Натан Эйдельман.
Петя Кантроп
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Искатель", 1966, N 5.
OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Петр Алексеевич ко мне приходит и говорит:
- Я великое открытие сделал.
А я отвечаю:
- Это бывает.
Тогда он достает большую мензурку, наполненную розовой жидкостью:
- Вот мое открытие.
- И это бывает, - отвечаю.
- На слово вы не верите ученым. Но настанет время, никто не будет нас
проверять: сделано - сказано!
Затем Петр Алексеевич отмерил и вылил в чашку немного жидкости, выпил и
превратился в своего папу Алексея Михайловича. Я, по чести говоря, совсем
не удивился, потому что знаю Петиного папашу много лет. Правда, никогда я
его таким моложавым не видел, разве что на фотографиях. Выглядел он не
старше своего сына.
- Добрый день, Алексей Михайлович, - говорю. А он на меня как-то
странно смотрит и не узнает. Потом вздрогнул и стал разглядывать брюки и
пиджак: Петина одежда на "старике" затрещала, потому что Алексей
Михайлович против своего наследника много корпулентнее.
- Здравствуйте, Алексей Михайлович, я же Антон, товарищ вашего сына.
Алексей Михайлович разгневался:
- Какой товарищ? Какого сына? Нет у меня пока что никаких детей, жена
мальчиков не любит и хочет родить дочь. И вообще где я?
Вежливо объясняю, что я сын Якова Осиповича, его соседа. Тут папаша так
захохотал, что Петин пиджак, подобно феодальному государству, стал
стремительно распадаться на отдельные территории.
- Если ты Якова сын, значит, он уже в детской коляске был отцом
семейства.
- А какое, кстати, число сегодня и год? - спрашиваю я.
- Что, ты не в ногу со временем живешь, что ли? - шутит Алексей
Михайлович. - 6 июля 1940 года.
Смекаю, что до Петиного рождения еще почти целый год, и протягиваю его
папаше сегодняшний номер "Советского спорта".
- Вот, - говорю, - свежая газетка от 18 февраля 1966-го...
Алексей Михайлович как впился в газету, как рот разинул, так и просидел
молча не знаю сколько времени. И вдруг рот закрыл и превратился в Петьку.
Петя обругал себя за то, что не снял костюма перед опытом, и сказал:
- Видишь, открытие какое я сделал? Ровно пятнадцать минут действует.
- А если принять двойную дозу твоего эликсира?
- Пожалуйста.
Отмерил, выпил вдвое против прежнего и тут же сделался собственным
дедушкой Михаилом Федоровичем, которого я в детстве видал. Михаил
Федорович был молод и худощав. Драный Петин костюм на нем висел, как на
пугале.
Разумеется, я не стал расспрашивать Михаила Федоровича, узнает ли он
меня и как относится к своему сыну Алексею Михайловичу, но завел такой
разговор, что "старику", мне отвечая, пришлось сказать, какое сегодня
число.
- 12 мая.
- А год?
- 1902-й, - смеется.
Тут я вспомнил, что дед был любителем поэзии, и немало удивил его
кое-чем из Блока, Маяковского и Багрицкого, которых он еще знать не мог.
Чтобы не вызывать лишних расспросов, я собирался сообщить дедушке Мише,
что все эти стихи сам сочинил, но сделаться великим плагиатором не успел;
пятнадцать минут прошло, и передо мною был снова Алексей Михайлович
образца 6 июля 1940 года. Меня он опять видел в первый раз, но я уже имел
опыт обращения с ним: поговорил о погоде, затем сунул в руки "Советский
спорт" и спокойно дождался появления Петра Алексеевича.
А Пете я задал только три вопроса.
- Вопрос первый: что, если бы несколько минут назад невзначай зашел ко
мне в комнату настоящий, то есть сегодняшний, твой папаша Алексей
Михайлович и встретил бы самого себя в молодом возрасте?
- Да, - сказал Петя, - это был бы нежелательный вариант. Папа у меня
задиристый, мог и в ухо дать.
- Какой папа какому?
- А не все ли равно?
Второй вопрос я задал такой:
- В чем же секрет твоего эликсира?
Петя сказал, что основная формула его эликсира Р=М+П, то есть РЕБЕНОК =
МАМА + ПАПА. В первый миг своего существования в ребенке нет ничего своего
(плоть от плоти двух родителей). Потом уж к М+П прибавляется еда, среда и
прочее бытие. Но каждая мама и каждый папа сами вначале составляли
определенное сочетание своих родителей, те - своих и т.д. и т.п.
- Значит, что надо? - спросил Петя риторически. - Надо найти способ в
каждом человеке выделить нужного предка в чистом виде, а для этого убрать
на время черты и качества других предков. Вот этот напиток в зависимости
от дозы и дает любого предка: чуть больше - прапрадедушка, чуть меньше -
папаша... Ну, разумеется, все они появляются в том возрасте, в котором
были при начале существования своего сына. Папаше было, к примеру,
тридцать семь. Когда я начался. Приняв минимальную дозу розовой водицы, я
отсекаю множество свойств и становлюсь своим молодым отцом. Всего, правда,
на пятнадцать минут, дольше никак не выходит. Ну, а приняв пять доз, я на
девятьсот секунд обращаюсь в прапрапрадеда в момент основания
прапрадедушки... Так что, как видишь, все до того просто, что непонятно,
отчего никто доселе такого открытия не совершил.
Тут я задал третий вопрос:
- А почему ты не делаешься мамашей или прабабушкой?
Петр Алексеевич поважнел, достал мензурку с синей жидкостью.
- Вот женский эликсир. Перемешивая два напитка, можно получить любого
из двух дедушек, или двух бабушек, или, если угодно, какую из шестнадцати
прапрабабушек. Но... - тут Петя замялся, - но я как-то стесняюсь
превращаться в женщин. У меня почему-то всегда есть опасение, что синий
эликсир мой вдруг откажет и я навсегда останусь собственной прабабкой.
Конечно, и розовый может сплоховать, но - умереть мужчиной
предпочтительнее...
"Хорошие все-таки друзья у меня, - думал я, слушая Петю, - Ученые и
приятные".
Из моего дневника
21 февраля. Петр привел знакомого студента Володю Пушкина. Мы все
подготовили, чтобы на пятнадцать минут превратить Володю в его прямого
предка Александра Сергеевича. Однако мы так волновались, что дали Володе
лишнего и вместо Пушкина получили Ганнибала, Арапа Петра Великого. Оробели
мы, конечно, но Петя заговорил о фортификации, и арап, с детства привыкший
ничему не удивляться, принялся чертить и объяснять. В разгар очень
любопытного объяснения он сделался, однако, Осипом Абрамовичем Ганнибалом,
мрачным и злым, и дико заорал: "Водки!!!"
Мы побежали, принесли. Он выпил раз, два, три, заставил нас пить. Мы не
хотели, но он настаивал, да нам и отказываться было стыдно. Как это ни
удивительно, но довел он нас за пятнадцать минут до такого состояния, что
мы и Надежду Осиповну, и Александра Сергеевича, и детей, и внуков, и
правнуков Пушкина проспали, и когда очнулись, то Ганнибалы-Пушкины уже
превратились в студента Володю, и, сколько мы его ни уговаривали, больше
он не желал подвергаться опыту, боялся в себя не вернуться.
- Глупец! Ведь предки у тебя какие!
- Гениальные люди, но все какие-то несчастливые...
Против этого мы ничего не могли возразить.
Петя после размечтался: найти бы всех потомков великих людей и разом
превратить их в знатных предков.
Я же утверждал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
22 февраля. Испугались мы потом, а сначала даже не поняли, что
произошло. Пригласив Элю и Марину, двух знакомых девушек, мы выдали им
синенькой ровно столько, чтобы забросить обеих примерно в первую треть
XVIII века. И вдруг одна из девиц растворилась. Мы похолодели: иди
доказывай потом, что она в царстве Анны Иоанновны куда-то запропастилась.
Принялись мы расспрашивать Поликсену Никифоровну (ту, что осталась), но
она была строгих правил и с нами беседовать не пожелала, пока не
превратилась в Анну Дмитриевну, свою дочь. Та была побойчей, но, когда мы
стали про исчезнувшую подругу спрашивать, она не понимала и принялась
кокетничать. Петя проявил себя любезным кавалером, но не успел произнести
и десятка комплиментов, как появилась довольно противная Татьяна
Михайловна - дочь Анны Дмитриевны, и пошло, и пошло. Мы ни живы ни мертвы.
Даже тетка, спросившая нас: "Ребятушки, говорят, наш Николай Павлович
захворал, куда денемся-то?" - даже эта тетка нас не рассмешила. И когда мы
готовы были зарыдать от отчаяния, Матрена Константиновна вдруг
превратилась в двух шустрых девиц - Марю и Варю. Развеселившись, мы тут
завели магнитофон, да так сплясали, что партнерши наши трижды
переменились, а мы даже не заметили, и под конец удивились, отчего они так
похожи на двух наших знакомых девушек - Элю и Марину. (Мы потом им,
конечно, объяснили, что они родственницы, что у них прабабушка общая, а
они смеются и не верят...)
23 февраля. Я предлагаю Петру Алексеевичу обнародовать открытие, но он
считает - еще поиспытывагь надо. К тому же запасы эликсира невелики - пока
что всего бутылки две...
1 марта. Петя привез целый бочонок. Говорит, неделю настаивал. Хочет в
обезьяны податься. Весь вечер сидели, разрабатывали опыт. Устали. Для
разминки Петр сбегал в прадедушку до женской линии, а я в прабабушку по
мужской.
Решили опыт проводить так: поехать к Пете на дачу и превратиться там в
обезьяну (а то в доме, чего доброго, далекие предки все изгадят и
переломают). На дачу отвезти старый тулуп, иначе предок замерзнет,
подготовить консервов, воды, инвентаря.
Чтобы отправиться на миллион лет, придется выпить целый жбан эликсира.
Это трудно. Решили провести в два приема, то есть сначала получить
промежуточного предка, а затем напоить его. (Я забыл сказать, что, как ни
странно, в опытах по превращению съеденное и выпитое одним предком не
переходило в другого. Так что один раз Петя по пути от прапрабабки обратно
за один час четыре раза плотно пообедал. Мы решили, что весь паек одного
переходит в энергию, необходимую для превращения в другого.)
2-3 марта. Перетаскиваем инвентарь на дачу. Петя сумел выхлопотать на
работе творческий отпуск. Говорит, что обидно превращаться одному, неплохо
бы закинуть в древность несколько человек, чтобы было хоть какое-то
общество. Да и для науки полезнее. Однако пришлось бы ждать еще несколько
месяцев, пока настоится эликсир, а Пете уж очень хочется в обезьяны.
Окончательно уточнили маршрут: через прапрапрапрабабушку N_5 по
материнской линии (для удобства мы предков занумеровали). Эта дама
сообщила нам однажды, что родилась в один день с императрицей Екатериной,
что живет в Москве на Варварке и что отец ее старинной фамилии греческий
купец. (Очень уж путаное у Пети фамильное древо оказалось.) Вот этот купец
нас и занимал, потому что через своих греческих предков он позволял нам
совершить экскурсию прямо в античные века и страны...
Итак, через прапрапрапрабабку N_5, а от нее прямо, не сворачивая, по
мужской линии - в древность.
6 марта. Все (то есть все пробовавшие эликсир) в сборе на даче у Пети.
Кругом снег. Тишина. Все подготовили, выпили немного (вина), присели перед
дорогой. Петя простился с нами, заранее попросил извинить за возможные
неблаговидные поступки предков. Посмеялись мы: выбьет кому-нибудь глаз или
сожжет дом, но, пока милиция приедет, нарушитель сделается собственным
сыном или внуком, а ведь сын за отца не отвечает...
Петя разделся, завернулся в тулуп, мы отошли в сторонку. Я стал
считать: пять... четыре... три... два... один... СТАРТ!
"До скорого!" - крикнул Петя и, запрокинув голову, стал глотать
розовато-синюю смесь. Кадык его долго мелькал в наших глазах, пил он явно
через силу, но вот, наконец, поставил кувшин на стол, крякнул и вдруг -
уменьшился и расширился. Мощные мускулистые ноги, очень покатый лоб и, как
ни странно, редкие клочки волос на большой лысине. Впрочем, громадные
руки, покрытые шерстью, были очень красивы.
Мы ждали разных выходок: сдерет с себя майку, будет кидаться. Но ничего
этого не произошло. Обезьяночеловек внезапно осклабился и выдал какое-то
гортанное звукосочетание вроде "гхакка".
Мы поняли, что это хорошее слово, и отвечали: "Гхакка... гхакка..."
Я быстро соображал: Петя наварил эликсиру на миллион лет, середина -
пятьсот тысяч... Значит, вот каким был пращур Петьки пять тысяч веков
назад.
Эля у нас очень начитанная.
- Это время синантропа, - говорит, - но я вижу ясно, что наш
обезьяночеловек не совсем синантроп. Он стоит прямо, голова побольше, и в
то же время он послабее.
Володя неожиданно встал и, к великому нашему удивлению, произнес речь:
- О ты, далекий предок нашего товарища, тебе и твоим детям придется
вынести необычно много - тысячи веков голода, борьбы, войны, несчастий. Но
ты уцелеешь и доживешь до нас. Мы желаем тебе счастливого пути...
Неожиданно обезьяночеловек привстал, чихнул и произнес ответную речь, в
которой мы разобрали уже знакомые "гхакка" и нечто новое - "кх-гм-тьфу!".
На всякий случай я ответил тем же и, судя по иронической ухмылке
синантропа, догадался, что сморозил какую-то глупость. Я понял, что нельзя
забывать: этот предок во много раз умнее умнейших обезьян.
Но надо было торопиться. Мы поднесли ему жбан с питьем. Он принял его,
но, прежде чем пить, медленно обошел всех нас, внимательно вглядываясь в
глаза. Нам не по себе было. Будь я проклят, если он не угадывал мыслей, и,
только угадав, что они добрые, выпил Выпил разом, и нам показалось, что
эликсир на него не подействовал: рост тот же, ноги и руки - те же. Череп -
потом мы измерили на фотографии - чуть меньше. Выражение лица - нельзя
сказать, что более дикое, просто какое-то хмурое.
И тут я понял, что передо мной питекантроп или что-то подобное. "Петя
Кантроп", - прошептали девочки. Пятьсот тысяч лет, отделявших первого
обезьяночеловека от второго, почти совсем не чувствовались, потому что
похожи они были друг на друга чрезвычайно.
Вот теперь-то начинался опыт.
- Но, но, Петенька, - сказала Марина, пятясь к двери.
И тут Петя прыгнул на нее с криком: "Ак-ак!" Я пытался урезонить его
воплем "гхакка", но язык пятисоттысячного года был, видно, не актуален для
миллионного.
Петр 1-й (мы опять решили занумеровать предков, но на сей раз отсчет
вести с древнейших), с обезьяночеловеческой силой разбросав, расшвыряв и
запугав, заставил нас залечь за забором (сверху колючая проволока) и,
дрожа, наблюдать в щели.
За пятнадцать минут Петр 1-й прогрессировал довольно сильно. Он быстро
разобрался в наших следах, понял, где мы находимся, догадался, что через
забор не перемахнешь, и устрашающе проревел ровно столько раз, сколько нас
было (умеет считать?). Устрашив, захотел есть. На холод не реагирует:
видимо, привык нагишом на морозе. Открытую банку консервов опустошил
быстро и, конечно, догадался, что в других железных коробках тоже прячется
вкусное. Повертев коробки, нашел камень и с силой грохнул банку о него
(привык, наверное, сталкивать зверей со скалы на острые камни). Еще удар,
банка треснула, и в этот миг появился Петр 2-й.
Петр 2-й пятнадцать своих минут спокойно, не торопясь банку доедал.
Сыт. О прогрессе не думает.
Дальше все однообразно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг