а... а более младшего возраста.
- Позвольте! - пробасил Троеградов. - А что вы подразумеваете под
более младшим возрастом?
- Н-ну.. шестые классы... кое-кто из пятых...
На некоторое время воцарилось молчание. Потом Кукушкин развел
руками.
- Товарищи! Ну... ну, а почему же вы не предупредили?
Директор посмотрел на Тигровского.
- Альфред Павлович, может, вы объясните...
Альфред Павлович покашлял и заговорил о том, что маститых ученых
будут слушать дети исключительно одаренные, способные разобраться в
очень сложных вопросах современной науки.
- И поверьте, товарищи, - добавил Яков Дмитриевич, - они будут
очень огорчены, если вы откажетесь. Чрезвычайно огорчены!
- Короче говоря, вы хотите сказать, чтобы я выступал перед вот
такими клопами! - сказал на весь вестибюль Троеградов и указал на Зою,
стоявшую возле гардероба. - По-моему, это издевательство! Идемте,
Пантелей Карпович! - И он направился к двери.
- Ну, Виктор Евгеньевич, зачем уж так резко! - пробормотал
Кукушкин и обратился к директору с Тигровским: - И вместе с тем я
тоже... я не смогу выступать перед детьми такого возраста. Я просто не
найду с ними общего языка. Так что извините, но... Всего хорошего!
И он вышел вслед за Троеградовым, а за ним бесшумными шагами
проследовала Зоя. Альфред Павлович и Яков Дмитриевич продолжали стоять
неподвижно. Директор был так огорчен, что даже, увидев Зою, не
вспомнил о "Слип камли".
Оба ученых были соседями по дому, и Троеградов привез Пантелея
Карповича на своей "Волге". Выйдя с Кукушкиным на тротуар перед
дворцом, он достал из кармана ключи от машины, и в этот момент перед
ним возникла Зоя.
- Это я клоп, да? - спросила она с расстановкой. - Это, значит, я
клоп?
Троеградов сдвинул брови.
- В чем дело? Что тебе надо?
Зоя уперлась кулаками в бока и повысила голос:
- А вот мне то надо, чтобы вы сейчас пошли и выступили перед
ребятами. Идите и выступайте! - Она повернулась к Кукушкину: - И вы
идите выступайте! Всё! - И, заложив руки за спину, даже не оглянувшись
на ученых, она зашагала прочь.
Троеградов и Кукушкин помолчали, посмотрели ей вслед.
- Пантелей Карпович! А ведь в самом деле, - вдруг проговорил
Троеградов. - Ну чего ради мы с вами в бутылку полезли? Почему бы нам
с вами действительно не выступить?
- Н-нда... можно... можно и выступить, - как-то очень уж вяло
ответил Кукушкин.
- Нет, вы что, не согласны со мной?
- Ну почему же... Согласен... Вполне согласен...
- Ну так пойдемте, дорогой! - Троеградов бодро зашагал назад к
подъезду, а Кукушкин, растерянно озираясь, поплелся за ним.
Директор дворца и руководитель научного общества все еще стояли в
вестибюле на прежнем месте. Троеградов хлопнул Якова Дмитриевича по
плечу:
- Извините, старина! Мы погорячились, а в общем-то, вы правы,
конечно.
Тигровский просиял:
- Вот и прекрасно! Большое вам спасибо, товарищи! Яков Дмитриевич,
давайте проводим наших гостей к вам в кабинет, пусть они отдохнут с
дороги, а сами пойдем подготовим аудиторию.
- Конечно, конечно! Виктор Евгеньевич, Пантелей Карпович, прошу! -
Директор провел ученых в свой кабинет, который находился на первом
этаже. - Располагайтесь, товарищи, отдыхайте, мы буквально через
несколько минут...
Яков Дмитриевич вышел. Троеградов сел в кресло и закурил, а
Кукушкин стал ходить из угла в угол, сцепив пальцы на выпирающем
брюшке. Помолчав с минуту, он спросил:
- Виктор Евгеньевич, а вы не замечаете ничего странного в нашем с
вами поведении?
Троеградов слегка выпрямился в кресле.
- Не понимаю, что вы находите странного?
- Ну вот... мы были настроены против выступления перед маленькими
детишками, а тут подошла к нам эта молодая особа, сказала несколько
слов, и мы так круто изменили свое решение.
- Так что ж, по-вашему: вы изменили свое решение под влиянием той
девчонки?
- Я лично - да. А вы разве нет?
- Конечно, нет. Ни в какой мере.
- А тогда, простите, что вас заставило согласиться выступать?
- Да то, что я... что я просто понял, что мы ведем себя слишком уж
надменно, чванливо, и еще я подумал, что мы живем в век акселерации, в
век, когда дети так рано развиваются... и мы, ученые, просто не имеем
права отказываться от серьезного разговора с ними.
Кукушкин продолжал ходить, сцепив пальцы на животе и глядя на них.
- Мне кажется, Виктор Евгеньевич, все эти мысли не могли так
быстро прийти вам в голову. Мне кажется, что мы оба действовали под
влиянием этой молодой особы, а вам, как психологу, следовало бы
особенно заинтересоваться этим феноменом.
- Извините меня, Пантелей Карпович, но... но вы просто какую-то
чепуху городите, - сердито сказал Троеградов, и ученые продолжали
спорить.
Яков Дмитриевич ходил очень сердитый. Все желающие записаться в
"Разведчик" были уже записаны, лаборатории ребятам показаны, и
директор чувствовал, что его как бы "отпустило". Теперь он мог
спокойно объявить День открытых дверей оконченным и попросить всю
публику, собравшуюся на втором этаже, удалиться. Так нет же! Ему
приходилось устраивать еще одно дурацкое мероприятие, чтобы не обидеть
двух ученых!
Тигровский стал обходить лаборатории и упрашивать немногочисленных
старшеклассников спуститься в малый зал на встречу с учеными, а Яков
Дмитриевич, отыскав в коридоре Надежду Сергеевну, попросил ее отобрать
наиболее толковых ребят и тоже направить их в малый зал.
- Яков Дмитриевич... а как же насчет "Слип камли"? - спросила та.
- Я сгораю от любопытства.
- Потом, потом! - ответил директор и двинулся в самый конец
коридора, где находился радиоузел.
По дороге ему встретился расстроенный Иван Иванович.
- Яков Дмитриевич, знаете, какая неприятность? У нас в лаборатории
экспонометр украли.
- Надо было лучше следить, Иван Иванович. Сами видели, что
творится. Извините, мне сейчас не до этого.
Пробиваясь в толпе по коридору, Веня уже со всех сторон слышал,
что в фотолаборатории украли экспонометр. Навстречу ему попалась
Круглая Отличница. Глаза у нее были какие-то странные.
- Ты Маршева не видел? - спросила она отрывисто.
- Я сам его ищу, - ответил Веня и прошел мимо.
Он отыскал Родю в лаборатории электроники.
- Родька! Где ты пропадал? Я тебя ищу, ищу... Ты слышал, что в
фотолаборатории экспонометр свистнули? - Он пригляделся к своему другу
повнимательней: - Что это ты какой-то... словно из бани вынутый?
И действительно, вид у Маршева был очень странный. Он стоял в углу
рядом с дверью, прислонившись спиной к стене и прижав к ней ладони. Не
только лицо его было мокрое от пота, влажные были и волосы, которые
он, как видно, взъерошил и которые слиплись теперь длинными прямыми
вихрами.
- Родька, ну что с тобой? - с нарастающей тревогой спросил Веня.
Родя посмотрел на него мутными глазами и сказал:
- Пойдем куда-нибудь.
Он провел своего друга на площадку между вторым и первым этажами,
на ту самую, где стояли недавно директор дворца с Тигровским, помолчал
несколько секунд и проговорил:
- Экспонометр из фотолаборатории свистнул я.
На некоторое время Рудаков лишился дара речи. Потом он прошептал:
- Зачем?
- По приказанию Зойки Ладошиной, - прохрипел Маршев.
Челюсть у Рудакова слегка отвисла, а глаза остекленели.
- Родька... Родька!.. Да ты что?.. - после долгого молчания
произнес он.
Мало-помалу Маршев приобрел способность говорить связно. Увидев
беспорядок, царивший на Дне открытых дверей, узнав, что в "Разведчик"
записывают всех и каждого, он еще больше укрепился в своей догадке о
фантастической Зойкиной силе.
- Ну, и вот, понимаешь, я решил следить за ней. Думаю, она на моих
глазах еще что-нибудь выкинет, а я увижу, как все это происходит.
И дальше он рассказал о своем разговоре с Зойкой и о том, как
сунул экспонометр в карман, как не сообразил вовремя положить его на
место.
- Ну, а потом, сам понимаешь, было уже поздно: все уже "гу-гу-гу,
гу-гу-гу..." - попробуй докажи им, что я не по своей воле его взял!
- Ну, это конечно, - мрачно согласился Рудаков. - Если теперь
вернешь - подумают, что испугался или просто раскаяние взяло.
На этаже, усиленный громкоговорителями, разнесся голос Якова
Дмитриевича. Он приглашал шестиклассников в малый зал на встречу с
известными учеными, говорил, что профессор Троеградов познакомит ребят
с основами такой науки, как психология, а профессор Кукушкин расскажет
об удивительных открытиях, сделанных им во время археологических
раскопок. Друзья молча прослушали это объявление, и вдруг Родя
улыбнулся:
- Венька! А все-таки получается, что я ведь тоже сделал открытие!
Научное! Ведь доказательство-то у меня в кармане!
- Какое доказательство?
- А вот... экспонометр!
Веня помолчал, покусал сначала верхнюю губу, потом нижнюю и
наконец сказал:
- Родька! А ты о таком но подумал? Ты, может, втемяшил себе в
голову, что Зойка гипнозом действует, и, когда Зойка сказала тебе:
"Возьми эту штучку", ты и вообразил, что не можешь не взять. У тебя
вроде этого получилось... ну, как его? Как это называется?
- Самовнушение?
- Ага! Во! У тебя самовнушение получилось, вот ты и взял!
Прежде чем ответить, Родя от удовольствия потер ладони и даже
причмокнул.
- Веньк!.. А ты о такой штуке не подумал? Неужели Ладошина полная
дура? Неужели она станет приказывать мне: "Возьми эту штучку", если
она знает, что она самая обыкновенная девчонка и я могу преспокойно
послать ее куда-нибудь подальше?
И тут Веня впервые заколебался.
- Да... - пробормотал он. - Да, тут, конечно, что-то есть. Только
вот как ты другим докажешь, что свистнул экспонометр, потому что Зойка
тебя загипнотизировала?
На лестнице началось движение. Один за другим стали спускаться
ребята, чтобы пройти в малый зал. Прошел Тигровский в окружении
старшеклассников, помогавших проводить "мероприятие". Прошла Надежда
Сергеевна с группой мальчиков и девочек из шестых классов. Веня все
время хотел что-то сказать, но ему то и дело мешали проходившие мимо.
Едва открыв рот, он тут же закрывал его. А Родя и не пытался
заговорить: он о чем-то думал. Но вот в потоке ребят прошел по
лестнице и Яков Дмитриевич. Родя проводил его глазами и вдруг сказал:
- Пойдем вниз. Там найдем местечко, чтобы поговорить.
Друзья спустились в вестибюль и остановились в сторонке, недалеко
от директорского кабинета. Тут Маршев в упор посмотрел на Рудакова.
- Венька! Я принял решение! - сказал он негромко, но очень
торжественно.
- Какое решение?
- Я подойду к директору Дворца пионеров, отдам экспонометр и
расскажу все, как было.
- Родька! Ты... ты что?! - еле выдавил Рудаков.
- Венька, ты только послушай, о чем я сейчас подумал! Послушай и
вникни!
- Ну давай!.. Давай, слушаю.
- Так вот, я знаешь, что заметил? Все, на кого Зойка
подействовала, отказываются признаться, что она на них подействовала.
Я Борьку спрашивал - он мне по носу дал... Я Павлова спрашивал, он
тоже обиделся, Трубкин тоже не признается... Каждый, наверное, боится,
что его за сумасшедшего примут.
- Ну и что?
- А вот слушай. Я уверен, что на директора дворца Зойка тоже
подействовала. Но очень может быть, что он тоже побоится об этом
сказать.
- Ну ладно! Ну и что?
- А то, что если я к нему подойду да расскажу, как я свистнул
экспонометр, тогда, может, и он признается. Ведь тут главное, чтобы
кто-то первый об этом заговорил. А тут ведь еще у нас профессор
психологии находится. Я точно не знаю, что это за наука такая, но ведь
с этой самой... с психикой-то она, наверно, связана... Он тоже может
заинтересоваться. Ну и начнут Зойку исследовать да изучать и, может,
выяснят, что в ней такое сидит.
- А если не начнут изучать да исследовать? А если директор
откажется? Если он просто скажет: "А ну брось заливать! Ты просто
украл экспонометр, а потом испугался". Вот ты и будешь опозорен,
пойдет по всей школе славушка!
- Ну и что? Мало, что ли, людей ради науки страдало! Джордано
Бруно на костре сожгли - и то ничего.
- Не фига себе "ничего": живьем на костре!
- Ну, я, может, неудачно выразился.
Из малого зала прошел Тигровский, за ним директор и Надежда
Сергеевна.
- Яков Дмитриевич, родненький... так когда же все-таки про "Слип
камли"? - негромко говорила она.
- Потом, потом! - отвечал директор.
- Так... так ты все-таки идешь? - полушепотом спросил Веня.
- Пойду.
- Когда?
- Вот сейчас.
- Родька, а может, мне с тобой?
- Иди.
Друзья замолчали. У каждого сильно билось сердце. Ни тот, ни
другой не заметили, как на нижнем пролете лестницы сверху появилась
Круглая Отличница. Она застыла на середине пролета, изо всех сил
вцепилась в перила двумя руками, глядя на Родю. Из-под круглых очков
ее текли слезы.
Глава двадцать шестая
За минуту до прихода директора, Троеградова и Надежды Сергеевны
два профессора продолжали спорить. Теперь уже Троеградов не сидел,
теперь уже ходили из угла в угол оба.
- Я ученый, уважаемый Пантелей Карпович, - громко говорил
Троеградов. - Я привык оперировать фактами, а не мистическими
домыслами.
- Я тоже ученый, уважаемый Виктор Евгеньевич, - отвечал Кукушкин,
уже весь красный. - Но я считаю, что мы, ученые, встретившись с
каким-либо непонятным явлением, не должны отмахиваться от него, не
должны называть его мистическим домыслом, а обязаны исследовать его. А
вы, уважаемый Виктор Евгеньевич, просто струсили, просто испугались
непонятного факта...
В кабинет вошли Тигровский, Яков Дмитриевич и Надежда Сергеевна.
- Аудитория готова, товарищи, ребята вас ждут, - сказал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг