- Как иерихонская труба!
- Как военная тревога!
- А потом замолкла!
- Наверное, упала в обморок!
- А вдруг убита?!
Пока Людвиг Иванович бегло опрашивал свидетелей, Нюня быстренько пробежала
меж клеток и загонов для зверей. Конечно, она не знала звериного языка, но
ведь с нею была Мутичка, которая понимала и птиц, и животных, только не
всегда умела хорошо передать Нюне, - ну, может быть, просто потому, что
звери судят о многом по-своему. Люди, например, говорят: "Я зверски устал
и разбит - я пробегал сегодня весь день". Но люди неправильно говорят, они
ведь устали не по-зверски, а по-человечески. Потому что зверь в таком
случае скажет: "Я прекрасно отдохнул - я пробегал сегодня весь день". Люди
говорят: "Он всегда так хорошо выглядит". А звери: "Он всегда так хорошо
пахнет". Люди говорят: "Как он умен, как хорошо все понимает!" И звери
говорят то же самое. И дальше, если спросить, что именно понимает, тоже
часто похоже: понимает, мол, кто хороший, а кто плохой, кто друг, а кто
враг и почему друг и почему враг. Но вот дальше уже все по-другому, словно
люди и звери читают одно и то же, но по совершенно разным книгам.
Возле оленей и бизонов Нюня и задерживаться не стала. Они метались по
загонам, ударяясь об ограду так, что казалось - или ограда, или их бока не
выдержат. Они совсем обезумели, наверное, даже забыли, с чего все
началось. Казалось, они нарочно налетают на ограду, чтобы немного привести
себя в чувство. Но то ли загородки были недостаточно жесткие, то ли им и
самим уже понравилось выглядеть сумасшедшими, только они так и продолжали
носиться взад и вперед и ничего вразумительного от разговора с ними
ожидать не приходилось.
У хищников Нюня с Мутичкой немного задержались, но мало что поняли. Львица
стояла посреди клетки, и ее рвало. Лев сначала лизал ее бок и загривок,
потом рыкнул, отошел в сторону, лег и закрыл глаза, но видно было, что он
не спит, а просто рассердился и "глаза бы его не смотрели". Если верить
Мутичке, львицу рвало от страха и отвращения, а лев ее сначала пробовал
утешать, "пока у него терпение не лопнуло".
Нюня бросилась к попугаям. Но с ними было очень трудно оттого, что они
непременно желали говорить по-человечески, а слов человеческих знали не
так уж много. "Наташ! Наташ!" - кричали они и "Ужасно, ужасно, ужасно!"
Кроме того, они еще бормотали: "Чудничко, чудничко, чудничко!", и Нюня
считала, что это они коверкают человеческое слово "чудовище", а Мутичка -
что они считают чудачкой слониху Меланью, которая, несмотря на свой вес и
силу, так перетрусила, что даже не сопротивлялась похитителю.
Нюня заглянула к мартышкам. У мартышек был полный разброд. Мамаши
носились, прижимая к себе детенышей. Некоторые прятались на лежаках,
навьючивая на себя одеяла, тряпье и одежду. Нюне с Мутичкой одни
обрадовались, другие набросились на них с жалобами и причитаниями. На
вопросы они не отвечали, зато сами задавали так много вопросов, что Нюня,
не зная, что им ответить, махнула рукой и хотела уже совсем отойти от
обезьянника, но Мутичка вывалилась у нее из рук, давая тем самым понять,
что чем-то заинтересована. Она свалилась как раз у клетки макаки Марианны,
той самой, которая очень не любила мальчиков и мужчин. Марианна тоже
ужасно волновалась, но не от страха, оказывается, а от омерзения. Она
терла нос и морщилась, жалобно вскрикивала и прижимала обе ладони к лицу,
и Мутичка сказала, что Марианна все время твердит на своем языке: "Какой
ужасный запах! Какая ненормальность! Такого не может быть! Но я видела
собственным носом!"
А еще Мутичка все тянула Нюню к тому месту, где у загородки в собачьей
конуре жило животное, похожее на медведя, с головой, вытянутой в длинный
нос. Муравьед оказался в совершенной истерике. "Так не бывает! - кричал
он. - Это не по правилам! Это наглость! Я буду жаловаться! У меня тоже
есть свои враги! Я могу обороняться, но что было бы, если бы заяц вдруг
напал на волка или трава стала пожирать корову! Если так будет
продолжаться, я попросту... отказываюсь быть муравьедом!".
Да, Нюня с Мутичкой обежали весь зоопарк и, кроме истерических и
возмущенных воплей, ничего не слышали, но, наверное, но какие-то мысли
наводили эти вопли, если Нюня все больше хмурилась, а Мутичка притихла у
нее на руках. Только один вопрос и задала Нюня Мутичке:
- Этот... муравьед... сам видел чудище?
- Видел носом, - отвечала Мутичка.
Людвиг Иванович, милиционер, зооветеринар, зоолог, корреспонденты газеты
"Любимый город", Нюня с Мутичкой и еще человек пять двинулись по странным
следам, которые вели от помоста слонихи Меланьи. Была влажная ночь, и
следы отпечатались четко.
Вышли в поле позади зоопарка, здесь пошли медленнее.
- Есть! - крикнул первым Людвиг Иванович.
На краю картофельного поля лежала слониха Меланья.
- Мертва! Убита! - раздались крики, но, когда зооветеринар полез через ее
ноги, чтобы выслушать сердце, слониха зашевелилась.
- Приходит в себя! Она в обмороке! У нее нервное потрясение! - раздались
новые крики.
В другое время Нюня обязательно осталась бы посмотреть, как будут
приводить в сознание и лечить от нервного расстройства слониху, но сейчас
она поспешила за Людвигом Ивановичем, который с большей частью группы
двинулся дальше по следам на пустырь, где ничто не росло, кроме бурьяна,
на тот самый пустырь, который отделял дома Зоологической улицы от зоопарка.
- Удивительно, - бормотал Людвиг Иванович, - оно утащило слониху, а прошло
по бурьяну, почти не смяв его.
Нюня все яснее видела, что они приближаются к их собственному дому, и
глаза ее открывались все шире и все испуганнее.
- Вот оно! - заметила она первая.
- Назад! - крикнул Людвиг Иванович.
Но он зря испугался за Нюню - чудовище было мертво.
Не такое уж большое - ростом с высокого человека, лежало оно, подвернув
лапы.
- Ох, у него передние лапы от носа растут! - ахнула испуганно Нюня.
- Это не лапы, - сказал задумчиво научный работник, - лапы вот они,
отходят от груди.
Верхние конечности чудовища походили на человечьи - даже сложены были, как
у человека, и плечи можно было различить. Еще две пары ног отходили от
талии.
- Вместо зада - мешок, - сказала Нюня.
- Это брюхо, - поправил ее рассеянно научный работник.
- На голове шлем.
- Не шлем, а глаза.
- Это животное? - спросил неуверенно Людвиг Иванович.
- Да.
- Ой, я же знаю! - крикнула вдруг Нюня, все оглянулись и посмотрели на
нее, но она опустила голову и пожала плечами. Тогда все перевели взгляды
на зоолога. Но тот тоже пожимал плечами:
- Это... я не знаю, что это такое... Может быть, ожившее ископаемое...
какой-нибудь... мурозавр, что ли...
- Когда и от чего наступила смерть? - спросил Людвиг Иванович.
- Час назад... может быть, от слабости, а может... от одиночества...
- Ничего себе слабость - тащить слониху! - сказал корреспондент, обходя
вокруг чудовища и фотографируя его при вспышке.
Людвиг Иванович повернулся к подошедшему милиционеру:
- Вы проследили, откуда начинаются следы?
- От стены зоопарка. До этого их нет.
- То есть как - нет? Что оно, с воздуха, что ли, спустилось?
Корреспондент, закончив фотографировать, сказал:
- Да, не хотел бы я встретиться с ним с глазу на глаз.
И тогда Людвиг Иванович почувствовал, что его кто-то дергает за рукав, и
услышал прерывистый Нюнин голос:
- Людвиг Иванович! Дядя Люда! Пойдемте, я вам покажу...
!!!!!!!!!!
Была ночь, влажная ночь, и все-таки Нюня и дядя Люда залезли на скользкую
грушу, которая росла во дворе, а когда Людвиг Иванович слез с дерева, в
руках у него был небольшой сверток в полиэтиленовом мешочке. Вместе с
Нюней прошел Людвиг Иванович в комнату Фимы и разложил содержимое мешочка.
Здесь были толстая тетрадь с надписью "Дневник исследователя" и четыре
аптекарских коробка - каждый тоже в полиэтилене. На одном коробке было
нарисовано десять восклицательных знаков, и находилось в нем четыре
шарика, похожих на витамины. Во втором коробке, самом большом - на нем
было жирно написано "ФФ-101", - лежали вплотную три пузырька. Людвиг
Иванович понюхал - пахло кислым. Третий коробок был прорван, и в нем
ничего не было. Между тем на коробке были нарисованы череп, две
перекрещенные кости и знак бесконечности. В четвертом коробке - на этом
коробке тоже был знак бесконечности - лежало какое-то насекомое,
большущее, сантиметров десять в длину. Когда Людвиг Иванович вгляделся в
это насекомое, он даже вздрогнул: как две капли воды оно было похоже на то
самое чудище, которое неизвестно откуда появилось у стен зоопарка, затем
похитило слониху Меланью и, протащив ее добрых полкилометра, бросило,
двинулось к Зоологической улице и в нескольких шагах от Фиминого двора
сдохло неизвестно от чего. Было над чем задуматься.
Людвиг Иванович снова посмотрел на насекомое в Фимином коробке.
Расширенными глазами Нюня смотрела туда же.
- Нюня, ты поэтому закричала "ой, я же знаю!" там, на пустыре?
- Да, я подумала: может, это Фима сделал... Я подумала: если оно слониху
утащило...
- Успокойся, детка, Фиму оно все равно не могло бы вытащить в форточку...
Значит, он, выходя сегодня утром во двор, спрятал все это на груше. И ты в
самом деле не знаешь, где Фима?
- Не знаю.
- И не знаешь, как он исчез?
- Честное ок... честное слово, не знаю.
Что ж, ясно было одно: Фима хотел, Фима готовился исчезнуть, иначе бы он
не спрятал самые дорогие для него вещи, которые раньше хранились в
сундучке, на дерево, в дупло.
Что же с ним произошло? Ответ мог быть только в "Дневнике исследователя".
- Аню-ня! - раздался голос Бабоныко от дверей. - Девочка, пора наконец
спать!
- Скажите ей! Пожалуйста! - умоляюще зашептала Нюня.
- Матильда Васильевна, если можно, разрешите ей еще немножко побыть со
мной.
- Ну, я буду наведываться! - сказала Бабоныко кокетливым голосом и исчезла.
Вместо нее в дверях появилась Тихая. Она обежала все быстрыми глазками и
задрожала носом, внюхиваясь.
- Ето чего... конхветы? - спросила она, уставившись на стол.
- Только ее не пускайте! - прошептала Нюня, и Людвиг Иванович сказал:
- Пожалуйста, не мешайте нам. Мы вас позовем, если вы понадобитесь.
На первой странице дневника, который не без волнения раскрыл Людвиг
Иванович, было написано:
"Приручение насекомых может оказаться для человечества важнее, чем
приручение коровы, лошади и овец (может быть, это придумал я, а может
быть, где-нибудь прочитал, сам не помню)".
Затем шли план дома и план двора, большой рисунок насекомого с названиями
частей его тела, многочисленные выписки из разных книг, в которых
говорилось, что насекомые уничтожают пятую часть урожая на земле, а яды и
химикаты, которыми пытаются люди бороться с вредными насекомыми, в
конечном счете, отравляют самих людей, в то время как насекомые-вредители
успевают к ним приспособиться.
"Химические способы борьбы, - цитировалось у Фимы, - грешат недооценкой
почти безграничных возможностей живой материи".
Слово "безграничных" было подчеркнуто волнистой линией.
Дальше шла цитата из Дарвина, восхищавшегося разнообразием инстинктов и
умственных способностей муравьев, весь мозг которых не превышает четверти
маленькой булавочной головки.
"Силу насекомых нельзя недооценивать!"
- шла надпись через всю следующую страницу. И -
"Если бы удалось создать устройство, могущее воспроизвести все действия,
на какие способен самый крохотный муравей, то разместить его можно было бы
в сооружении большем, чем величайшее здание мира - Нью-Йоркский Эмпайр
стейтс билдинг".
Шли данные о том, что поля гибнут без насекомых, и сады гибнут без
насекомых, и леса гибнут без насекомых.
Людвиг Иванович даже запутался: от насекомых или без насекомых гибнут
поля? Но дальше была опять подчеркнутая запись:
"Нужно познавать насекомых. В борьбе с вредными насекомыми нам должны
помочь другие насекомые же!"
И еще, и еще записи - о невероятнейших веществах, которые умеют
вырабатывать насекомые, веществах, которые управляют ростом растений,
веществах, которые лечат страшнейшие болезни.
Все это было, конечно, очень интересно, однако пока ни на шаг не
приближало к разгадке того, куда и как исчез мальчик.
Но вот две записи, остановившие внимание Людвига Ивановича:
"Феромоны - вот главное, что надо искать и исследовать".
И вторая:
"ФФ-10 - это будет мой пароль, т.е. Фимкин феромон".
"ФФ-10" - лишь цифрой отличалось от надписи на второй коробке. Нужно было
немедленно узнать, что это такое. Была ночь, но Людвиг Иванович не имел
права медлить. Нюня, уже дремавшая у стола, хотела было тоже идти, но
Людвиг Иванович остановил ее:
- Охраняй тут Фимины вещи. Я быстро. Я только позвоню.
Ольга Сергеевна сидела во второй комнате. Ее он тоже попросил никого не
пускать в Фимину комнату.
Улица была пустынна. Асфальт уже просох. Свежим и душистым был воздух. К
счастью, ближайший телефон-автомат работал.
- Дорогой профессор, - сказал Людвиг Иванович, когда дозвонился, -
извините, что так поздно беспокою. Вам знакомо такое слово - феромон? По
буквам? Пожалуйста! Факт, ересь, рецидивист, обыск, милиция, обыск,
наследство.
- Феромон? Фолликул, евгеника, рецессивность, обмен, моногамия, обмен,
нистагм?
- Профессор, а нельзя буквы, то есть слова, попроще?
- Э, пожалуйста! Фугаска, едкость, рана, отрава, малярия, обморок, наркоз!
Людвиг Иванович даже содрогнулся.
- Фух! - сказал он. - Да, феромон, действительно. Так что же это такое?
- Это, уважаемый Людвиг Иванович, вещество. Определенное химическое
вещество, выделяемое насекомыми, живущими семьей, обществом - муравьями,
пчелами, например.
- И много этих веществ выделяется?
- О, микродозы!
- Благодарю вас, профессор!
В дом Людвиг Иванович возвратился задумчивый. Ольга Сергеевна дремала,
Нюня спала.
Людвиг Иванович раскрыл Фимкин дневник на заложенной странице и прочел:
"Они говорят друг с другом не словами, а запахами и вкусом. У них есть
органы химического чувства".
Дальше шло описание каких-то опытов и краткие результаты:
"Они любят мясо и мед. Но отравленной приманки не трогают".
"Муравьиная кислота, купленная в аптеке, для них недостаточна".
"Алоэ их отпугивает так же, как запах гвоздики".
А тревога между тем в душе у Людвига Ивановича нарастала. Нет, Фимка не
вор. Но тогда еще непонятнее - где же он? Мальчик исчез часов в двенадцать
дня, и вот уже ночь, а его все нет. Людвига Ивановича так и подмывало
бросить вдумчивое чтение и куда-то бежать, что-то делать. Но ведь Фимка,
перед тем как исчезнуть, спрятал этот дневник вместе с малопонятными
вещами в тайник на старой груше, и хотя все, что до сих пор прочел Людвиг
Иванович, казалось, не имело никакого отношения к исчезновению Фимки, дядя
Люда был следователем и не имел права ни торопиться, ни оставлять что-то
невыясненным. И он хотел уже снова углубиться в чтение, но сначала решил
еще раз посмотреть на содержимое коробков.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг