вагоне находится детская коляска с младенцем. В этом случае собакам и их
владельцам приходилось терпеливо ждать следующего трамвая, поскольку
животным не разрешалось ехать в одном вагоне с грудным ребенком. Зато
собаки с удовольствием играли с маленькими детьми на детских площадках.
Мальчуганом я запомнил одну сцену, когда к игравшему недалеко от меня
карапузу резво подбежал огромный датский дог, а мать ребенка, вместо того
чтобы ужаснуться, ласково сказала сыну:
- Смотри, какой хороший песанку! Погладь его!
И малыш доверчиво положил ручонки на шею громадного пса, который тут
же повел себя осторожно, чтобы не причинить случайно неприятности
маленькому детенышу человека. У нас в Париже подобная сцена вызвала бы
совсем иную реакцию у мамаши...
Самолет пошел на посадку. Я не надеялся, что меня встретят. Но у
Куртьё была хорошо налаженная служба оповещения. В Пражском аэропорту
Рузине молодой пограничник, заглянув в мой паспорт, попросил подойти к
дежурному офицеру. Симпатичный чех в офицерской форме сказал мне
по-немецки:
- Нас попросили оказать вам содействие. В салоне для почетных гостей
вас ожидает соотечественник, который расскажет о программе вашего
пребывания в Праге. Я вас к нему провожу.
Я говорил по-чешски не хуже любого пражанина, но на всякий случай
поблагодарил офицера-пограничника также по-немецки. В комнате для гостей,
куда провел меня чех, не было никого, кроме седоватого, сухощавого
француза, неторопливо допивавшего чашечку черного кофе. Я никогда прежде
не встречался с этим человеком, но узнал его сразу. Я знал его по
фотографиям и по рассказам. Но даже если бы я никогда не видел его
фотографии, я все равно узнал бы его с первого взгляда. Потому что он был
слишком похож на свою дочь. А дочерью этого человека была моя Жаклин.
- Рад познакомиться с вами, Виктор, меня зовут Этьен, - сказал,
улыбаясь, мой будущий тесть. - Будем делать вместе одно серьезное дело,
если вы не возражаете.
По дороге в отель Этьен коротко рассказал мне, что через два дня
намечается пресс-конференция, проводимая Международной организацией
журналистов. На конференцию приглашены аккредитованные в Праге западные
журналисты и представители печати восточноевропейских стран. Она будет
транслироваться непосредственно в эфир по телевидению Интервидением и
Евровидением. Пресс-конференция посвящается актуальным вопросам
предотвращения гонки вооружений... Этьен добавил, что, по договоренности с
его другом Владимиром Виплером - руководителем чехословацкого агентства
Орбис и вице-президентом Международной организации журналистов,
привезенная мною видеопленка будет с соответствующими комментариями
частично показана по телевидению. Мы же сами, сказал он, участвовать в
пресс-конференции не намерены, чтобы не навести наших противников на след,
ведущий к Куртьё. Этьен добавил, что Виплер посоветовал поселить меня в
отеле, предназначенном для гостей правительства, чтобы не иметь
неожиданных встреч. Формальности он взялся уладить сам. Из отеля,
продолжал Этьен, лучше не выходить в город, а после пресс-конференции
сразу улететь через Афины в Париж, к невесте. Жаклин подробно написала
отцу обо мне и наших планах.
Сам Этьен, к сожалению, не мог пока покинуть Чехословакию (он
обеспечивал выполнение на чешских заводах срочных заказов для лабораторий
Куртьё).
- Вот что я предлагаю, Виктор, - после паузы сказал Этьен. - Если
хочешь ускорить свадьбу, можно организовать ее здесь, в Праге, разумеется,
если ты прихватишь с собой из Парижа невесту, тещу и своих родных.
- Отлично! - воскликнул я. - Надеюсь, через две недели все мы будем
здесь.
Вечер мы провели с Этьеном на широченном балконе моего номера,
засаженном маленькими вечнозелеными растениями. Насколько я знал Прагу,
отель находился в районе Девице и уступами располагался на холме, с
которого была видна большая часть города. С моего балкона открывался
живописный вид на Градчаны, Малу Страну, Старо Место. Это был центр Праги.
Ее восточная часть - Жижков, где я провел свои детские годы и где стоял
домик моей бабушки Власты, - отсюда видна не была. Но и панорама центра
Праги навевала на меня множество воспоминаний. Я стал рассказывать отцу
Жаклин о своем детстве, о человеческой доброте, которая окружала меня в те
годы. Этьен слушал задумчиво, потом сказал:
- Чтобы сделать из человека джентльмена, утверждают некоторые, нужны
три поколения образованных людей. Чтобы воспитать гуманизм в нации,
требуются столетия высокой культуры. А вот чтобы разрушить гуманное
мировоззрение у тысяч и миллионов людей, требуется куда меньше времени -
всего одна война... Так что наше с тобой дело - разоблачение людей,
точнее, человеческих выродков, затевающих всемирную бойню, - занятие не
такое уж никчемное. Поль Куртьё это хорошо понимает, хотя порой и кажется
со стороны несерьезным филантропом.
Я спросил Этьена, давно ли он знает Поля.
- С детства, - последовал ответ. - Мы вместе росли и учились.
Тогда я решился задать Этьену вопрос, который давно меня интересовал,
но я не решался задать его самому Полю.
- Этьен, скажите, почему Поль не женат?
- Я думаю, он не прав по отношению к самому себе. Поль распространил
на всех женщин обиду, нанесенную ему одной из них. Возможно, поэтому он
иногда любит порассуждать о том, какой должна быть настоящая женщина. Сам
Поль такой женщины так и не нашел. Когда-то он был страстно влюблен в
девушку по имени Полетт. Мы и поддразнивали их: "Поль и Полетт". Она была
красивая, тоненькая, хрупкая, нежная. Поль ее боготворил. Перед свадьбой
он должен был уехать на месяц из Франции. И тут появился испанец, богатый
красавец. Он налетел со своей страстью на бедную Полетт как ураган, и, ко
всеобщему изумлению, через две недели она стала его женой... Когда Поль
вернулся, его бывшая невеста была уже в Испании. Он не мог ничего понять.
Удар для него оказался ужасным. Та, которую он любил, родила от испанца
дочь и вскоре разошлась со своим мужем. Но с Полем они больше не
встретились. Думаю, что в душе оба продолжали любить друг друга. Но она
чувствовала себя виноватой, а он не смог сделать первого шага. Перед
смертью Полетт поведала о Поле своей взрослой дочери и попросила ее найти
Куртьё и сказать ему, чтобы он простил свою бывшую любимую. Вот такая
банальная мелодрама. Когда дочь Полетт пришла к Полю, он посоветовал ей
остаться работать у него в лаборатории и одновременно поступить учиться на
медицинский факультет. Так она и сделала.
- Кто же это?
- Мари. Только учти: об этой истории не знает даже Жаклин. А про
Полетт я рассказал тебе потому, что сам не могу ответить на вопрос, в
каких случаях мужчина должен прощать измену любимой женщины. Правда, Иветт
умудрилась передо мной такой дилеммы не ставить...
- Спасибо, Этьен. Я тоже полагаю, что об истории любви Поля не
следует рассказывать. Но мне теперь понятно кажущееся странным отношение
Поля к Мари...
- Да, это так. Мари вообще-то похожа на своего отца-испанца, но в
чертах ее лица и в манере разговаривать часто неуловимо проскальзывает
Полетт. Это, конечно, волнует Поля.
- И все-таки вы полагаете, что Куртьё был не прав, когда не смог
пересилить свою обиду и не простил Полетт?
- Я уже сказал, что не смог найти ответа на подобный вопрос. Впрочем,
нам с тобой, Виктор, достались очень надежные жены...
И Этьен хитро подмигнул мне.
* * *
Через два дня мы снова сидели с Этьеном в моем номере. Включили
телевизор и удобно расположились в огромных мягких креслах. На светящемся
экране появилась миловидная дикторша, которая объявила, что начинается
прямая трансляция пресс-конференции, проводимой Международной организацией
журналистов... Я подумал, что пресс-конференция открывает новый этап в
моей жизни, равно как и в жизни моих друзей.
- Ну что ж, - вдруг сказал Этьен, - будем надеяться, что твой тезка
Виктор Гюго окажется пророком, ведь он заявил, что "будущее принадлежит
Вольтеру, а не Круппу, книге, а не мечу"...
Несмотря на всю торжественность момента, я неожиданно расхохотался:
- Простите, у вас это, видимо, семейное - обращаться в исторические
минуты к Виктору Гюго! Знаете, что сказала мне ваша дочь на третий день
знакомства, когда между нами произошло важное объяснение? Она тоже
процитировала Виктора Гюго: "Первый признак истинной любви у мужчин -
несмелость, у женщин - смелость"...
Теперь рассмеялся Этьен:
- Литература и история прочно сидят у нас в крови, надо будет
побольше заняться математикой!..
________________________________________________________________
ЭПИЛОГ
- Аристократы почему-то всегда неприязненно относились к красному
цвету, - заметила миловидная венгерка Бори, дававшая нам пояснения внутри
здания будапештского парламента. - Может, красное напоминало им кровь
простолюдинов, которую они проливали часто и в больших количествах? Свою
собственную кровь аристократы считали голубой...
- Почему? - поинтересовался я.
- Мне не удалось найти в исторических архивах имя первого
аристократа, обнаружившего у себя голубую кровь и объявившего остальным,
что у них она такая же, - серьезно ответила Бори.
- Это не удивительно. Ведь даже в старые времена Венгрия не имела
выходов к морю, а не найденный вами аристократ должен был жить на морском
берегу.
Бори с любопытством посмотрела на меня. Я продолжал:
- Полагаю, что этот аристократ происходил от осьминогов, поскольку
именно у них голубая кровь... из-за находящейся в ней меди... Хотя могу и
ошибиться. Континентальная аристократия, пожалуй, ведет свое происхождение
от других родичей. Скорее всего от пауков - у них тоже голубоватый цвет
крови...
- Ну и сравнения! - не выдержала Бори. - В добрые старые времена вас
сожгли бы на костре за такие шуточки!
- Думаю, за подобные идеи аутодафе сочли бы слишком милосердным
наказанием и придумали бы что-нибудь посерьезнее... Но простите, я перебил
ваш рассказ.
- Собственно, я пыталась объяснить, почему ковер, на котором мы
стоим, голубого цвета. Он расстелен перед входом в верхнюю палату
парламента, в которой в прошлые времена заседали аристократы. С
противоположной стороны здания перед входом в нижнюю палату, куда
избиралась публика попроще, без глубоких генеалогических корней, положен в
точности такой же ковер, но красной окраски. Эти два одинаковых ковра
являются по своим размерам самыми большими в Европе.
- Есть ли еще какие-либо уникальные особенности здания вашего
парламента, выгодно выделяющие его из ряда других аналогичных учреждений
Европы?
- Безусловно! - ответила в тон мне Бори. - Хотя бы уже то, что в
нашем парламенте стреляли во время заседания депутаты в министров...
- И когда это случилось?
- Перед первой мировой войной. Стреляли противники вооружения. Они
решили на практике продемонстрировать вредность оружия. Кроме того, и это
главное, они не хотели давать свои деньги на оружие. Вот один из них и
выстрелил в того, кто требовал увеличить ассигнования на военные нужды.
- И?..
- Промахнулся! Хотя успел выстрелить несколько раз и с близкого
расстояния. Испортил мебель и интерьер зала заседаний.
- Может, его специально наняла в антирекламных целях оружейная фирма
- конкурент той, из пистолета которой он стрелял?
- Эта версия пока не отработана, но я займусь ею...
Экскурсия по зданию продолжалась. Парламент был построен
основательно, добротно и со вкусом. Но все же лично мне он больше нравился
снаружи. Удивительный многошпильный дворец на берегу Дуная, ставший
неотъемлемой частью силуэта венгерской столицы, в которой я оказался
совершенно неожиданно для самого себя...
* * *
Я уже собирался покинуть свой великолепный номер в пражском отеле и
отправиться в аэропорт, когда в дверь постучали и на пороге возник
"вестник". Он имел два метра в высоту и пресерьезнейшее выражение на своем
черном лице. Он настолько преисполнился ответственностью выпавшей ему
миссии, что вместо дорожной пыли был весь покрыт важностью и
дипломатическим этикетом.
- Привет, Бубакар! - как можно более небрежно поздоровался я, надеясь
сбить с малийца густой налет высокопарности и серьезности. Но мне это не
удалось.
- Добрый день, мсье Виктор! - ответствовал Бубакар Кулибали. - Я
прибыл в Прагу с очень важным поручением.
Вздохнув, я предложил ему кресло.
- Мсье Жорж, - с достоинством начал Кулибали, - заменяющий в
настоящее время в Солони мсье профессора, пригласил меня к себе и вручил
два билета на самолет. Первый до Вены, второй из Вены до Праги. В Вене я
был всего один час.
Я снова вздохнул, но прерывать посланца мсье Жоржа не решился.
Ободренный моим молчанием, он так же торжественно продолжал:
- Мсье Жорж не разрешил ничего записывать и просил меня выучить
наизусть то, что необходимо передать вам.
Кулибали сделал короткую паузу.
- Мсье Виктор, вам необходимо направиться в столицу Венгерской
Народной Республики город Будапешт. Через три дня, в пятницу, там
состоится очень важное собрание ученых из разных стран. Очень нужно, чтобы
вы приняли участие в этом собрании. Через три дня вас будут ждать ровно в
12 часов по местному времени у входа в будапештский отель "Хилтон". Вот
все что я должен был вам сказать.
Я чертыхнулся про себя. Мой друг Жорж прекрасно знал о сложности
миссии, которую мне только что пришлось закончить, и мог бы найти
кого-нибудь другого для участия в собраниях ученых, пусть даже "очень
важных". Понимал Жорж и то, что я тороплюсь к Жаклин.
Бубакар, - забыв поблагодарить гонца, спросил я, - ты перед тем, как
покинуть Солонь, не обратил внимания: мадемуазель Жаклин там?
- Там, мсье Виктор. Два дня назад ее видел.
- Молодец! - к удивлению негра, похвалил я его.
"Значит, Жаклин благополучно вернулась из Африки..." - с облегчением
подумал я.
Итак, путь в Париж через Афины пришлось отложить. Я связался с
Этьеном и с Владимиром Виплером. Они обещали помочь. Вечером в мой номер
снова постучали и снова вошел гость высокого роста. Правда все же не такой
длинный, как Бубакар.
- Павел Марек, - представился он. - Соудруг* Виплер просил меня
помочь вам добраться до Будапешта, а там также оказать помощь, если это
понадобится... Моя машина будет в вашем распоряжении с завтрашнего утра.
_______________
* Товарищ (чешск.).
На "шкоде" Павла Марека мы отправились в венгерскую столицу. Избрав
средством передвижения автомобиль, мы выгадали в двух отношениях: никому
не мозолили глаза в аэропортах и были обеспечены собственным транспортом в
Будапеште.
Мой чешский попутчик посоветовал остановиться у своих знакомых
венгров, имевших большую квартиру в одном из особняков в Буде. Я
согласился, решив, что связываться с отелями не стоило. Жену хозяина
квартиры звали Бори. Она работала в одном из правительственных учреждений,
помещавшихся в здании парламента, а потому, выписав нам пропуска,
предложила себя в качестве добровольного гида по внутренним помещениям
этого здания.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг