- Можно, - сказал Максим и спросил: - Кто тебя отозвал? Серосовин?
Гриша помотал головой.
- Нет. Бери выше. - Он ткнул пальцем в потолок. - Сам! Лично! А
вообще, какой пример ты подаешь сыну? Что за манера - выпытывать
служебные тайны, пользуясь служебным положением?
- А если по шеяке? - агрессивно спросил Максим, чтобы скрыть
нарастающее в нем чувство тревоги.
- А ты попробуй! - предложил Гриша и тут же исчез.
Отеческая длань со свистом пронеслась через пустоту, а Гриша, уже по
другую сторону стола, скалил безукоризненные зубы и говорил с издевкой:
- Вяло. Вя-ло! Вы забыли, с кем имеете дело, сударь?
- И с кем же я имею дело? - С чемпионом сектора по субаксу, сударь!
Как вы полагаете, почему именно меня самое высокое начальство отзывает в
самый разгар отпуска? Только потому, что я - чемпион сектора по субаксу!
Как вам это нравится, сударь?
- Мне это не очень нравится, - медленно проговорил Максим, и тут
раздался видеофонный вызов.
Экран видеофона светился, но изображения на нем не было. Максим
ткнул пальцем в клавишу и сказал:
- Я вас слушаю... Только имейте в виду, вас почему-то не видно.
- Простите, я забыл, - произнес низкий мужской голос, и на экране
появилось лицо. Это был Лев Абалкин.
- Здравствуйте, Мак, - сказал он. - Вы меня узнаете?
Максиму нужно было несколько секунд, чтобы привести себя в порядок.
Он был совершенно не готов.
- Позвольте, позвольте... - затянул он, лихорадочно соображая, как
следует себя вести. Краем глаза он следил, как Гриша, забрав купальные
принадлежности, удалился в ванную.
- Лев Абалкин. Помните? Саракш, Голубая Змея...
- Господи! - вскричал журналист Каммерер, в прошлом Мак Сим,
резидент Земли на планете Саракш. - Лева! А мне же сказали, что 5 вас на
Земле нет... Или вы еще там?
- Нет, я уже здесь... - Лев Абалкин улыбался. - Надеюсь, я вам не
слишком помешал?
- Вы мне никак не можете помешать! Вы мне нужны позарез! Ведь я пишу
книгу о голованах...
- Да, я знаю, - перебил Абалкин. - Потому и звоню... Но, Мак, я ведь
уже давно не имею дела с голованами.
- Это совершенно не важно. Важно, что вы были первым, кто имел дело
с ними.
- Между прочим, первым были вы...
- Нет. Покусали они меня первого, это так. Но я их просто случайно
обнаружил, вот и все... И вообще, о себе я уже написал... Послушайте,
Лева, нам надо обязательно встретиться. Вы надолго домой?
- Не очень, - сказал Абалкин. - Но встретимся мы обязательно.
Правда, сегодня я не хотел бы...
- Положим, сегодня и мне было бы не совсем удобно, - быстро
подхватил журналист Каммерер. - А вот как насчет завтрашнего дня?
Лев Абалкин молча всматривался в его лицо.
- Поразительно, поразительно... - проговорил он. - Вы совсем не
изменились. А я?
- Честно?
Лев Абалкин снова улыбнулся. - Нет. Честно - не надо... Двадцать лет
прошло... Вы знаете, вот я сейчас вспоминаю эти времена и думаю: до чего
же мне чертовски повезло, что я начинал с такими руководителями, как
Геннадий Комов и как вы, Мак...
- Ну-ну, не преувеличивайте. Я-то здесь при чем?
- То есть как это - вы-то здесь при чем? Комов руководил, Раулингсон
и я были на подхвате, а ведь всю координацию осуществляли вы и только
вы...
Максим вытаращил глаза - самым искренним образом.
- Ну, Лев, - сказал он, - вы, брат, ничего, видно, не поняли в
тогдашней субординации. Единственное, что я тогда для вас делал, это
обеспечивал безопасность, транспорт и продовольствие... да и то...
- И поставляли идеи! - вставил Абалкин.
- Какие идеи?
- Идея экспедиции на Голубую Змею - ваша?
- Ну, в той мере, что я сообщил на Землю по поводу голованов...
- Так! Это раз. Идея о том, что с голованами должны работать
прогрессоры, а никакие не зоопсихологи - это два!..
- Погодите, Лев! Это не моя идея, это Комова идея! Мне тогда вообще
на вас на всех было наплевать! У меня тогда был первый массовый десант
Океанской империи... Господи! Да если говорить честно, я обо всех вас и
вспоминать тогда не вспоминал!
Лев Абалкин смеялся, обнажая ровные белые зубы.
- И нечего на меня скалиться, - сказал Максим сердито. - Вы же
ставите меня в дурацкое положение. Вздор какой. Не-ет, голубчики, видно,
я вовремя взялся за эту книгу. Надо же, какими идиотскими легендами все
это обросло!
- Ладно, ладно, я больше не буду, - сказал Абалкин. - Мы продолжим
этот спор при личной встрече...
- Вот именно. Только спора никакого не будет. Не о чем здесь
спорить. Давайте так... - Максим поиграл кнопками настольного блокнота. -
Завтра в десять ноль-ноль у меня. Или, может быть, вам удобнее...
- Давайте лучше у меня, - сказал Лев Абалкин.
- Тогда диктуйте адрес, - скомандовал журналист Каммерер.
- Курорт "Осинушка", - сказал Абалкин. - Коттедж номер шесть.
С мокрыми после душа волосами, полностью экипированный по последней
моде, Каммерер-младший остановился на пороге комнаты и, задергивая
последнюю "молнию" на курточке, доложил:
- Пап, я пошел. Будут какие-нибудь распоряжения, пожелания?
- Когда вернешься?
- Спроси у шефа.
- Хорошо. Иди. Да не выскакивай особенно, знаю я тебя. Мало я тебя
драл.
- А чего ж ты так, - сказал Гриша. - Ленивый был?
Максим махнул ему, и Гриша исчез за дверями.
...Откуда он узнал мой номер? Это просто. Номер я оставлял учителю.
И адрес, кстати. Значит, он все же решил повидаться с учителем. Несмотря
ни на что. Двадцать лет не давал о себе знать, а сейчас вот вдруг решил
повидаться. Зачем? Поплакать в жилетку... Не похоже...
...С какой целью он мне звонил? Он чего-то добивался. Не понимаю,
чего именно...Зачем ему понадобилось приписывать мне свои заслуги, да еще
заслуги Комова вдобавок. Причем с ходу, в лоб, едва успевши
поздороваться... Можно подумать, будто я действительно распространяю
легенды о своем приоритете, присваиваю себе все фундаментальные идеи
относительно голованов, а он об этом узнал и дает мне понять, что я -
дерьмо... Но это же вздор! О том, что именно я первый обнаружил
голованов, знают сейчас только самые узкие специалисты, да и те,
наверное, забыли об этом за ненадобностью...
...Но факт остается фактом: мне только что позвонил Лев Абалкин и
объявил, что по его мнению основоположником и корифеем современной науки
о голованах являюсь я, журналист Каммерер. Больше наш разговор не
содержал ничего существенного... Ну, правда, свидание было назначено в
самом конце... Но ведь адрес-то, скорее всего, фальшивый...
...Есть, конечно, еще одна версия. Ему было все равно, о чем со мной
говорить. Ему нужно было только увидеть меня. Учитель... или Майя
Глумова, например... говорят ему: тобой интересуется некий Максим
Каммерер. Вот как? - думает скрывающийся Абалкин. - Очень странно! Ведь я
знавал Максима Каммерера. Это что - совпадение? Лев Абалкин не верит в
совпадения. Дай-ка я позвоню этому человеку и посмотрю, точно ли это
Максим Каммерер...
...Если этой правда, то не вся правда. Зачем ему понадобилось тогда
вступать в разговор? Посмотрел бы, послушал, убедился, что я есть я, и
благополучно отключился бы... И потом, я же видел, он не просто
разговаривает со мной, он еще и наблюдает за моей реакцией, он говорит
заведомую чушь и внимательно следит, как я на эту чушь реагирую... Может
быть, он на самом деле допускает, что моя роль в исследовании голованов
чрезвычайно велика? Он звонит мне, чтобы проверить это свое допущение, и
по моей реакции убеждается, что допущение это неверно...
...Вполне логично, но как-то странно. При чем здесь голованы? Хотя,
если бы мне сейчас предложили вкратце изложить самую суть биографии этого
человека, я бы, наверное, сказал так: ему нравилось работать с
голованами, больше всего на свете он хотел работать с голованами, он уже
весьма успешно работал с голованами, но работать с голованами ему
почему-то не дали... Так, может быть, у него наконец лопнуло терпение, он
плюнул на своих прогрессоров, на дисциплину, на начальство, плюнул на все
и вернулся домой, чтобы, черт возьми, раз и навсегда выяснить, почему не
дают ему заниматься любимым делом, кто - персонально - мешает ему всю
жизнь, с кого спросить за пятнадцать лет, потраченных на безмерно тяжкую
и нелюбимую работу прогрессора... Вот он и вернулся. И сразу наткнулся на
мое имя. И сразу вспомнил, что, по сути дела, я был куратором его первой
работы с голованами. И ему захотелось узнать, не принимал ли я участия в
этом беспрецедентном отчуждении человека от любимого дела. И с помощью
нехитрого приема он узнал, что нет, не виновен, - занимался, оказывается,
отражением десантов и вообще был не в курсе...
Да, так можно было бы объяснить этот разговор со мной. Но только
этот разговор, и ничего больше. Ни темную историю с Тристаном, ни темную
историю с Майей Глумовой, ни тем более причину, по которой Абалкину
понадобилось скрываться, - все это объяснить этой моей гипотезой нельзя.
Да елки-палки! Если бы эта моя гипотеза была правильной, Лев Абалкин
сейчас не скрывался бы, а ходил по КОМКОНу и лупил бы своих обидчиков
направо и налево, как и полагается имперскому офицеру, который уклонился
от обратного кондиционирования... И все-таки что-то здравое в этой моей
гипотезе есть. И возникают кое-какие практическое вопросы... Дьявольщина,
в дверь звонят... Кто бы это мог быть? Совершенно не вовремя...
Распахнувши входную дверь, Максим Каммерер с огромным изумлением
обнаружил на пороге старого учителя - Сергея Павловича Федосеева. Старик
почему-то окинул его с ног до головы тревожным взглядом и проговорил с
явным облегчением:
- Я вижу, Максим, у вас все более или менее в порядке... Он был у
вас?
- Кто? - удивился Максим и добавил: - Да вы входите, Сергей
Павлович, прошу вас. Они вошли в гостиную и уселись в кресла.
- Нервы у меня стали шалить, - произнес старик и откашлялся. -
Совершенно разучился управлять своим воображением. Извините меня,
пожалуйста, Максим, навоображал себе невесть что...
- А вот мы сейчас чайку! - воскликнул бодро журналист Каммерер. - А?
С пасифунчиками! А?
- Нет-нет, ни в коем случае. Поздно уже... Так, значит, он к вам так
и не заходил еще... Я имею в виду Леву. Леву Абалкина.
- Он мне звонил. Час-полтора назад. А что случилось?
- И как вы его нашли?
- Да разговор, надо признаться, получился довольно странный, я
ничего не понял... Но ведь они раньше был довольно странный парень, как я
помню...
- Он не оскорбил вас?
- Господи, конечно, нет! Скорее уж я на него накричал немножко... на
правах старшего, так сказать... А что все-таки случилось, Сергей
Павлович?
Сергей Павлович явно затруднился.
- Наверное, мне придется рассказать вам все, - проговорил он. -
Может быть, нам с вами следует сопоставить наши впечатления... Дело в
том, что я видел его сегодня, и до сих пор я чувствую себя... ну просто
взвинченным! Представьте себе, примерно в пять часов я вылетел на своем
глайдере в Свердловск у меня там было свидание в клубе. Через пятнадцать
минут меня буквально атаковал и заставил приземлиться невесть откуда
взявшийся дикий глайдер. Он садится рядом, и из него выскакивает,
представьте себе, Лева Абалкин, весь взъерошенный и совершенно
невменяемый. Не здороваясь, не давши мне раскрыть рта и тем более не
тратя времени на сыновьи объятия, он обрушивается на меня с
саркастическими благодарностями за те неимоверные усилия, которые якобы я
приложил в свое время для того, чтобы засунуть его, Абалкина, в школу
прогрессоров. Понимаете? Он с детских лет мечтал стать зоопсихологом, а
я, видите ли, загнал его в прогрессоры и таким образом, как он выразился,
сделал всю его дальнейшую жизнь "безмятежной и счастливой"! Это было
настолько наглое и беспардонное извращение истины, что поначалу я просто
не нашел слов! Я залепил ему оплеуху, он замолчал, и мы несколько минут
тряслись друг перед другом от бешенства и негодования. Потом мне удалось
взять себя в руки, и я, как мог спокойно, объяснил ему истинное положение
дел. Теперь, когда все участники этой странной истории либо умерли, либо
давным-давно на покое, я мог ему рассказать все. Какую роль здесь сыграл
региональный совет просвещения. Как вел себя Евразийский сектор. Что
говорил доктор Серафимович и что сказал тогда тогдашний председатель
комиссии по распределению... Я ему рассказал все! Как меня унизили, как
меня высекли, как мне предъявили заключение четырех экспертов и доказали,
что они все правы и только один я, старый дурак, не прав...
Дойдя до этого пункта, Сергей Павлович задохнулся и замолчал.
- И что же он? - осмелился спросить журналист Каммерер.
Старик горестно пожевал губами.
- Этот глупый мальчишка поцеловал мне руку и бросился к своему
глайдеру. Я крикнул ему... Я не мог просто так. Я должен был все
объяснить, и я должен был понять, что происходит... А слов не было. И я
только сказал ему про вас.... Что журналист Каммерер ищет его, чтобы
повидаться... И вот тут произошло нечто совсем уж необъяснимое. То, из-за
чего я здесь. Все это время я просидел в клубе как на иголках...
Наваждение какое-то... Представьте себе, он уже садился в глайдер и тут
услышал ваше имя. Лицо его буквально исказилось. Я не берусь передать это
выражение, да я и не понимаю его. Он переспросил меня. Я повторил, уже
сомневаясь, правильно ли я поступаю. Он спросил ваш адрес. Я сказал. И
тогда он проговорил... нет, прошипел!.. что-то вроде: очень хорошо, с
удовольствием с ним повстречаюсь... Я так ничего и не понял. Я пришел к
вам сейчас, во-первых, потому, что мне стало страшно за вас... а
во-вторых, может быть, вы что-нибудь понимаете? Что случилось? Что
происходит с ним?
- Я и сам ничего не могу понять, - сказал Каммерер искренне.
- Бедный мальчик... - проговорил учитель. - Вы знаете, ведь ему не
повезло в жизни. У меня такое впечатление, что всю жизнь ему не везло. -
Он помолчал и добавил, поднимаясь: - Вы знаете, Максим, мне сейчас
кажется почему-то, что я больше никогда его не увижу.
У себя дома Экселенц носил строгое черное кимоно. Он восседал за
рабочим столом и занимался любимым делом: рассматривал через лупу
какую-то уродливую коллекционную статуэтку.
- Я понял твою гипотезу, - сказал Экселенц. - Чуть позже мы
поговорим о ней. По-моему, у тебя есть ко мне вопросы.
- Да, - сказал Максим. - Я хотел бы знать, вступал ли Лев Абалкин на
Земле в контакт с кем-нибудь еще. Кроме меня.
- Вступал, - сказал Экселенц и посмотрел на Максима с явным
интересом.
- Могу я узнать - с кем?
- Можешь. Со мной.
Максим вздрогнул.
- Я вижу, тебя это удивляет... - продолжал Экселенц. - Меня тоже. Но
никакого разговора у нас не было. Он проделал такую же штуку, что и с
тобой: не включил изображение. Полюбовался на меня, узнал, надо думать, и
отключился.
- А почему вы, собственно, решили, что это был он?
- Потому что он связался со мной по каналу, который был известен
только одному человеку.
- Так, может быть, этот человек...
- Нет. Этот человек мертв. Его звали Тристан Гутенфельд, он был
наблюдающим врачом Льва Абалкина, как ты должен помнить, и погиб при
довольно странных обстоятельствах.
Некоторое время они молчали, потом Экселенц заговорил снова:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг