Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
слышала хорошего, поэтому передает тебе большой привет.
  - Ей тоже, - ответила я, недоумевая, чему обязана таким вниманием к
моей скромной персоне. - Завтра позвоню. Счастливо.
  Природа была снисходительной к Марковым прихотям - к тому моменту,
когда он зазвонил в мою дверь, ливень стих, и вялые отголоски грозы
стремительно таяли в посвежевшем, промытом воздухе, остро пахнувшем мокрой
зеленью и землей. Так что, если у меня и был повод возражать против визита
в очередное "чудное место", повод этот растаял вместе с чернильно-черной
тучей.
  Что удивляло больше всего - так это стремление Марка произвести на
меня впечатление своим знанием клубно-ресторанной жизни Москвы. Задача,
кстати говоря, не отличалась сложностью - я эту самую жизнь практически не
знала, по той простой причине, что никогда ею не интересовалась. С другой
стороны, то, что Марк чувствовал себя в московских
питейно-гастрономических и танцевальных заведениях как рыба в воде, меня
ни чуточки не удивляло - куда еще пойти иностранцу в чужом городе,
особенно если нужно охмурить какого-нибудь автора или, напротив, быть
охмуренным (и совсем не обязательно автором, подойдут и девицы,
размахивающие сумками направо и налево, периодически попадающие то под
обстрел, то под действие полтергейста).
  Очередное "чудное место" оказалось крохотным домашним ресторанчиком,
на котором снаружи даже не было вывески, из чего следовало логически
заключить: чужих здесь не ждали и не приглашали. Марк был своим.
  Ресторан "Часы с кукушкой" состоял из двух крохотных смежных залов.
Наш столик находился в том, что побольше, возле нерастопленного камина, на
полке которого стояли симпатичные фарфоровые безделушки, очевидно, очень
старые, сплошь испещренные тоненькими сплошными трещинками - следами
склеек. Особенно мне понравился лысый старичок в лаптях и косоворотке,
солящий кусок черного хлеба. В ресторанчике царила пестрота - ничего
похожего на единый стиль или глубокий дизайнерский замысел, - и, кажется,
именно это придавало заведению особый уют. Разная мебель - тут стулья с
резными спинками и ножками, тут диванчик с деревянными подлокотниками, там
старое-престарое кресло, покрытое расшитым узорами и бахромой чехлом, а
здесь вообще пуфик возле журнального столика с инкрустацией в виде
шахматной доски, а на пуфике - молодой человек с ужасно знакомым лицом,
кажется, начинающий пародист. На стенах - не только коврики, тарелки с
разнообразными сюжетами и те самые часы с кукушкой, давшие название всему
заведению, но и полки со старыми книгами (мне сразу захотелось спросить у
Марка, не крадут ли их, но я сдержалась). И - огромная голова волка с
угрожающе оскаленными зубами.
  Владелицей ресторанчика была знаменитая актриса пятидесятых, игравшая
в свое время бойких комсомолок, отправляемых измученным их бешеной
активностью советским правительством на стройки в Сибирь и на подъем
индустриальных гигантов, и превратившаяся ныне в аристократического вида
даму, уместную и на балу, и в дворянской усадьбе. Она поздоровалась с
нами, приветливо потрепала меня по щеке, спросила у Марка, что мы будем
заказывать к чаю, и удалилась, а я все, не отрываясь, как зачарованная,
смотрела на волка.
  - Что, нравится? - заметив мой напряженный интерес, снисходительно
спросил Марк.
  - Угу, - промычала я, стараясь загнать назад отчетливо проступающее
на лице выражение ужаса. - Неужели они действительно бывают такие здоровые?
  - Бывают и больше, можешь мне поверить, - ответил Марк и, засмеявшись
тому, как я зябко поежилась, добавил:
  - Мне ли это не знать, я как-никак один из них.
  - Что ты хочешь этим сказать?
  Марк наслаждался достигнутым эффектом.
  - Видишь ли, в тех краях, где я вырос, бытует поверье: если в семье
рождаются подряд пять мальчиков и ни одной девочки между ними, значит,
пятый, когда вырастает, становится оборотнем. Так вот я - пятый сын в
семье, где нет дочерей.
  - Спасибо, что предупредил! - Театральным жестом я придвинула к себе
столовый нож. Марк засмеялся. - Значит, меня угораздило познакомиться с
оборотнем?
  - Именно так.
  - А ты опасен?
  - Смотря каким легендам верить. Одни говорят, что на людей я не
нападаю, но встреча со мной приносит несчастье.
  - Ну все, я пропала!
  - Подожди расстраиваться. Ты же не видела меня в моем подлинном
обличье, так что можешь успокоиться. До поры до времени. Но уж если
увидишь - берегись, потому что говорят, что я могу убить своим горящим
взглядом.
  - Жуть какая.
  - Ага. В отличие от обычных волков, которые, как известно, падаль не
едят, я частенько отправляюсь на кладбище, где разрываю могилы и поедаю
трупы.
  - Вкусно?
  - Нет, конечно, но положение обязывает. А по другим легендам, я и
совсем отталкивающая личность - пью кровь, как вампир.
  - Ну, это что-то уж совсем не похоже на волка.
  - А от волка я и внешне отличаюсь. У меня красные глаза и черные зубы.
  - Симпатяга какой.
  - Да. И с обыкновенными волками я не смешиваюсь, в стае с ними вместе
не живу - они меня боятся.
  - Ну, все, хватит, - сказала я, потирая руками плечи - то ли в
ресторанчике было прохладно, то ли меня и впрямь начал бить озноб. - Давай
поговорим о чем-нибудь более жизнеутверждающем. Например, расскажи мне о
своих братьях.
  - Они не оборотни.
  - Спасибо, об этом я уже догадалась. Внезапно лицо Марка вытянулось и
побледнело, а забытая на нем улыбка превратилась в гримасу - словно на
язык ему попала какая-то горечь.
  - Тему животного мира можно продолжить, - саркастически произнес он.
  - Как говорите вы, русские, на ловца и зверь бежит.
  Я вздрогнула и хотела спросить, что это значит, но тут на кремовую
скатерть упала тень, и, подняв голову, чтобы определить ее источник, я
увидела Крымова.
  Я узнала его сразу, хотя разница между героем фильма, которого он
играл с такой правдивостью и обаянием, и человеком, подошедшим к нашему
столику, была огромной.
  Он ужасно подурнел - располнел и обрюзг, и, хотя по-прежнему казался
очень молодым, теперь эта молодость совсем не шла ему, как и его новая
короткая стрижка, в согласии с модой торчащая в разные стороны (в далеком
детстве такая укладка носила название "взрыв на макаронной фабрике"). Одет
он был дорого и модно, но вся одежда висела на нем мешком и выглядела так,
будто он спал прямо в ней, не раздеваясь, причем не одну ночь. Голубые
глаза, раньше такие живые и выразительные, тускло смотрели из-под
припухших век, и казалось, что на них лежит густой слой пыли.
  - Здравствуйте, Лева. Рад вас видеть. Садитесь к нам, - сердечно
сказал Марк, изумив меня перепадами настроений. Минуту назад он, кажется,
совершенно искренне хотел, чтобы Крымова здесь не было, а теперь говорит,
что рад ему, - и это выглядит также достоверно. То ли Марк тоже великий
актер, то ли тут есть что-то, чего я пока не понимаю.
  Крымов кивнул и, дернув губами, ответил:
  - Взаимно.
  У меня создалось впечатление, что это недлинное, в общем-то, слово
далось ему с трудом.
  - Принести вам стул? - заботливо спросил Марк.
  Крымов мотнул головой и через пару секунд сам придвинул стул к нашему
столику. Пока он отсутствовал, я не смогла удержаться и, язвительно
улыбаясь, вполголоса уколола
Марка:
  - Ты же говорил, что незнаком с ним.
  - А я тебе соврал. Не все же тебе врать, верно? - в тон мне ответил
он.
  Когда Крымов сел за стол, Марк представил нас друг другу. Я
пролепетала что-то идиотское по форме и восхищенное по содержанию, получив
в ответ несколько равнодушных бессловесных кивков. Не уверена, что он
вообще слушал, что я болтала.
  В присутствии Крымова наш с Марком разговор разладился. Вернее, он
превратился в монолог Марка, которого появление Крымова вдохновило на
длинный пассаж о состоянии дел в мировой культуре, о тенденциях
взаимодействия массового искусства и искусства для избранных.
  Я тем временем наблюдала за Крымовым и с тоской думала, что все мои
комбинации и теоретические схемы, разработанные за время пятикратного
просмотра "Никитского бульвара", разлетелись в пыль, натолкнувшись на
реального человека. Сбылась моя мечта - я познакомилась с Крымовым, но
пользы от этого знакомства никакой не было. Он заперт на все замки, и у
меня не просто нет ключа или на худой конец отмычки - я даже не вижу ни
одной замочной скважины, ни одной секретной пружинки! К тому же мне мешал
Марк. Я даже не могла начать следить за Крымовым. От всех этих мыслей меня
охватило такое уныние, что захотелось снять со стены тарелку с портретом
очень негритянского Пушкина и стукнуть ею сначала не в меру многословного
Марка, потом не в меру молчаливого Крымова.
  Мои невеселые размышления прервали раздавшиеся откуда-то из-под стола
звуки "Турецкого марша" Моцарта. Крымов полез под футболку - пение
смолкло, а у его уха оказалась крошечная трубка с антенной.
  - Сейчас? - спросил он невидимого собеседника. Немного послушал и
кивнул:
  - Конечно. Хорошо.
  Отключил телефон и с усилием произнес, повернувшись к Марку:
  - Извините, мне пора. И быстро ушел - не попрощавшись, не обернувшись.
  - Ну, как тебе знакомство? - Марк смотрел на меня с печальной
усмешкой. - Довольна?
  - Он всегда такой? - тихо спросила я.
  - Такой? Нет, такой он в хорошие дни. Обычно он совсем не
разговаривает и не выходит один из дома. Видишь, что можно сделать с
человеком, если очень захотеть и немного постараться?
  Марк положил вилку и нож и с неожиданной яростью, сжав кулаки,
закончил:
  - Если бы я мог, придушил бы собственными руками тех мерзавцев,
которые с ним такое сделали!


                                  Глава 21


  ЛУЧШЕ НЕ ПРОСЫПАТЬСЯ

  Чей-то сдавленный крик, полный тоски и страдания, раздался совсем
близко, над самым ухом.
  Тяжело дыша, Крымов вскочил с постели, дико оглядываясь по сторонам.
Грудь разрывалась от отчаянных ударов сердца, не пуская в легкие воздух,
тяжело дергалась вена на шее, а по лбу и вискам, противно щекоча, ползли
холодные капли пота.
  Вокруг стояла напряженная, звенящая тишина. Он тяжело опустился на
скомканную постель и вдруг понял, что проснулся от собственного крика.
  Он попытался вспомнить, что ему снилось. Но не смог вспомнить ничего,
кроме липкого черного ужаса, растекающегося по беспомощному сознанию. Но
должна же быть какая-то причина. Почему? Ведь все самое страшное уже
позади.
  Может быть, дело в чем-то, что случилось вчера вечером? Марк, рыжая
девушка рядом с ним. Это как-то связано с Женей? Кажется, нет. А потом он
ушел из "Часов с кукушкой". Он хотел с кем-то встретиться. Но с кем? Где?
Зачем? Господи, откуда эти провалы в памяти? Неужели так теперь будет
всегда? Неужели ему ничто не поможет?
  Его пальцы нащупали что-то в складках мятой простыни. Когда он
осознал, что это такое, он снова вскочил
Шерсть! Опять эта ужасная, неизвестно откуда берущаяся шерсть. По его
телу прошла брезгливая дрожь.
  Медленно, с трудом переступая подгибающимися в коленях ногами, он
пошел в ванную.
  Включил свет, подойдя к раковине, крутанул ручки крана, посмотрел в
зеркало И замер, глядя на свое отражение.
  И затрясся. И судорожно закрыл руками лицо, чтобы не видеть пятен
засохшей крови на губах и подбородке...


                                  Глава 22


  ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ

  Не выразимая никакими словами сладость сна была непоправимо изгажена
телефонным звонком. Я застонала и тихо, но выразительно высказала все, что
я думаю о телефоне, о том, кому нечем больше заняться, кроме как
трезвонить в субботу утром и будить человека, приходящего в себя после
нелегкой трудовой недели. Я тоже хороша - вместо того чтобы отключить
аппарат с вечера и спать себе сном младенца, предоставив всему вокруг
гореть ясным пламенем, я поставила эту сволочь на пол рядом с диваном, под
самое ухо. Поскольку за время, затраченное на произнесение пламенной речи,
телефон не угомонился, я сняла трубку, хрипло прорычала: "Да!" - и чуть не
скатилась с дивана, услышав голос Себастьяна.
  Обворожительнейший и ненавистнейший из начальников в самых изысканных
выражениях извинился за то, что нарушил мой сон, осмелился побеспокоить
меня в выходной день, и так далее, и тому подобное. Это красноречие так
подействовало на мой еще не оправившийся от глубокого и крепкого сна
организм, что я даже не нахамила ему в ответ. Если бы я могла сейчас
приехать к нему, продолжал петь Себастьян (я открыла рот), он был бы мне
признателен до глубины души. Обойтись без меня никак невозможно,
разумеется, мне будут выплачены сверхурочные, об этом я могу не
беспокоиться (я закрыла рот). Себастьян продолжал плести словесное
кружево, а я тем временем размышляла, послать мне его к черту немедленно
или отложить это до следующего раза. В конце концов я выбрала последний
вариант. Слишком много усилий и нервов было потрачено, чтобы теперь уйти
из агентства, бросив дело Прошиной на полдороге. Кстати, о деле Прошиной.
Торопливо заверив Себастьяна в том, что, конечно же, приеду, выезжаю
немедля, вот только тапочки надену, и вообще уже мчусь, я нажала на
рычажок аппарата и набрала номер Вари. На другом конце провода не
отвечали. Отсчитав двадцать пять гудков, я на всякий случай набрала номер
еще раз - с тем же результатом. Все ясно. Похоже, что Варю я упустила. Я
посмотрела на часы. Сама виновата, нечего было дрыхнуть до полудня. Ладно,
ничего страшного, постараюсь поймать ее вечером.
  В комнате под стеклянным куполом собралась та же компания, что и
неделю назад. И сидели все на тех же местах, и изумительно пахнущие
горячие кренделя лежали в плетеной корзиночке на столе. Только настроение
у присутствующих, за исключением разве что хладнокровнейшей Нади, было
совсем иным: я была холодна и надменна, словно какая-нибудь вдовствующая
королева в изгнании, а Себастьян с Даниелем - озабочены и, кажется, не
слишком довольны собой.
  - Итак, - сказал Себастьян, усевшись за компьютер после того, как,
проявив необычайную заботу и внимание, собственноручно налил мне чаю и
предложил кренделей, от которых я, сглотнув слюну и подавив спазм в
желудке, героически отказалась, - что мы имеем?
  - Мы имеем неделю, потраченную почти впустую, несмотря на то что мы
все крутились как белка в колесе, да не одни, а за компанию с Захаровым и
его командой, - подхватил Даниель. - Ни улик, ни свидетелей, ни зацепок,
ничего! И ни единого подходящего подозреваемого. У всех бывших хахалей
Прошиной - алиби, даже противно!
  - Не у всех, - поправил Себастьян, снимая с запястья четки. - У
Крымова и у Вайсбаха алиби нет.
  - У кого? - переспросила я.
  - Крымов - бывший муж Прошиной. А Вайсбах, если ты забыла, - фамилия
того симпатичного господина, с которым ты неделю назад заходила в
"Ступени". Он разве не сказал тебе, что Прошина была его любовницей - до

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг