истинный, освященный. Не безбожник я. - Старик покачал крестиком вниз-вверх
- и "коршуны" закачали головами, точно соглашались с ним. - Ты уже
отхлестал меня нагайкой. Пригрозил убить, если не уберусь из села. Можешь
возвращаться к хозяину и доложить, что приказ выполнил. Понял?
- Да-а,- с трудом шевеля языком, вымолвил старший слуга.
Скоморох убрал крестик за пазуху и тихо, но властно произнес:
- Забирай подручных и иди в терем, - и громко добавил: - Иди!
Старший слуга вздрогнул как от пощечины, и с удивлением уставился на
старика, не в силах понять, откуда здесь появился скоморох.
- Иди, - шепотом повторил дед и закрыл лицо руками, словно только что
получил по нему нагайкой.
- Иди, - повторил старший "коршун", показал нагайкой помощникам,
чтобы следовали за ним, и вразвалку, с ленцой пошел к княжескому терему.
- Эк он тебя, ирод! - посочувствовал скомороху плюгавенький
мужичонка, от которого за версту несло медовухой. - Рад выслужиться, пес
шелудивый!
Скоморох опустил руки, и мужичонка заметил, что на лице нет отметин от
нагайки, и недоуменно скривился. Подергал клочковатую бороду, настолько
растрепанную, будто только что за нее таскали, мужичок произнес менее
гневным тоном:
- Этот еще ничего, не слишком ретивый, жалость знает. Не служи он у
тиуна, золотой человек был бы. - Он опять подергал бороду. - Вот тиун у
нас - этот воистину ехидна кровожадная! По лику - праведник, по делам -
отродье сатаны.
- Что ж князю не пожалуетесь?
- Били челом на тиуна - а толку? - Мужичонка поскреб снизу
подбородок - Тиун так повернул, что челобитчики и оказались виновными. А
когда князь уехал, со свету их сжил. Видать, за грехи наши бог наказал нас
этим отродьем. - Он перекрестился и пошел к тому ряду, где торговали
медами.
Мальчик отдал деду пять монет - две копейки и три полукопейки - и
произнес без обиды:
- И отсюда гонят.
- На то они и вольные хлеба: вольно и без хлеба остаться,- с
наигранной бодростью сказал скоморох.- Что ж, пойдем дальше искать счастья.
Они купили два калача и кринку топленого молока, которые съели тут же,
вернув посудину торговке - худой и сутулой старухе с кривым носом. Походив
между рядами, скоморох поприценивался к разным товарам, поторговался и даже
уговорил глуповатого мужичка продать телушку за полушку, а когда пришло
время бить по рукам, рассмеялся весело. Засмеялись и те, кто любопытства
ради наблюдал за торгом, и начали подшучивать над мужиком, хотя перед этим
принимали все на полном серьезе и даже советовали не платить так дорого.
С базарной площади скоморох и мальчик вышли на ту улицу, по которой
попали в село. Впереди заворачивали к терему три "коршуна". Видимо, из-за
них и была пуста улица. Лишь кудлатая собака лежала в тени колодезного сруба
и со страхом поглядывала на чужих. Во дворе напротив колодца с шумом
распахнулись ворота, и собака, пождав хвост и уши, метнулась в кусты.
Из ворот вылетел черно-коричневый бык, широкогрудый, с налитыми кровью
глазами и обломанным левым рогом. В ноздре торчало кольцо, с которого свисал
обрывок толстой цепи.
Со двора послышался крик мужчины, одновременно сердитый и испуганный:
- Стой, чертово семя! Стой, кому говорят!
Бык мотнул головой, притопнул копытом и, наклонив голову и волоча
обрывок цепи по дороге, попер на деда и внука. Казалось, нет на свете силы,
которая сможет остановить эту глыбищу.
Скоморох скинул с плеч торбу, сунул ее мальчику и загородил его собой.
Глубоко вздохнув, он уставился в бычьи глаза, большие и красно-черные, и
напрягся всем телом так, точно уже столкнулся с рассвирепевшим животным.
Буквально в сажени от человека бык словно бы налетел на крепкий дубовый
забор, замер на месте и гневно забил копытами и замотал головой и цепью,
поднимая серую пыль. Скоморох наклонил голову к левому плечу - и бык
наклонил голову, но к правому; человек наклонил к правому - животное
отзеркалило его движение; тогда старик резко запрокинул голову, будто от
удара по затылку, - бык попробовал повторить, но не сумел и сразу обмяк,
стал казаться ниже и худее. Человеческая рука опустилась на обломанный рог и
повела покорное животное к распахнутым воротам, в которых стоял с кнутом
босой мужик в рубахе навыпуск и смотрел на быка с подозрительностью, точно
ему хотели всучить чужую скотину вместо его собственной. Отпущенный
скоморохом, бык прошел в дальний конец подворья и остановился у столба, на
котором висел обрывок цепи и, тихий и послушный, ждал, когда прикуют
по-новой. Очнувшись, хозяин быстро подбежал к нему и сноровисто сделал это.
- Вернулся, чертово семя, - с любовью приговаривал мужик; - не успел
набедокурить!
- И часто он срывается? - спросил скоморох.
- Частенько. И такой разбойник: двух человек уже покалечил, а сколько
добра переломал - не счесть! Совсем меня разорил!
- Продал бы его или забил.
- Продать - никто не покупает, знают его норов, а забить - рука не
поднимается: больно люб он мне, - пожаловался мужик, почесывая быка за
ухом, большим и заросшим длинной густой шерстью.
Скоморох сочувственно покивал головой и, вспомнив что-то, уставился на
хозяина быка пристальным, тяжелым взглядом. Мужик обмяк, глаза его
посоловели, а ноги подогнулись, словно вот-вот падет на колени.
- Цепь тонковата, поменять надо, - заговорил скоморох монотонно и
растягивая гласные. - Ладно, в следующее воскресенье поменяю. Как служба в
церкви закончится, тиун будет проходить мимо моего двора, тогда и раскую
быка, чтобы цепь поменять. Раскую, а бык вырвется, чертово семя. А пусть
побегает! Заплачу еще раз вино - всего делов. Зато тиуна пуганет. Ферязь на
тиуне красная - ох, как не понравится быку, рассвирепеет! А пусть
свирепеет. Не я виноват буду, а бык... Не я виноват буду... Не я... В
следующее воскресенье, после заутрени... После заутрени.
Скоморох провел рукой перед лицом мужика и другим голосом, громким и
печальным, произнес:
- Так, говоришь, нет молока на продажу, хозяйка все на базар снесла?
- Нет, - быстро подтвердил мужик и уставился на скомороха удивленно,
словно тот из-под земли появился.
- Нет так нет, - развел руками старик и повернулся к мальчику: -
Пойдем у соседей спросим.
Хозяин быка проводил их до ворот и надолго замер там, глядя вслед
старику и мальчику и пытаясь вспомнить что-то очень важное.
a_cherno@chat.ru
Новую книгу Александра Чернобровкина "Чижик-пыжик" можно приобрести в
издательстве "ЭВАНГО". Тел/факс: (095) 921-06-73
Ч У М А К
Стоявшая на вершине кургана каменная баба - серо-желтая, безносая,
безухая и безглазая, похожая на плохо ошкуренный, толстый пень, - вдруг
загорелась в последних лучах заходящего солнца робким, неярким, розоватым
светом, словно вытекающим из крупных оспин, сплошь изъевших ее. Она казалась
и величественной и понурой одновременно, вроде бы ничего не могла видеть и в
то же время как бы смотрела во все стороны: и на небо, голубое и
безоблачное, чуть подрумяненное на западе, где из него выдавливался узкий
золотисто-красный солнечный серпик, и на степь, распластавшуюся от края до
края зеленовато-рыжей шкурой с седыми пятнами ковыля, и с особым, казалось,
вниманием на обоз из шести возов, запряженных парами лениво вышагивающих,
серых волов.
В шестом возе, выстланном попоной из воловьей шкуры, лежал на боку,
подперев голову рукой, молодой чумак в надетой набекрень соломенной шляпе с
широкими, обвисшими краями, в холщовой белой рубахе навыпуск, подпоясанной
коричневым кожаным ремешком, в серо-черных портах с латкой на левом колене.
Он неотрывно смотрел на каменную бабу, точно надеялся поймать ее взгляд, и
на его вытянутом скуластом лице шевелились, как бы беззвучно упрашивая
посмотреть на него, чувственные, красиво очерченные губы.
И вот - то ли на самом деле, то ли это была игра света и тени -
каменная баба чуть повернула голову и уставилась двумя глазницами-оспинами
на человека и будто всосала ими его взгляд. Чумак, испугавшись, смежил веки
крепко, до боли в висках, а потом и рукой прикрыл глаза. Какая-то невидимая
сила попробовала оторвать ладонь, но не смогла и медленно убыла. Человек,
убрав руку, долго смотрел на каменную бабу, окруженную колеблющейся, розовой
дымкой. Дымка постепенно исчезла, и баба превратилась в неумело обработанный
камень. Чумак вытер тыльной стороной ладони капельки пота со лба и висков,
покачал головой и тихо вымолвил:
- Да-а...
- Чего? - обернувшись к нему, спросил возница - пожилой мужчина с
длинными усами, похожими на метелочки ковыля.
- Померещилось, - нехотя ответил молодой чумак и, перевернувшись на
спину, потянулся до хруста в костях. - Эх, пожевать бы чего-нибудь!
- Потерпи: за курганом свернем налево, спустимся в балку и там
остановимся на ночь.
- Пока доплетемся, пока сварим кулеш... Отрежу я хлеба краюху, а?
- Ну, отрежь, - разрешил возница и передал лежавшую у его ног торбу.
Молодой чумак развязал торбу, достал из нее каравай ржаного хлеба и
узелок с солью, отрезал краюху обоюдоострым ножом с деревянной резной
рукояткой, которой вынул из висевших на ремешке ножен. Посыпав краюху серой
крупной солью, откусил чуть ли не половину.
Примерно в версте от обоза над травой поднялся столбик черного дыма,
закрутился вокруг своей оси, быстро вырастая и раздаваясь в ширину, отчего
стал похож на огромную воронку, которая стремительно, будто подгоняемая
ураганным ветром, понеслась к последнему возу.
- Гляди! - удивленно-испуганно крикнул возница, показывая на нее.
Молодой чумак посмотрел в ту сторону - и чуть не поперхнулся
недожеванным хлебом. Уронив краюху, он неотрывно, как перед этим на каменную
бабу, смотрел на вертящийся столб пыли. Когда воронка добралась до воза и
возница зажмурил глаза, закрестился и забормотал: "Господи, спаси и
сохрани...", молодой чумак, инстинктивно защищаясь, метнул в нее нож.
Нож встрял, как в мягкое дерево, и послышался то ли скрип, то ли
скрежет, то ли сдавленный, сквозь зубы, вскрик, а из-под ножа, как из раны,
хлынула кровь, выкраснившая дым. Воронка замерла на месте, стала быстро
уменьшаться, словно вверчивалась в землю, а потом стремительно понеслась от
обоза - и сгинула.
Молодой чумак спрыгнул с воза, подошел к тому месту, где остановилась
нечистая сила. Земля и синевато-серые кустики полыни были забрызганы бурой
кровью, причем травинки, на которые попали капли, пожухли, будто припаленные
огнем.
- Во как! - показывая такую травинку, сказал молодой чумак.
- Заколдованное место, - перекрестившись, сказал возница, - едем
отсюда быстрее.
- Сейчас, нож найду. Он у меня особый, заговоренный.
- Заговоренный? - переспросил возница. - Ну, тогда не найдешь его, в
теле ведьмака торчит. Будет маяться с ножом, пока не помрет.
- Жаль, хороший был ножичек, сам рукоятку ему делал, - произнес
молодой чумак. Заметив, что остальные пять возов продолжают ехать как ни в
чем ни бывало, воскликнул: - Гля, а они что - не видели?!
- Наверное нет, а то бы остановились.
- Во дела, да?!.. Ну, расскажу им на привале - то-то будут
удивляться!
- Не поверят, - сказал возница и стегнул кнутом волов, трогаясь с
места.
- Как не поверят?! - возмутился молодой, запрыгнув в воз на ходу. -
Мы же с тобой оба видели! .. Или ты не подтвердишь?
- Подтвержу, - пообещал напарник
Обоз спустился в широкую и глубокую балку, пологие склоны которой
поросли степной вишней, терновником и шиповником. На ночевку расположились у
родника с чистой и холодной водой. Волов выпрягли и пустили пастись ниже по
течению ручейка, вытекающего из родника, насобирали хвороста на склонах,
разложили костер и повесили над огнем огромный медный котел, в котором
варился кулеш. Чумаки расположились вокруг костра - кто сидел, поджав под
себя ноги, кто лежал - и слушали рассказ о вертящейся черной воронке. В
наступившей как-то сразу, без перехода, темноте, человеческие лица,
освещенные пламенем, казались сложенными из кусочков, черных и серо-красных,
которые смещались влево-вправо, вверх-вниз, уменьшались или увеличивались, и
невозможно было понять, какое чувство вызывает услышанное, верят или нет
рассказчику. А когда он закончил и посмотрел на напарника, ожидая
подтверждения, заговорил вожак - старый мужчина с седыми, желтоватыми,
трехвершковыми усами, похожими на льняную кудель:
- Да, места здесь нечистые. Когда я еще парубковал, тут неподалеку
хутор был, старуха в нем жила. Сколько ей лет было - никто не знал, но все
помнили дряхлой. Не любила она, чтобы обозы у нее на ночь останавливались,
зато одиноких путников привечала. Переночует у нее человек - и просыпается
порченный: или убьет кого, или на себя руки наложит. А то и вовсе пропадал
бесследно. Спросят у старухи: "Ночевал у тебя? - Ночевал. - А куда делся?
- Ушел поутру. А куда - кто его знает, степь большая". Долго так
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг