туго!
- Терпи.
- Уф, - сцепил зубы Патрик, а когда боль отпустила, проговорил
вполголоса: - А все-таки арбалет - удивительно подлое оружие... Не знаю,
кто его выдумал, но руки я б ему повыдергивал. Нынче каждый урод с
самострелом мнит себя опасным и неуязвимым. И самое обидное, что
действительно опасен и практически неуязвим... Нет на свете оружия гнуснее
арбалета! - заключил он и попробовал сжать правую руку в кулак.
"Тут ты, дружок, ошибаешься, - огорченно подумал Феликс. - Есть
игрушки и пострашнее арбалетов. Вопрос в том, у кого они теперь есть..."
- Так что все-таки случилось? - спросил он.
- Банальщина! - небрежно проронил Патрик, осторожно шевеля пальцами
и морщась от боли. - Все, как вы рассказывали: бревно поперек дороги, два
десятка обалдуев в кустах, кошелек или жизнь и так далее... Олаф схлопотал
свинцовый шарик в живот, а я в руку. Разбойников мы положили всех, но купец
решил не рисковать и вернуться в Столицу. Правильно, в общем-то, решил...
На трактах сейчас творится Хтон знает что: мало что бандиты, так еще и эти
фанатики чешуйчатые расплодились, как саранча. Дилижансы вроде не грабят,
но все при оружии... А зачем, спрашивается?.. Словом, один, да еще и
подраненный, я бы купца не уберег. Вот мы и вернулись.
- Как Олаф?
- Вычухается... Он и не такое переваривал. Так, - решительно сказал
Патрик. - Я в душ. А то усну...
Пока Патрик занимал очередь в общий на восемь комнат душ, Феликс
спустился вниз и купил у мадам Розекнопс полдюжины свежих, прямо из-под
наседки, яиц. (Хозяйка держала трех несушек и одного петуха в похожем на
колодец дворе "Меблированных комнат"; петух имел обыкновение будить
постояльцев с рассветом солнца, но с этим все мирились, а госпожа Розекнопс
подумывала завести еще и козу). Феликс успел еще выскочить в лавку
зеленщика за парой луковиц, и когда поднимался назад, очередь Патрика еще
не подошла.
- Повязку не намочи, - посоветовал он засыпающему на ходу юноше и
поднялся на чердак, где споро соорудил огромную глазунью с луком и заварил
для Патрика крепчайший кофе, высыпав в джезву все без остатка из жестяной
банки. Кофе вскипел как раз к возвращению Патрика.
Почти недельная небритость выглядела особенно заметно на отмытом от
дорожной пыли и очень бледном, осунувшемся лице Патрика. Щетина у него
лезла густая, черная и колючая даже на вид. Его это сильно старило: сейчас
он был совсем непохож на мальчика двадцати одного года от роду...
- Садись есть, - сказал Феликс, и Патрик, выхлебав полкружки кофе,
жадно набросился на яичницу.
- А хлеба у нас нет? - промычал он с набитым ртом.
- Черт, совсем забыл... Обожди, сейчас гляну, - В хлебнице
обнаружилась полузасохшая горбушка, которую Феликс по-братски разломил
пополам. Сам он особого аппетита не испытывал и ел медленно, задумчиво
поглядывая на Патрика.
Тот тем временем прикончил свою порцию, собрал корочкой хлеба
растекшийся по тарелке желток, отправил его в рот, прожевал, допил кофе,
ковырнул ногтем в зубах и сказал, сыто отдуваясь:
- Я тут одну интересную штуку раскопал...
- Ну, рассказывай, - усмехнулся Феликс.
- Сейчас, - сказал Патрик, вытягивая из-под стола котомку и
принимаясь в ней рыться. - Минутку! Ага, вот он, - провозгласил он,
извлекая из сумки изрядно разбухшую от закладок и зачитанную до дыр
тетрадь. - Смотрите, здесь, - ткнул пальцем он. Поля тетради пестрели
карандашными пометками. - "И произошла на небе война, - прочитал Патрик
выписанную когда-то Бальтазаром цитату. - Михаил и ангелы его воевали
против Дракона, и Дракон и ангелы его воевали против них; но не устояли, и
не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий Дракон,
древний змий, называемый Дьяволом и Сатаною, обольщающий всю Вселенную,
низвержен на Землю, и ангелы его низвержены с ним". Это из Апокалипсиса, -
пояснил Патрик.
- Ну и что? - пожал плечами Феликс.
- Погодите, сейчас еще будет... "Летящий Дракон, прекрасный и
восставший, страдает ныне, и гордость его наказана; он думал царствовать на
Небе, но царствует лишь на Земле" - а это уже из Книги Перемен! А вот еще
есть, из Египетской Книги Мертвых: "Я - крокодил, главенствующий над
страхом"! Или вот, из Старшей Эдды...
- Да я верю, верю... - засмеялся Феликс. - Ты что сказать-то хочешь?
- А вы сами посмотрите: во всех мифологиях обязательно присутствует
великий змей. Неважно, как его зовут: Вритра, Нидхёгг, Ажи-Дахака, Апоп,
Тиамат, Тифон, Иллуянки... Дракон есть всегда! И почти всегда он - символ
мирового Зла. У китайцев, правда, не так, но у них все не как у людей...
Смотрим дальше: Дракон приходит на Землю в своем истинном обличье только
перед концом света. И всегда находится герой-драконоубийца, который дает
ему по морде. Индра, Энлиль, Мардук, Михаил... много их, короче.
- И что с того?
- Как это - что с того? - оторопел Патрик и почесал шрам на лбу. -
Дракон уже здесь! - возбужденно выкрикнул он. - Я же видел его! Видел, как
вас! И ангелов его видел, черных всадников - и вы их видели! Дракон пришел
зимой, но лишь к лету люди стали поклоняться ему... Почему он медлил? Чего
он ждал? - Патрик понизил голос и покосился на Бальтазара, укрывшегося
одеялом с головой. - Пока последний драконоубийца не утратит
работоспособность? Не был ли арест отца попыткой... остановить его загодя?
- Патрик, - поднял руку Феликс. - Успокойся. Ты слишком увлекся.
Голова Нидхёгга висит в Школе, помнишь? Тиамат и Вритра, скорее всего,
выдумки и аллегории. Апоп и Тифон мертвы, Иллуянки убит, Ажи-Дахака тоже
убит - как убиты Накер и Тараск, Татзльвум и Айдо-Хведо, Байда и Дамбалла,
Колхис и Ладон... Всех поименно я не вспомню, но в черновике Бальтазара
должен быть полный список всех известных и убитых драконов... Да, дракон -
тварь страшная и очень опасная. Но это не Хтон во плоти! Это всего лишь
монстр, и его можно убить. Что Бальтазар однажды и проделал. Я не знаю,
действительно ли дракон зимой кружил над Столицей... Не перебивай,
пожалуйста. Я верю, что ты его видел, но не знаю, не обманулся ли ты. Да, я
тоже видел черных всадников, и они напугали меня. Но я не могу сказать,
были ли они всадниками Апокалипсиса, или просто загулявшими
кавалергардами...
- Феликс, постойте! - не выдержал Патрик. - Вот вы говорите: дракон
- тварь страшная и опасная. Так почему же эти чертовы фанатики ему
поклоняются?!
- По двум причинам. Во-первых, они видели его только на картинках.
Они даже понятия не имеют, насколько мерзок и отвратителен настоящий
дракон. А во-вторых, как говорят в народе, своих мозгов нет - чужие не
вставишь. Кретины они, Патрик, понимаешь, обычные кретины. Им сказали - они
поверили. Поэтому их и называют фанатиками. А ты, если не хочешь им
уподобляться, относись ко всем древним пророчествам и откровениям с большой
долей скепсиса...
Патрик помолчал, выдерживая паузу, а потом спросил с видом игрока,
метнувшего на стол козырный туз:
- А знаете, кто у них всем заправляет? В этом дурацком Храме
Дракона?
- Ну и кто? - терпеливо спросил Феликс.
- Нестор! Все тот же разлюбезный господин Нестор! Я от паломников
этих чешуйчатых узнал: главный священник столичного Храма и бывший канцлер
магистрата - одно лицо! Забавное совпадение, верно? Хорошо он устроился!
- Вздор все это, - сказал Феликс (без особой, впрочем, уверенности
в своих словах). - Не он - другой. Не другой - третий. Слишком уж выгодное
местечко...
- А если не вздор?
Феликс вдруг рассмеялся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг