Мигали светофоры на безлюдных перекрестках. Где-то здесь, в сердцевине
дождя, одинокий и неприкаянный, бродил загадочный Нострадамус и жестокие
глаза его, будто рентген, пронизывали город.
- Я думаю о докторе Гертвиге, - сказал я.
Ивин ошарашенно повернулся.
- Кто такой, почему не знаю?
- Доктор Гертвиг умер в семнадцатом году.
- Когда?!
- В январе тысяча девятьсот семнадцатого, незадолго до февральской
революции.
- Парадиагностика?
- Да.
- Погружение в историю?
- Да.
- Ну ты даешь, - после выразительного молчания сказал Ивин.
2. ДОКТОР ГЕРТВИГ И СТУДЕНТ
Луна была яркая и большая, просто невозможная была луна. Резкой чернью
обдавала она булыжник на мостовой, битый череп фонаря, синюю листву сада.
Как мертвый ящер, ощетинясь оглоблями, лежала поперек улицы растерзанная
баррикада. Напротив нее, у здания рынка, зияющего каменным многоглазием,
будто приклеенные, стояли Кощей и Тыква. Кощей гоготал и длинно сплевывал,
а Тыква подкручивал свои дурацкие намыленные усы. Прямо зло брало: давно
ли бегали, как куропатки, - теперь гогочут.
Человек, невидимый в низкой подворотне, шевельнулся и лунный свет упал
на фуражку, какие носят студенты. Ну - слава богу, тронулись, пошли к
площади, во мрак собора. Тыква переваливался, а Кощей придерживал шашку.
Говорят, это он убил Сапсана, зарубил во дворе участка, еще в июне.
Садануть бы по ним из револьвера - нельзя, нет револьвера, зарыт дома, в
сарае, под поленницей. Не такое сейчас время, чтобы разгуливать с
револьвером.
Погрузив кулаки в карманы тужурки, упрятав лицо в поднятый воротник,
человек быстро пересек улицу и прильнул к чугунной ограде. Взялся за
железные прутья и, легко переломившись в воздухе, махнул прямыми ногами на
ту сторону.
Тотчас, заколачивая в землю булыжник, из Кривого переулка вывернул
конный отряд и поплыл в бледном сиянии - призрачные лошади, призрачные
люди.
Казаки дремали в седлах.
Человек с головой ушел в синюю листву. Разогнулись ветви. Он знал, куда
ему идти, - к двери на стыке двух глухих стен. Он достал ключи. Ключи у
него были. Застучало сердце. Ай да Абдулка, медный котел! Не обманул все
же, подлец, дурацкая рожа! - Зачэм рэзать такой бедный доктор, совсем
нищий... Плохо живет - слуга нету, жена нету, сам ноги моет... Или другой
этаж - баба живет, фабрика имеет... шибко толстый, богатый, деньги в
подушку зашил - золото, Абдулка знает... Ее рэжь - бабу не жалко... Убей,
пожалуйста, - дай Абдулке пятисот рублей... Абдулка хитрый - пьяный был,
ничего не видел...
Сотню взял за ключи, пузатая сволочь.
В тусклом гробовом свете паутинного окна угадывалась черная лестница.
Он поднялся на второй этаж и чиркнул спичкой. Лезвие ножа просунулось в
щель, звякнул сброшенный крючок - все! Он проскользнул пахнущее аптечными
травами междудверье, миновал светлую кухню, где цепенели тарелки, кастрюли
и раздутый, сияющий медалями бок самовара. В коридоре было хоть глаз
выколи, но он помнил, что дверь в библиотеку третья направо. Об этом
рассказывал Сапсан. Гертвиг почему-то доверял ему. Именно ему. Правда,
Сапсана больше нет. Исчез после провалов в организации, я даже имени его
не знаю - просто Сапсан. Он первый понял, что это означает: врач, который
не ошибается в диагнозе. Вообще не ошибается. Даже не осматривает
пациентов. Мистика, не иначе. Оккультные знания. Что-то по ведомству
госпожи Блаватской.
Он стоял посередине библиотеки. Луна струилась в широкие окна, и
корешки книг за стеклом налились жирным золотом. В простенке громоздился
резной стол с секретером. Дай бог, чтобы это оказалось здесь. Потому что
может быть тайник, сейф, абонемент в банке. Где еще хранить миллионное
состояние? Но не деньги же мне нужны. "Медицина часто утешает, иногда
помогает, редко исцеляет"... Записки какие-нибудь, протоколы наблюдений,
просто лабораторный дневник... Он не замечал, что бормочет себе под нос, -
руки уже сами выдвигали верхний ящик, наполненный бумагами. Пальцы дрожали
от нетерпения. Страховой полис, поручительство, векселя на имя господина
Констанди - не то, на пол... Старые документы, аккредитив, кипы желтых
акций - не то... "Немецкий банк развития промышленности", "Гампа",
"Товарищество железных дорог Юго-Востока России"... Ящик был пуст... Он
вдруг испугался, что двойное дно, и перевернул его. Бронзовый подсвечник в
виде обнаженной нимфы нерешительно качнулся на краю зеленого сукна и
звякнул по ковру. Он обмер, закусив пальцы. Боже мой, нельзя же так, он же
все погубит этой спешкой.
Внутри квартиры распадались неопределенные шорохи. Или кажется? Дно
чистое, простое, без тайника... Дальше, - фотографии на ломком картоне,
остолбеневшие лица, женщины со вздернутыми плечами, мужчины в касках, - на
пол, давно умерли... Диплом медицинского факультета Санкт-Петербургского
Императорского - не то... Письма, груды писем... Опустившись на колени, он
разбрасывал их. Третий ящик - ага! История болезни. Поближе к свету,
хорошо, что луна яркая... Господин Мохов Евграф Васильевич, пятидесяти
трех лет, купец первой гильдии, житель города Саратова, обратился по
поводу... Крохман Модест Сергеевич, сорока девяти лет, мещанин, житель
Санкт-Петербурга, обратился по поводу... Грицюк Одиссей Агафонович...
Быстрый Яков Рафаилович... Дымба Мустафа... Двести диагнозов. Палладину
потребовался год, чтобы повторно собрать их... Чисто научные интересы -
любезный господин Палладин, который все понимает... Обещал помочь с
документами, потому что нынешние документы - барахло, дрянь, на грани
провала... Четвертый ящик - истории болезни - некогда, на пол... Дно
простое, без тайника... Теперь с другой стороны, тоже четыре ящика... А
затем секретер из множества отделений...
Тетради! Тетради с заметками! Наконец-то!.. Он листал серые клетчатые
страницы. Ужасно много времени уходило, чтобы разобрать пляшущий почерк...
"Симптомы, кои при наружном осмотре позволяют определить"... "Повышение
температуры не есть признак болезни, но всегда признак ненормального
состояния организма"... Одна, две, три, четыре - восемнадцать тетрадей.
Придется захватить все. И, наверное, есть еще. Конечно, еще - оба нижних
ящика. Как я их унесу? Первый же городовой кинется на прохожего, который
тащит узел в три часа ночи. Надо идти дворами, отсюда - вниз, через
дровяные склады, мимо барж на канале, по Сименцам и Богородской протоке. В
крайнем случае - отсидеться, в Сименцах есть такие притоны, господь бог не
найдет...
Желтый колеблющийся свет озарил комнату.
- Руки вверх! - нервно сказали у него за спиной.
Доктор Гертвиг стоял в дверях. Оказывается, были другие двери, ведущие
прямо в спальню. Проклятая спешка! На докторе был малиновый халат,
расшитый драконами, в левой руке, - отставя, чтобы видеть, - он держал
керосиновую лампу, а в правой сжимал плоский вороненый пистолет.
Бульдожьи щеки у него дрожали.
- Руки вверх!
Человек, сидящий на полу, выпрямился.
- Не подниму, - угрюмо ответил он.
Доктор Гертвиг отступил на шаг и потерял туфлю без задника.
- П-п-почему?..
- Потому что я не вор, - сужая зрачки, сказал человек в фуражке. -
Потому что я хочу взять то, что вам не принадлежит. Потому что должна быть
в мире хоть какая-то справедливость!..
- Ах, это вы, - с громадным облегчением вздохнул доктор Гертвиг. - Я
вас узнал: студент-медик... Упорный молодой человек, я мог бы и выстрелить
нечаянно... Боже мой, какое время!.. - Он нащупал туфлю, прошлепал к
креслу, раскорячившему витые лапы, грузно сел, поставив лампу на широкий
подлокотник и поправил съехавший на ухо ночной колпак. Сказал брюзгливо: -
Ну и кавардак. Вам бы лучше уйти, господин Денисов. Удивляюсь, как вы
этого не понимаете.
- Я никуда не уйду, Федор Карлович.
- Боже мой, ну что мне с вами делать? Передать полиции? Вы звоните мне,
вы посылаете мне письма, вы врываетесь ко мне в приемную и устраиваете
скандалы. Вы меня измучили. Хотите, я дам вам денег? Хотите, я дам вам
шесть тысяч? Это все, что у меня есть. Только уходите, честное слово, я
вас не обману...
- Нет, - сказал студент.
- Конечно! Вы желаете обладать миллионами, - потея от ненависти,
проскрипел доктор Гертвиг. - Что вам больной старик?..
- Деньги меня не интересуют.
Студент стоял боком, а теперь повернулся, и расширенные глаза его
искрами, как у рыси, отразили лампу.
- Я помню, помню: вы собираетесь облагодетельствовать человечество...
- Не надо смеяться, Федор Карлович...
- Элементарная гигиена даст в тысячу раз больше, чем все ваши
замысловатые потуги! Да! Идите в коломенские кварталы - кипятите воду,
сжигайте нечистоты в ямах, отбирайте у младенцев тряпочку, смоченную
сладкой водой!
- Я все знаю, доктор, - опасным тоном, разевая напряженный рот, сказал
студент.
- Конечно, славы здесь не будет и денег тоже, - доктор Гертвиг
обессилел. И вдруг закричал. - Нет у меня ничего! Поймите вы это! Я даже
не представляю - как... Я смотрю и вижу! Я не могу научить, я пробовал,
это все бестолку!
Он осекся и тревожно поворотился к темному проему спальни. Сказал
шепотом:
- Ко мне ходил ваш настойчивый коллега - Ясенецкий. Он, кажется,
убедился.
- Сапсан? - спросил студент.
- Что?
- Его звали Сапсан?
- Вы нелегал? Не желаю знать ваших кличек! - доктор Гертвиг сердито
запахнул халат на животе. - Уходите, прошу вас, вы все выдумали.
- Я не выдумал, - тем же ровным и опасным тоном сказал студент. - Я
смотрел ваших пациентов - двести случаев...
- Ну это вы врете. Откуда?
- Мне помог господин Палладин, - студент приветливо улыбнулся.
- Статский советник Палладин? Секретарь Всероссийского общества
народного здоровья? - У доктора Гертвига побагровели отвисающие щеки. Он,
как птица, замахал малиновыми рукавами. - Вы с ума сошли! Палладин служит
в охранке, это же всем известно!
Студент мучительно опустил веки.
- За Хрисанфа Илларионовича я убить могу...
- О! Вы не понимаете, молодой глупец!
- Фон Берг, - студент неловко чмокнул деревянные костяшки на пальцах.
- Вы из гессенских фон Бергов, - благосклонно кивнула старуха. - Я
знавала вашего деда, Гуго фон Берга, Лысого...
- Муттер, вы бы пошли к себе прилечь, у вас начнется мигрень, -
плачущим голосом сказал доктор Гертвиг, поддерживая ее за локоть и
осторожно вынимая свечу. - Мне еще нужно осмотреть молодого человека.
Старуха вздернула костяной подбородок.
- Не забывай, Теодор, я урожденная Витценгоф, мы в родстве с
Бисмарками... Мой бедный муж и твой отец привез меня сюда шестьдесят лет
назад. "Кляйнхен, мы будем очень богатеть", - говорил он... Мой бедный муж
- его обманули и обобрали, он умер в нищете, вспоминая родной Пупенау...
"Ах, зачем я покинул фатерлянд и приехал в эту ужасную грубую страну?" -
таковы были его подлинные слова перед смертью. - Она повернулась. -
Теодор, предложи молодому человеку бокал настоящего рейнвейна.
С несчастным видом доктор Гертвиг открыл инкрустированный шкафчик,
внутри которого блеснуло стекло.
- Не беспокойтесь, гнедиге фрау, - растерянно сказал студент.
- Слава богу, в этом доме еще найдется настоящий рейнвейн, - сказала
старуха. - Теодор пошел по стопам своего бедного отца. Представьте:
является нищий русский учитель, и Теодор бесплатно лечит его, приходят
пьяные русские мужики, и Теодор дает им денег...
- Ах, муттер...
- Кто сказал, что нужно лечить нищих? Он хочет, чтобы я пошла в церковь
и стояла с протянутой рукой: "Подайте урожденной Витценгоф..." О! Это
будет грустная мизансцена...
Доктор Гертвиг незаметно, но энергично кивал студенту:
- Уходите.
- У вас прекрасное вино, гнедиге фрау, - послушно кланяясь, сказал
студент.
Где-то в черноте коридора кашлянули басом, и тут же, бухая сапогами, в
комнату ввалились четверо жандармов во главе с ротмистром, как оса,
затянутым ремнями.
- Па-апрошу не двигаться, - сказал ротмистр.
Из-за спины его, прижимая к груди облезлый малахай, выбрался Абдулка и
боязливо указал черным пальцем.
- Вот этот, начальника... в фуражке... Говорил - домой пусти, старика
резать буду, бабу резать буду... Деньга мне обещай, сто рублен... Абдулка
денег не взял, Абдулка честный...
- Ладно, ладно, оставь себе, - брезгливо сказал ротмистр. Перекатил на
студента черные бусины глаз.
- Моя фамилия Берг, - скучно сказал студент. - Фон Берг. Вот мои
документы.
Ротмистр смотрел на него еще какую-то секунду и вдруг расплылся в
широчайшей улыбке.
- Батюшки-светы, Александр Иванович! Какими судьбами? А мы-то вас
ищем...
- Не имею чести, - очень холодно возразил студент.
Ротмистр даже руками развел.
- Ну какой же вы, голубчик мой, фон Берг? Стыдно слушать. - Денисов
Александр Иванович, член запрещенной Российской социал-демократической
партии, - эти слова ротмистр выговорил отчетливо и с особенным
удовольствием. - Были сосланы в Пелым, потом бежали, я же допрашивал вас в
пятнадцатом году, неужели не помните?
- О, майн гот! - сказал доктор Гертвиг. Тяжело повалился в кресло и
прижал ко лбу ладонь, похожую на связку сарделек.
- Господа, минутку внимания, - прощебетала старуха, по-прежнему не
открывая глаз. - Господа, я спою вам любимую песню моего" бедного мужа.
Она присела в страшном реверансе и запела по-немецки:
Мое сердце, как ласточка,
Улетает в небеса.
Там оно будет жить,
Вечно счастливое...
- Уберите старую дуру, - ласково сказал ротмистр, любуясь студентом. -
Если бы вы знали, Александр Иванович, как я вам рад, вы даже представить
не можете...
СООБЩЕНИЯ ГАЗЕТ
Минувшей ночью пакистанские "командос" произвели штурм самолета
"Боинг-747", захваченного в аэропорту Карачи группой неизвестных
террористов. Во время штурма террористы бросили дымовые шашки и открыли
огонь, в результате двадцать пассажиров убиты, около сотни получили
ранения.
Самолеты иракских ВВС подвергли бомбардировке военные и промышленные
объекты в городах Бахтаран и Исламабаде-Гарб, а также нанесли серию ударов
по районам концентрации войск противника на различных участках фронта.
Иранская дальнобойная артиллерия обстреливала жилые кварталы в городах
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг