раздавшийся в тишине легкий скрип перекидного мостика, чьи-то ритмичные
тяжелые шаги по деревянному настилу. Кто-то вошел в царство змей в самую
опасную пору. Саша Бронников и одна из лаборанток кинулись к окну. Два
взволнованных голоса окликнули человека, который шагал по змеиным
владениям, задевая ветви деревьев. Ответом был только шорох листьев. Но
вот раздалось невнятное пьяное бормотание.
- Назад! Эй, кто там?! - закричали мы громко и нестройно, вглядываясь в
ночную тьму.
- Несчастный! - тревожно вскрикнула Ирина Павловна. - Змеи не терпят,
когда мешают их ночной охоте!
Мы растерянно сгрудились у окна.
- Что ж мы медлим! - спохватилась Баталина. - Скорее защитные костюмы! Где
они, кто знает?
Но это знали лишь наши змееловы. Одни бросились искать защитные костюмы в
мастерской плотника, другие - в сторожевой будке. Ирина Павловна, я и еще
двое сотрудников замерли у распахнутого окна.
Не успели стихнуть быстрые шаги в коридоре, как мы услышали из сада
приглушенное восклицание, потом громкую брань. Затем кто-то принялся
топать или танцевать под деревьями. До нас доносились проклятия и
испуганный возглас внезапно протрезвевшего человека: "Тьфу, гады! Здесь
полно вас!" Послышалось нечто похожее на рычание и новое восклицание:
"Ууу... проклятые! Ибрагим вам покажет!.. Перетопчу, как червей!" Прежде
чем мы успели сообразить, что означали эти крики, Баталина выпрыгнула из
окна... Окно метрах в двух от земли. После короткого замешательства я и
еще кто-то почти одновременно прыгнули вслед за ней.
- Не сметь за мной! - резко бросила Ирина Павловна и метнулась к
опущенному мостику. Мы устремились за ней.
- Вы слышали приказ?! - крикнула она, на мгновение обернувшись в нашу
сторону.
Баталина находилась уже в питомнике.
Свет из окна на мгновение осветил ее лицо и большие расширенные глаза. Я
замешкался у мостика. И почти с отчаянием воскликнул:
- Вы не должны!.. - Мне хотелось предупредить, что женщины чувствительнее
к яду, чем мужчины, и я закричал: - Для женщин укус опаснее!
Звук собственного голоса неожиданно придал мне решимость. Приказ Баталиной
вылетел у меня из головы, в два прыжка я преодолел перекидной мостик. Но
Ирина Павловна успела скрыться за рядами черных деревьев. За мной быстро
перебежала мостик девушка. Из темноты неслись стоны и всхлипывания. Что-то
слабо хрустнуло под ногой, и послышалось шипение. Иголкой кольнуло сердце.
Я мгновенно отпрыгнул во мрак. Ветви хлестнули по лицу, сучок содрал кожу
на ухе. Выставив вперед руку, защищая другой глаза, я побежал туда, где
раздавались голоса. Еще раз злобное шипение раздалось где-то рядом. Я
шарахнулся в сторону. Потом наткнулся на земляное полушарие и оцепенел от
ужаса. Здесь нетрудно было получить сразу несколько укусов! Возле домиков
всегда держались змеи. Но сейчас их, должно быть, не было... Каждый нерв
напрягся как струна. Мне казалось, что я ощущаю запах тления. А может, это
пахли персики? Отовсюду мне чудились посвисты и шипение, мерещились
готовые к смертоносному броску змеи... Неожиданно я услышал рядом глухие
пьяные стенания и сухой четкий голос Баталиной.
- Всеволод? - наугад спросила она. Я выбрался из сплетения ветвей и
наклонился над распростертым телом. Разумеется, это был один из любителей
спиртного.
- Так вы не сочли нужным подчиниться? - как-то с трудом, запинаясь,
проговорила Ирина Павловна. Но в ее тоне я не уловил осуждения.
- Вы не взяли фонарь? Попробуйте поднять его, - говорила она, - я, к
несчастью, не смогу помочь вам. Идемте, идемте, Всеволод! - торопила она,
пока я взваливал на плечи обмякшее тело змеелова. - Торопитесь, голубчик!
Они могли его порядком искусать.
Лицо змеелова касалось моей щеки. Оно было мокро от пота, в нос несло
винным перегаром. "Спирт расширяет сосуды, - думал я, - и яд быстрое
отравляет организм". С трудом удерживая равновесие, я медленно двигался в
высокой траве. Былой страх выветрился полностью. Я шел размеренным
размашистым шагом. Черные, словно нарисованные тушью, деревья проступали
на фоне неба. Мужской голос окликнул нас. Он принадлежал Саше Бронникову.
Он помог мне. Вдвоем мы почти бегом донесли змеелова до мостика. Тем
временем кто-то догадался включить прожектор, осветивший нам путь.
Первое время мы не знали, что и Ирина Павловна укушена. Мы хлопотали со
шприцем и медикаментами вокруг дюжего змеелова, щупали пульс, покачивали
головой, видя, как быстро падает у него кровяное давление. И тут, держась
за косяк, в дверях директорского кабинета, куда принесли пострадавшего,
показалась Баталина с мертвенным в бисере пота лицом и помутневшими
глазами.
- Сыворотку, - прошептала она едва слышно, - поливалентную. Не смогла
определить змею.
Она покачнулась, мы ее подхватили. Внимание наше рассредоточилось. Теперь
уже приходилось спасать двух быстро холодевших людей. Клиническая картина
отравления у змеелова была запутанна. На левой ноге и на руке мы
обнаружили следы трех укусов. Они очень походили на булавочные уколы.
Вокруг укусов кожа припухла и посинела. Должно быть, змеелов подвергся
нападению змей с двумя различными типами ядов. Один из них разрушает
стенки кровеносных сосудов, что приводит к многочисленным кровоизлияниям,
так как кровь выпотевает в окружающие ткани. Помимо того, эти яды
растворяют красные кровяные шарики, происходит так называемый гемолиз. В
сосудах образуются сгущения крови - тромбы, которые закупоривают кровяное
русло. Смерть наступает от инфаркта или удушья. Такой тип яда у гадюк и
гремучих змей. Другой тип, содержащий нейротоксины, влияет в основном на
нервную систему и приводит к параличу дыхательных путей и дыхательного
центра в мозгу. Укус гадюковых имеет как бы местный, ограниченный
характер, укус змей с ядом второго типа вызывает общее отравление и потому
намного опаснее...
Нам скоро стало ясно, что Ирину Павловну укусила одна из кобр. Одышка,
учащенное сердцебиение, тошнота, головокружение и рвота, сухость и горький
вкус во рту, высокая температура не оставляли сомнений в диагнозе. Паралич
дыхательных органов мог произойти в любую минуту. Но мы были во всеоружии.
Вероятность того, что Баталина укушена гамадриадом, была ничтожна.
Противозмеиные сыворотки и весь арсенал пузырьков и ампул для поддержания
сердца всегда были у нас под рукой. Началась битва за жизнь, она велась с
переменным успехом.
У нашего змеелова на руке и ноге появились обширные отеки, развились
пузыри с прозрачной жидкостью. Несколько раз он ненадолго терял дыхание.
Грелки, инъекции адреналина с кофеином, сыворотка не принесли улучшения.
Резиновые подушки со смесью кислорода и углекислого газа были разбросаны
всюду. В полуоткрытую дверь тянулось из коридора сизое облачко. Там нервно
курили. У змеелова стал все чаще пропадать пульс, лицо и шея багровели. В
начале второго часа ночи человек, лежавший на диване в кабинете директора,
бессильно уронил голову. Все было кончено...
В соседней комнате отчаянно боролась со смертью Баталина. Пульс слабо
прощупывался. В течение шести часов ей ввели двести сорок миллиграммов
сыворотки "антикобра", глюкозу и вещества для поддержания деятельности
сердца. Еще через два часа всем стало ясно, что ее жизнь вне опасности.
Выдержке Баталиной позавидовал бы любой мужчина... Дело в том, что при
лечении от змеиного яда большое значение имеет психическое состояние
человека, моральный фактор. Только от сознания, что их укусила змея,
многие пострадавшие полностью лишаются самообладания. Это вполне понятно.
Но необоримое чувство страха очень осложняет лечение. А Ирина Павловна,
работая столько лет со змеями, научилась смотреть на них как на обычных
пресмыкающихся, наделенных некоторыми неприятными свойствами. Она их не
боялась, как боится большинство людей, не видела в них ничего
сверхъестественного. Так по крайней мере мы думали. Возможно, впрочем, она
просто умела владеть собой.
На второй и третий день у нее возобновлялись рвота и судороги рук и ног.
Что и говорить, на работе у нас в те дни ничего не клеилось. Мы ходили
подавленные и мрачные, и перспектива брать в руки ядовитых гадов приводила
многих в содрогание. Когда на шестой день руководительница нашего
института первый раз прошлась по лаборатории, в обычной деловой манере
расспрашивая о работе, мы устроили ей шумную встречу и подобающим образом
отметили ее выздоровление.
Скоро все вошло в обычную колею, потекли будни, похожие друг на друга, как
близнецы. Я делал инъекции лошадям и проверял сыворотки на животных.
Кошки, например, менее чувствительны к яду кобры, чем собаки, а черные
голуби, как ни странно, более, чем белые. Наименее чувствительны к нему
лягушки и коричневые крысы, опаснее яд для белых крыс, мышей, морских
свинок и в еще большей степени для кроликов.
Признаюсь, в моей работе долго ничего не получалось. Я выделил отравляющие
начала. Это оказалось довольно сложно, но дальше дело некоторое время не
двигалось. Я был раздражен серией неудач и старался реже встречаться с
Ириной Павловной. Вероятно, она замечала, что я нервничал, потому что
как-то после очередного собрания комсомольского актива в начале июня зашла
в мой кабинет с очевидным намерением поговорить. Баталина застала меня за
довольно хаотическими поисками в груде специальной литературы некоего
"нового пути". Я в смущении сгреб авторитетов в выцветших переплетах и
освободил стул.
- Зачем столько нервов, Всеволод, - внешне серьезно заметила она,
присаживаясь. - Ни вы, ни книги не виноваты. - Она оперлась на локти и
машинально надела очки, которыми пользовалась, когда читала. Тем же
непроизвольным движением она сняла их.
- В них можно найти почти все, но ничего из того, что нужно мне, -
невпопад сказал я.
- Но "они" не знали, что нужны будут вам именно сейчас.
Я подумал, что она рассмеется. Сам я не находил ничего смешного. Я был
взволнован и недоволен собой.
- А вы определенно знаете, что хотите найти?
Мне оставалось пожать плечами.
- Честно говоря, только приблизительно.
- Может быть, поэтому они и молчат?
- Уже столько времени я вожусь с этим... и все впустую. - Я начал искать
под грудой книг сигареты.
Баталина внимательно смотрела на меня, будто впервые видела.
- Вы не возитесь, Всеволод, а ищете. И я уверена, что ваши поиски многое
вам дали. Сейчас они, возможно, незаметны, но потом вы почувствуете. Так
всегда и со всеми. Со мной было то же самое. Вначале я, случалось, совсем
отчаивалась, пока не поняла, что еще не втянулась в меняющийся ритм
успехов и неудач. Процессы мышления слишком субъективны... Почему бы вам
временно не отвлечься от вашего дела?
- Отвлечься? Вы находите, что так будет лучше?!
- Нахожу. Вполне серьезно. Не удивляйтесь. Убеждена, что голова ваша
достаточно загружена всем, что ей нужно. Оставьте ее на время без новой
"пищи". Стимулирование мысли нужно строго дозировать. "Шестерни" мышления
могут раскрутиться сверх оптимальной величины и утратить логическое
сцепление друг с другом. У нас у всех временами бывает состояние, которое
ведет только к нервному истощению, когда голова гудит, мыслей много, а
толку мало... Дайте голове передышку. Переключите внимание на другое, даже
на пустяки, скажем, почитайте фантастику. В библиотеке, кажется, что-то
имеется... Послушайте меня: не подстегивайте вашу мысль. Позднее вы
неожиданно для себя и в лучшей форме вернетесь к вашей теме, возможно даже
с готовым планом. Вы не можете не знать, что временное "безделье" в науке
не безделье бездельников. Часто оно предшествует качественному скачку.
Я слушал Баталину с прежним смущением, хотя находил, что она до известной
степени права. Однако следовать ее совету не стал. Затем неожиданно
наступил момент, когда я осознал, что сыворотка получена...
Ночь после моего открытия я провел лежа одетым на постели, глядя из темной
комнаты на смутно рисовавшиеся на звездном небе кроны персиковых деревьев.
Сильное возбуждение не давало мне уснуть. Наконец я принялся бессмысленно
шагать по комнате, натыкаясь впотьмах на стулья. Я разговаривал сам с
собой, окрыленный успехом, собирался, кажется, объявить тотальную войну
всему злу на земле. Конечно, я не мог желать поголовного уничтожения всех
змей. Я знал, что если не трогать их, то они заслуживают репутацию
полезных животных, во множестве истребляющих различных вредителей -
насекомых и грызунов.
Захотелось пить. Я на ощупь налил в стакан, залпом осушил его и попытался
сосредоточиться на завтрашней работе. Но одна и та же мысль преследовала
меня: "А не проверить ли сыворотку на себе, немедленно, сейчас! Выбраться
в сад, дать укусить себя гамадриаду и сразу вернуться... Стоит ли
дожидаться, когда в Индии обнаружат жертву гамадриада?!"
Кажется, я был близок к тому, чтобы прыгнуть в окно. В тот момент я
рассматривал такой поступок едва ли не как свой долг. Меня остановило
только то, что среди ночи может подняться переполох и я прослыву
мальчишкой-авантюристом... Да, именно это соображение и остановило меня. А
затем случилось непоправимое.
Всю следующую неделю я посвятил проверке полученной сыворотки. Ставил один
эксперимент за другим и убеждался, что не ошибся. Тогда счел возможным
сообщить о результатах Баталиной. В точности помню весь разговор и
последовавшие за ним события. Мой рабочий журнал лежал на ее столе.
Побледневшее, осунувшееся лицо склонилось над исписанными страницами,
коротко подстриженные волосы делали ее похожей на подростка. Она была как
всегда аккуратна и подтянута. Несмотря на жаркую погоду, чистый, без
единой морщинки халат был застегнут на все пуговицы.
- Что ж вы стоите, Всеволод? - обратилась она ко мне, не отрываясь от
журнала. - Возьмите стул, будете мне объяснять.
Говорила Ирина Павловна спокойно, негромко. Тембр ее голоса чем-то
напоминал мне чистый, неторопливый говорок весеннего ручья. Слова она
произносила внятно, размеренно, как учителя младших классов, но
покровительственного тона я никогда не замечал. Почему-то казалось, что
воробьи, затевая потешные ссоры у наших окон, веселее прыгали, когда на
них останавливался задумчивый взгляд этой строгой и в то же время ласковой
женщины. Она не знала радостей и уюта собственной семьи, и, может быть,
потому теплые серые глаза ее иногда будто заволакивало туманом грусти. Она
редко улыбалась нам, но я не помню ее рассеянной.
- Процент нейротоксина необычайно высок, - сказала Баталина и подняла на
меня глаза. - Вы уверены, что не ошиблись? Ведь это свидетельствует о...
- Вот именно, - озабоченно подтвердил я.
- Сыворотка должна быть очень действенной. Нейтрализовать такой сильный яд
трудно!
- Ошибка в анализах может стать роковой, - закончил я за нее.
- Это ясно.
- Не поработать ли мне еще? - неуверенно проговорил я.
- До сих пор вы не ошибались, - одобрительно сказала она, снова заглядывая
в журнал. - Отчего же сомневаться сейчас?
Я молчал.
- Не тревожьтесь, - мягко успокоила меня Баталина. - Записи говорят сами
за себя. Сыворотку вы получили. Хотелось бы поздравить вас, но лучше
подождать до строгой проверки препарата. Индийские коллеги справлялись о
ходе ваших работ.
Я смущенно молчал. Она бросила на меня теплый взгляд.
- Надеюсь, скоро мы их порадуем. Словом, вы справились. Наверно, устали.
Но нужно спешить... Все будет хорошо, - задумчиво добавила она, - должно
быть хорошо...
Я вышел. Неясная тревога не оставляла меня. Украдкой я вновь и вновь
проверял расчеты, ставил опыты, сравнивал результаты. Уверенность моя
крепла. Я готовился выдержать самый ответственный экзамен. Но никто в то
время не знал, что еще один человек тоже собирается сдать его, но совсем
по-иному.
События развернулись вскоре после памятного разговора. Ирина Павловна,
по-видимому, торопилась. Как я догадался позже, она надеялась на
остаточный иммунитет. У человека, укушенного змеей, слабая восприимчивость
к новому отравлению сохраняется до двадцати, реже тридцати дней. Шел
двадцать седьмой день после того, как Баталину укусила змея. Совершенно
неожиданно она объявила, что проверку новой сыворотки на человеке
назначает назавтра. Сразу же я пошел к ней, намереваясь настаивать на
своей кандидатуре. Я был вполне убежден в своих правах и в целебных
свойствах противоядия. Между нами произошел короткий, но многозначительный
разговор, который меня настолько ошеломил, что, выйдя от Ирины Павловны, я
машинально забрел в чужой кабинет.
- Осторожно! - услышал я испуганный женский возглас. - Опрокинете
термостат!
Я очнулся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг