Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
                                   Части                         Следующая
Сергей Сухинов

                                ДВОРНИК

----------------------------------------------------------------------------
   Сб. Легенды грустный плен - Москва, Молодая гвардия, 1991. - 480с.
   ISBN 5-235-01908-3
   OCR and spellcheck by Andy Kay, 29 December 2001
----------------------------------------------------------------------------

   Резкий звон  будильника вызвал его  из  небытия,  темного,  болезненного,
насыщенного призрачными, набегающими друг на друга, словно волны, кошмарами.
Он захлопал,  не открывая,  глаз ладонью по столу, стоящему рядом с диваном,
но  будильник был далеко,  на серванте,  и  чтобы его придушить,  нужно было
подняться и  пройти несколько шагов по  холодному полу.  Одна мысль об  этом
привела  его  в  ужас,  и  он  с  головой  накрылся толстым ватным  одеялом,
свернувшись в  клубок -  так в  детстве он спасался от многих неприятностей.
Еще  минутку -  сказал он  сам себе,  пряча голову под подушку,  еще хотя бы
минутку...
   Но  будильник продолжал надсадно звонить,  противно дребезжа разболтанным
молоточком -  словно в закрытой банке жужжали сотни мух. Он попытался плотно
закрыть глаза и  ровно дышать,  словно этот  звон  не  имел к  нему никакого
отношения,  но он уже не спал. И тогда он понял, что надо вставать, хотя еще
никак не мог вспомнить - зачем.
   Яркий сноп света настольной лампы вырезал в темноте узкий кусок комнаты -
стол,  заваленный  окурками,  недопитую  бутылку  "Жигулей",  желтую  полосу
паласа,  еще дальше -  секретер, на котором лежала какая-то толстая книга, и
чуть правее - часть стены, с матовым четырехугольником фотографии. Но сейчас
его  интересовала только  бутылка  пива  -  откашлявшись,  он  приложился  к
скользкому горлышку и  одним глотком допил горьковатую,  выдохшуюся за  ночь
жидкость.  "Надо  было  закрыть  вечером пробкой,  -  озабоченно подумал он,
натягивая носки, - где вчера была моя голова?"
   Все еще сокрушаясь,  он пошатываясь побрел в сторону ванной, натыкаясь на
острые  углы  стульев и  тихонько чертыхаясь про  себя.  Открывая дверь,  он
невольно обернулся и  скользнул безразличным взглядом по  смутно различимому
секретеру и  толстенному тому,  но  ничто внутри его не дрогнуло,  только на
лице промелькнула идиотская ухмылка: "Это надо же!"
   Больше о книге он не вспоминал.
   За  завтраком,  проглатывая небрежно сделанный бутерброд с  колбасой,  он
вдруг вспомнил, зачем встал - нужно было идти подметать улицу рядом с домом.
За   неплотно  сдвинутыми  занавесками  синела   чернильная  темнота,   чуть
позванивали по стеклу редкие капли осеннего дождя, а на соседней улице мерно
шаркала чья-то  метла.  "Тетя  Настя уже  встала,  -  озабоченно подумал он,
обжигаясь  горячим  чаем.   -   И  почему  я  всегда  просыпаю?"  Промозглое
октябрьское утро не пугало его,  он наконец проснулся и все вспомнил - и то,
что в последние дни дождавшись холодных дождей,  начался проклятый листопад,
и  то,  что его фотография висит вторую неделю на доске почета ЖКО.  Не тети
Насти,  а его, Андрея Чернова, который в дворниках ходит всего второй год, а
уже у начальства на хорошем счету.
   "Опять проспал,  -  горестно подумал он,  натягивая влажную телогрейку, -
теперь попробуй нагони! Э-эх, дела..."
   Через несколько минут он уже стоял, поеживаясь, на невысоком крыльце дома
и  мрачно осматривал поле битвы,  окутанное туманом.  В  его участок входили
пять асфальтовых отрезков дороги между серыми пятиэтажками, большой газон со
скамейками,  детской площадкой и жалкой клумбой,  и,  конечно,  подъезды - с
каменными  лестницами,  насчитывающими от  четырех  до  двенадцати ступенек.
Каждую  из  этих  ступенек Андрей знал  наизусть со  всеми  особенностями ее
норова -  одни, с острыми отколотыми краями, любили собирать тяжелые ошметки
грязи, другие, с широкими выбоинами, были обычно набиты сплюснутыми окурками
и фантиками от конфет,  которые выгрести было совсем нелегко, особенно после
дождя.  Но  сейчас,  поздней осенью,  ступеньки были  для  него  лишь легкой
разминкой, настоящие хлопоты ему приносила мостовая.
   Куда ни  глянь,  вся она забрызгана пестрыми лоскутами кленовых листьев -
видимо,   ночью  был  сильный  ветер.   Прибитые  к  асфальту  дождем,   они
представляли серьезную угрозу,  но  худшее было под  ними -  вдоль бетонного
парапета,  в  выбоинах  старого  асфальта,  гнездились узкие  мелкие  листья
придорожных кустарников, которые Андрей ненавидел, но никак не мог собраться
вывести.  Эти листочки держались за асфальт намертво,  и взять их можно было
самой жесткой,  старой метлой с  короткими,  истертыми до белизны березовыми
прутьями.  Андрей  добирался до  асфальтовых выбоин обычно к  тому  времени,
когда  по  улицам потоком начинали двигаться на  работу жители поселка.  Ему
казалось,  каждый из них с  насмешкой наблюдал за его мучениями,  удивляясь,
как это еще довольно молодой, здоровый на вид мужчина может заниматься такой
чепуховой, непрестижной работой вместо того, чтобы пойти, например, работать
на завод токарем.  И самое мучительное было то,  что он и сам по утрам плохо
помнил, что же его удерживает от такого шага.
   От  всех  этих  невеселых мыслей было  одно  верное лекарство -  натянуть
поглубже холщовые рукавицы,  жесткие и  пересохшие за ночь от тепла батареи,
взять  в  руки  любимую пышную метлу с  серым,  отполированным руками -  его
руками! - древком, и пройтись в хорошем темпе по подъездам, сгоняя в широкое
русло улицы всю  осевшую за  вчерашний день мусорную муть.  Это не  занимало
много времени,  зато  создавало приятное ощущение,  что  дело движется и  до
конца остается не так много.  Дальше уже себя не приходилось подгонять -  он
без колебаний брался за вторую,  средней жесткости метлу,  и вгрызался,  как
ледокол,  в  серое месиво листьев,  расшвыривая их по сторонам и  с радостью
чувствуя,  как все быстрее начинает струиться кровь в его мускулистых руках.
Раз, еще раз, поцалу-у-й, раскраса-а-вица...
   Через какой-то час все было кончено -  листья покорными кусками сиротливо
жались к  бетонному парапету,  черный асфальт маслянисто блестел под первыми
лучами чуть поднявшегося над горизонтом солнца,  и Андрей,  раскрасневшийся,
довольный собой,  весело поглядывал на торопливо шагающих мимо прохожих,  не
скрывая  своей  гордости.  Как  он  ее  сделал,  а?  А  говорила -  не  дам,
ломалась...  Накось, выкуси - час - и в дамках! Я тебе не какой-нибудь божий
одуванчик вроде тети Насти, а здоровый мужик, понимать надо...
   Оставалось немногое -  собрать  мусор  в  ведра  и  отнести  на  соседний
участок,  где между двух могучих тополей (ох,  и достанется от тети Насти на
орехи!)  громоздилась могучая куча  листьев.  А  потом  можно  будет всласть
покемарить...  Конечно,  днем еще дернут,  и не раз, из кровати - то приедет
машина  и  надо  будет  грузить  вилами  рассыпающееся месиво  в  кузов,  то
назойливый  начальник  ЖКО  погонит  на  какие-нибудь  общественные  работы,
скажем,  приводить в порядок территорию возле бани или агитплощадку... Но до
этого еще далеко.  И потом, сегодня вполне можно сказаться больным - ничего,
обойдутся и без него,  он во дворничьем бабьем взводе один мужик - ефрейтор,
его беречь надо...
   Но  тут где-то  рядом,  в  серых лоскутках нехотя расползающегося тумана,
раздался знакомый мелкий кашель и  скрежет совка.  Андрей невольно поежился.
Своего бригадира тетю Настю он немного побаивался,  а порой и терпеть не мог
за  ее удивительную способность выискивать работу на ровном месте.  Конечно,
если ты  сорок лет машешь метлой,  да мучает тебя старческая бессонница,  да
тридцать три  болезни,  а  дома,  в  полуподвальной служебной квартирке тебя
никто не ждет, кроме толстого дымчатого кота Васьки...
   Неожиданно его обожгла острая мысль -  чего это он,  ведь его, Андрея, не
ждет  дома  вообще  никто!   Он  постоял  несколько  секунд,  глотая  воздух
пересохшими губами и  пытаясь изо всех сил ухватиться за  краешек только что
показавшейся мысли, но тут рядом кто-то сказал:
   - Здравствуй,  Андрюша...  Как дела-то?  Ого,  сколько у  тебя листьев-то
слетело! Считай, повезло, завтра, бают, настоящие дожди начнутся...
   Андрей  буркнул  что-то  неприветливое в  ответ  и  с  ожесточением  стал
вытряхивать из ведра остатки мусора.  Сбила, старая! О чем это он только что
подумал?  Попробуй теперь вспомни,  а ведь о чем-то очень важном подумал.  И
ведь про дожди не зря говорит, ох, не зря...
   Тетя Настя постояла рядом,  ласково поглядывая на громадного Андрея снизу
вверх,  и,  перевязывая свой  шерстяной платок,  мигом вывалила на  него все
вчерашние поселковые новости:  у Ширяевых померла бабка, хорошая, веселая, в
церковь очень любила ходить,  а все равно померла без отпущения грехов,  а у
Плешаковых из восьмого дома двойня родилась,  а у Маховых, что над магазином
живут,  девка  загуляла,  напилась  допьяну  вместе  с  парнями  и  ругалась
нецензурно, так что пришлось отцу тащить ее домой за косы, а Галя Степашкина
заболела, температурит, и придется кому-то сегодня ее участок убирать.
   Андрей,  слушая  бригадиршу вполслуха и  думая  только о  теплой постели,
встрепенулся.
   - Это как? - сказал он, недобро блестя глазами и меряя взглядом маленькую
старушку. - Это что, я опять ее участок грести должен? Вчера греб, позавчера
греб, и сегодня греби? Что я, один у тебя в бригаде, тетя Настя? Ты вот что,
ты лучше Соловьиху сегодня позови, у нее участок самый маленький, а баба она
здоровая, таких, как я, двоих за пояс заткнет!
   Но  скоро  он  сдался и  покорно пошел  за  бригадиршей,  бурча  под  нос
неотразимые доводы,  по  которым сегодня не он,  а  кто-нибудь другой должен
подменять заболевшую дворничиху.
   Освободился он только к девяти, когда зябкое красное солнце поднялось над
далеким лесом. Спать уже не очень хотелось, и можно было, скажем, сходить за
опятами.  Нынче опята пошли поздно,  и  почему-то  особенно много их  было в
орешниках,  где они росли прямо в жухлой траве.  А что,  почему бы не пойти?
Грибы он любит, а не собирал почему-то давно. "Странно, почему же я не ходил
этой осенью за грибами?  -  подумал Андрей,  тяжело подымаясь по лестнице. -
Может,  болел?  Нет,  вроде не болел... Значит, чем-то был занят. Интересно,
чем это я могу быть днем занят?"
   Теперь ему никто не помешал,  и он крепко ухватился за краешек мысли и не
без труда вытащил ее на свет божий, морщась от глухой головной боли.
   Он  вспомнил,  что  ему предстоит сделать сегодня днем.  Во-первых,  надо
внести квартплату - ему уже делала на днях замечание Валентина из сберкассы,
и  он обещал заплатить,  но как всегда забыл,  надо будет не забыть сегодня.
Во-вторых,  неплохо  бы  к  обеду  сходить в  дачный  поселок и  как  обычно
постучать с  мужиками в  домино -  его приглашали.  И  еще что-то  надо было
сделать,  но  голова уже раскалывалась от  напряжения,  и  он  решил дать ей
отдохнуть.   Ничего,   успеется,   день  длинный,  дай  бог,  и  за  опятами
выберемся...
   Полчаса он провел на кухне,  наслаждаясь горячим грузинским чаем, который
ценил  больше всего потому,  что  тот  всегда бывает в  продаже.  Постепенно
головная  боль  улеглась,  и  он  понемногу  стал  загружать  ее  кое-какими
мыслишками -  надо  было починить стулья,  совсем расшатались,  сидеть стало
невозможно,  а  еще  надо сходить к  бывшей графской конюшие,  где  начались
реставрационные работы,  и посмотреть что к чему, а может и зашибить трояк -
дел там невпроворот,  а мужиков - раз, два и обчелся. И еще нужно сходить на
кладбище -  поправить покосившуюся калитку у  могил жены и  сына,  и  вообще
посидеть...
   Было около половины десятого,  когда он,  зевая,  собрался было улечься в
смятую постель,  но  тут  его  внимание вновь  привлекла книга,  лежавшая на
откидном столе секретера.  Она  была настолько толстой,  что вызвала у  него
раздражение - читать он не любил, от чтения у него голова болела, и зачем он
держит в доме такую толстую книгу, наверняка скучную и заумную.
   Над книгой он вдруг увидел табличку, на которой красными крупными буквами
было написано: "Андрей! Открой книгу!!
   От этого зависит твоя судьба!!!"
   "Ну  как  же,  бегу  и  падаю",  -  усмехнулся он,  смерив книгу недобрым
взглядом и  прикидывая,  куда ее  лучше сбагрить,  но  тут у  двери раздался
протяжный звонок.
   - Привет,  Андрюха!  -  прямо с  порога заорал Вася Никитин,  затянутый в
синий  спортивный  костюм,   раскрасневшийся  и   как   всегда  самодовольно
улыбающийся. - Никак днем спать собрался, старик?
   Андрей посмотрел на  себя  -  босого,  со  свисающим животом,  и  грустно
пошевелил волосатыми пальцами ног.
   - Да уж, - сказал он неопределенно, - работа у меня такая.
   Никитин захохотал и втолкнул его в комнату, пряча левую руку за спиной.
   - Ох,  и  бедлам же  у  тебя,  -  покачал он головой,  разглядывая диван,
кресло,  стулья -  все заваленное беспорядочно разбросанной одеждой. - Везет
тебе!  Мне  моя  Татьяна последние волосы за  такое  бы  повыдергивала...  -
Почувствовав,  что сказал глупость,  Никитин тут же перешел на другую тему и
эффектным жестом поставил на стол две бутылки портвейна.
   - Вот, получай.
   - Это за  что же?  -  спросил Андрей неровным голосом,  жадно разглядывая
этикетки. - Ого, кавказский!
   - Я  не мелочусь,  -  гордо сказал Никитин,  располагаясь бесцеремонно на
кресле,  скинув с него предварительно на пол мятые брюки.  -  Пить так пить,
чего травить себя бормотухой... Ну что, договорились?
   - О чем?  - спросил Андрей, срезая дрожащими руками пластмассовую пробку.
- О чем, благодетель?
   - Как о  чем?  -  удивился Никитин.  -  Ты  что,  забыл,  что вчера утром
раскололся и согласился отдать мне за два червонца собрание Майн Рида?
   Андрей поморщился. Что-то такое действительно было...
   - Почему же за два?  - глухо спросил он, разливая портвейн по стаканам. -
Ты только посмотри,  какие тома толстые!  Может,  если их в город свезти, за
них в магазине всю тридцатку дадут. Это дело обдумать надо.
   - Ты  уже  две  недели  думаешь,  -  обиженно сказал  Никитин,  брезгливо
отхлебывая терпкую красную жидкость.  - Лучше посмотри, сколько эти книги на
старые деньги стоили.  Гроши! А я тебе даю живые два червонца. Что тебе, два
червонца не нужны?
   - Почему не нужны -  Нужны,  -  вздохнул Андрей, снимая с подвесной полки
увесистые тома. - Я к тому, что, может, в городе за них больше дадут...
   - Э-эх!..  -  застонал Никитин,  закатывая глаза к потолку. - Мучитель ты
мой! Да как ты до города-то доедешь - вот что мне скажи. Либо в вытрезвитель
попадешь, либо все перезабудешь, заплутаешься в метро, так что придется тебя
из милиции либо еще откуда выручать.  Помнишь,  как в том году я тебя еле из
психбольницы вытащил? Этого ты хочешь?
   Андрей загрустил.  Что верно, то верно, с его головой до города добраться
нелегко,  а если и доберешься,  то будет одно мучение,  -  народу тыща,  все
куда-то бегут,  толкаются,  на него скалятся, а он, потный, раскрасневшийся,
стоит в  телогрейке посреди улицы Горького и жалко улыбается,  все со страху
перезабыв.  Нет уж...  Пропади он пропадом,  лишний червонец,  чтобы за него
такое терпеть.  А книг ему не жалко, толстые они, ему все равно такие теперь
не осилить, а Никитину хоть бы что, он человек ученый, кандидат наук, даже с
формулами книжки читает, а у него, Андрея, от одного вида этих формул голова
сразу же начинает раскалываться...
   Поколебавшись немного и безуспешно попытавшись выжать из Никитина хотя бы
еще пятерик, Андрей сдался и сам сложил книги в нейлоновую сумку.
   - Ну,  мне пора,  -  сразу же заторопился гость,  бросая жадный взгляд на
полку,  где  осталось еще  несколько стоящих книг.  -  Надо  статью написать
сегодня в  один  реферативный журнал,  в  гараж  наведаться -  так  что  дел
невпроворот. Как-нибудь забегу на следующей неделе. Пока!
   Андрей, возбужденный спором и вином, вновь остался один. Спать ему совсем
расхотелось,  он достал с полки наугад том Конан Дойля и завалился на диван,
пытаясь прочитать хоть один рассказ до  конца.  Но это ему,  как всегда,  не
удавалось,  в  конце первой же странницы буквы начинали расплываться у  него
перед  глазами,  и  он  забывал  прочитанное.  После  нескольких безуспешных
попыток уловить смысл рассказа Андрей отбросил книгу в сторону.
   "Ерунда,  - подумал он равнодушно, - и как я раньше мог такое читать? Все
одни  выдумки,  ничего реального...  Надо будет в  следующий раз  предложить
этому жмоту всю  подписку,  но  цену  назначить свою  -  рублей тридцать или
тридцать пять.  Выпивка на  неделю будет обеспечена!  Интересно,  на сколько
бутылок там еще осталось?"
   Он  вскочил с  дивана  и  внимательно изучил  полку.  Книг  стояло совсем
немного,  штук десять,  а  ведь когда-то у него их было много,  солидных,  в
красивых переплетах, за них можно было бы взять сейчас хорошую цену...
   И тут он вспомнил про книгу, лежащую на секретере.
   Она  была  какая-то  странная,  непохожая на  маленькие тома  подписок  -
неимоверно  толстая,   с   тяжелым   кожаным  переплетом  и   завлекательной
полуобнаженной девушкой на обложке. Она ловко скидывала с себя белье, стоило
только повернуть голову чуть в сторону, но так же быстро и одевалась, дразня
бесстыжими глазами.
   Андрей глухо заворчал и подвинул к себе стул.
   Когда он  открыл книгу,  за спиной гулко стали бить часы,  так что Андрей
невольно обернулся. Было ровно десять часов утра.
   Первые страницы книги были продолжением темы, красовавшейся на обложке, и
по-настоящему увлекли его.  Он  уже  не  вспоминал про постель и  назойливую
головную  боль,  а,  устроившись  поудобнее,  стал  не  спеша  просматривать
глянцевые красочные фотографии. Потом к ним присоединился текст - отрывки из

Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг