на следующей перемене ей пришлось его долго искать.
В самом конце перемены перед пятым уроком редактор стенгазеты
"Алый парус", стоявший в кругу одноклассников, увидел, что к нему
подошла хорошенькая черноглазая девочка.
- Трубкин, - проговорила она, - можно тебя на минуту? Мне нужно
тебе что-то сказать.
- Откуда ты, прелестное дитя? - продекламировал одноклассник
редактора.
- Пожалуйста! Я слушаю, - сказал Трубкин.
- Мне... мне надо наедине поговорить.
- Лева, я ревную! - сказала одна из девушек. Трубкин улыбнулся и
раскланялся перед Зоей.
- Мадемуазель, я к вашим услугам! - Он поднялся вместе с Зоей на
площадку между этажами. - Ну... мне кажется, мы достаточно
уединились...
И тут, глядя снизу вверх на редактора, Зоя сдвинула брови и
отчеканила:
- Трубкин! На следующей перемене ты возьмешь у Роди Маршева его
статью и поместишь ее в завтрашнем номере газеты. Слышал? Вот!
- И это все? - улыбаясь, спросил Трубкин.
- Все. Родя Маршев учится в пятом "Б".
Редактор шутливо погладил Зою по голове.
- Успокойся, детка, приди в себя! - сказал он, сбежал по
ступенькам и вернулся к своим одноклассникам. Те его спросили:
- Как! Свидание уже кончилось?
- Что она тебе сказала?
- Редакционная тайна, - в тон им шутливо ответил Трубкин. - По
поводу одной статьи, одной гениальной статьи.
Он говорил это шутя, но почему-то в нем крепла уверенность, что он
обязательно должен поместить эту глупую, по его мнению, статью.
Зоя чуть не опоздала па урок: когда она вернулась к своим, ребята
уже входили в кабинет. Усаживаясь за стол, Павлов громко спросил:
- Ну что, Ладошина? Говорила с редактором?
Зоя скромно опустила ресницы, но ответила тоже громко:
- Говорила.
- Ну и что?
- Он сказал, что подумает.
- А не врешь?
- Не хочешь - не верь! - ответила Зоя.
На уроке географии Зоя была немного рассеянна. Она не совсем была
уверена, что ее приказание подействовало на Трубкина: уж больно
небрежно тот проговорил: "Успокойся, детка, приди в себя!"
Но еще более рассеян был в это же время редактор газеты "Алый
парус". Он провел очень тяжелые пятьдесят минут. Он по-прежнему считал
Родину статью нелепой, он был уверен, что его засмеют, если он
поместит статью в газете, что ему, возможно, даже крепко попадет за
подобную глупость. И вместе с тем он ощущал, что не найдет себе покоя,
если статья не будет помещена, что это просто для него невозможно.
Временами Трубкин думал, уж не поддался ли он влиянию этой черноглазой
девчонки, но тут же отгонял от себя эту мысль. Такого быть не может!
Это у него что-то с психикой, скорее всего, он просто переутомился:
ведь нагрузочка у него - дай бог!
...Даже взрослые не могут заниматься одним и тем же делом
непрерывно. Временами и Родя с Веней, не говоря уже о других ребятах,
забывали о статье, о социологическом обследовании, о научном обществе.
Так было и сегодня. Накануне, вечером, по телевидению показывали
скачки. На первой перемене второклашки затеяли игру в ипподром. К
середине дня в эту игру играли уже и четвертые классы, а к концу дня
ею увлеклись пятые и даже шестые.
"Лошадьми" были мальчишки покрепче, а "жокеями" - те, что полегче.
Разумеется, "жокеи" скакали у "лошадей" на закорках. Дистанция была от
одного конца коридора до другого. Девочки в скачках участия не
принимали, но были ярыми болельщицами. Ими же становились и "лошади" с
"жокеями", если не их очередь была скакать. Некоторые даже заключали
пари на карандаши, ластики и шариковые ручки.
В том "заезде" участвовали три "лошади": Валерка Иванов под
кличкой "Янтарь" с "жокеем" Венькой Рудаковым: Лешка Павлов (кличка
"Шайтан", "жокей" - Маршев) и шестиклассник Столбов ("Алмаз", с
"жокеем" Кукушкиным).
Если второклашки просто бегали рысцой, то ученики более старших
классов усложнили правила игры: "лошади" должны были со своей ношей
скакать "галопом" - то есть вприпрыжку, и та, которая сбивалась на
"рысь", снималась с дистанции.
Крик в коридора третьего этажа стоял такой, что в учительской на
втором этаже поговаривали, не пора ли прекратить это безобразие.
"Лошади", малиновые от натуги, с выпученными глазами, не то чтобы
вприпрыжку, а скорей вприхромку стремились к финишу мимо стоящих вдоль
стен и голосящих зрителей. Уже на середине дистанции Янтарь стал
заметно отставать, но Шайтан с Алмазом шли ноздря в ноздрю.
- Шайтан, жми! Алмаз, Алмаз, наддай! Лешка, давай! - вопили
болельщики.
И вот когда до финиша оставались какие-нибудь пять метров, Шайтану
преградила путь высокая фигура редактора общешкольной стенгазеты. Лицо
у редактора было недоброе.
- А ну-ка стой! - сказал он резко.
Болельщики зароптали:
- Ну чего мешаешь! Не мог подождать три секунды!
Но Шайтан и его "жокей" сразу поняли, что к чему. Леша
остановился, Родя спрыгнул с него.
- Где твоя статья? Давай ее сюда! - сурово приказал редактор.
- Сейчас, - отозвался Родя и подошел к подоконнику, на котором
лежал его портфель.
Увидев редактора, Веня сам спрыгнул со своего "коня", и они вместе
с Валеркой приблизились к Трубкину. Пока Родя копался в портфеле, к
редактору подошла Круглая Отличница и еще человек восемь ребят, так
что Лева оказался в кольце "этой мелочи", как он мысленно именовал
пятиклассников.
Зоя стояла в стороне. Она делала вид, что разглядывает носок
красной туфельки на правой ноге, и лишь изредка подымала ресницы,
чтобы взглянуть на Трубкина, который ее не замечал.
Родя подошел к редактору со своей статьей и отдал ее, сказав:
- Вот! Пожалуйста!
Редактор взял статью, не глядя на ее автора, и стал расстегивать
свой портфель. Пальцы его почему-то соскальзывали с замка, и он долго
не мог его открыть.
- Значит, все-таки решил поместить? - осторожно спросил Веня.
- Да. Решил, - отрывисто сказал Трубкин.
- Ты что, поговорил с кем-нибудь? - спросил Павлов.
- А тебе что за дело? - сердито отозвался редактор.
- Да так... Я ведь тоже интересуюсь...
- А зачем мне было с кем-то говорить? Я обдумал и пришел к выводу,
что статья по существу дельная, только ее надо немного поправить. -
Тут редактор впервые взглянул на Родю, и, как показалось некоторым,
взглянул с ненавистью. - Только ты имей в виду: я вычеркну все эти
твои "увы", все эти твои "в наш грандиозный век". Понятно тебе?
- Понятно. Пожалуйста! - тихо ответил Родя.
Редактор ушел, а Павлов посмотрел на Зою:
- Так ты что, говорила с ним или не говорила?
- Говорила, - коротко ответила Зоя, продолжая разглядывать
туфельку.
- А почему же он сказал, что сам передумал?
Зоя пожала плечами.
- Откуда я знаю!.. Может... из самолюбия.
- А что ты ему сказала?
Зоя снова пожала плечами.
- Н-ну... это долго рассказывать, - лениво ответила она и тихо
удалилась, держа портфель за спиной.
Ребята не знали, верить Зое или нет. Во всяком случае, они теперь
поглядывали ей вслед без прежних усмешечек, и Зоя отметила это. И еще
она отметила весьма интересное для нее обстоятельство: бабушка не
решилась признаться Зое, что просто выполнила приказание внучки.
Бабушка ведь сказала, что она "так и быть, пожалела" Зою. Не решился и
Трубкин признаться в том, что он послушался какой-то пятиклашки. Что
ж! Если все, к кому Зоя обратится с приказаниями, станут и дальше
вести себя так, это будет неплохо: люди не скоро догадаются, что Зоя
обладает какой-то удивительной силой и что при встрече с ней не мешает
затыкать себе уши.
А Трубкин весь последний урок просидел злой-презлой. Не слушая
преподавательницу английского языка, он правил Родину статью,
вычеркивая из нее слишком уж пышные фразы. К концу урока учительница
подошла к нему и сказала по-английски:
- Трубкин, повторите, пожалуйста, что я сейчас говорила.
Трубкин встал, но повторить не смог и скоро увидел, как
преподавательница сделала какую-то пометку в журнале.
Когда уроки кончились, редактора встретил в коридоре его младший
брат, шестиклассник Боря.
- Лёв, ты домой? - спросил он.
Трубкин очень бы хотел оказаться сейчас дома, но ему еще надо было
пойти к замдиректора по воспитательной части Надежде Сергеевне,
показать ей статью, и не только показать, но еще и убедить ее, что в
статье высказываются действительно ценные мысли.
- Я задержусь. У меня дела тут, - отрывисто сказал он брату и
вдруг спросил: - Слушай! Кто такой этот Родька Маршев из пятого "Б"?
Ты его знаешь?
- Ну, немножко знаю. Человек как человек.
Глядя в сторону, редактор процедил сквозь зубы:
- Вот кому бы я с удовольствием шею намылил или уши надрал.
- Бу сделано! - с готовностью ответил Боря, который очень любил
такого рода занятия. - Я на это Семку Калашникова мобилизую.
Левин братец направился к выходу. Трубкин хотел было крикнуть
Боре, что он не просил его расправляться с Маршевым, что это он просто
так сказал, но редактор представил себе, как автору этой проклятой
статьи действительно "мылят шею", и у него сделалось так сладко на
душе, что он промолчал.
Все уроки в школе кончились, и учительская была полна педагогов.
Лишь немногие из них сидели, а остальные разговаривали стоя, так что
Лева не сразу отыскал глазами маленькую Надежду Сергеевну.
- Что тебе, милый мой? - спросила она, глядя на него снизу вверх.
И, злясь на себя, еле выдавливая слова, Трубкин проговорил:
- Вот, Надежда Сергеевна... Мы... мы думаем, что это можно будет
поместить в порядке дискуссии.
Лева сказал "мы", имея в виду членов редколлегии, но, как вы
знаете, никто из них статьи не читал.
Надежда Сергеевна пробежала глазами страницу за страницей, и
редактор с досадой отметил, что она особенно приглядывается к тем
словам и выражениям, которые он зачеркнул, но не вымарал так, чтобы их
нельзя было прочесть. Приглядывается и при этом улыбается.
Прочитав статью про себя, она подняла голову и, как всегда без
всякого напряжения, сказала на всю учительскую своим чистым, звонким
голосом:
- Люди добрые! Вы только послушайте, какой теперь умный
пятиклассник пошел! Вот вы послушайте! - Педагоги замолкли, а Надежда
Сергеевна стала читать: - "В наш грандиозный век научно-технической
революции... "
- Надежда Сергеевна! Но я же слова "наш грандиозный" вычеркнул! -
с отчаянием вскричал редактор.
- Знаю, родименький! Но меня именно оригинал своим стилем
подкупает, - ответила замдиректора и продолжала читать.
Она огласила цифры "социологического опроса", из которых
явствовало, что около ста учеников четвертого, пятого и шестого
классов уже занимаются изобретательством и всякими исследованиями и
что еще столько же хотят заняться подобными делами, но не знают, с
чего начать. Далее в качестве примеров упоминались Валерка с его
прибором и даже Толя Козырьков с его линейкой для резанья пластмассы.
Заканчивалась статья такими словами: "Итак, не пора ли покончить с
этой нездоровой атмосферой и открыть дорогу пионерскому возрасту на
широкий научно-технический простор?"
Педагоги и без того много смеялись во время чтения статьи, но,
услышав последнюю фразу, они все дружно расхохотались.
- Надежда Сергеевна, я это еще не выправил, - нервно сказал
Трубкин.
- Вижу, вижу, дорогой, - ответила Надежда Сергеевна, продолжая
смеяться.
- Но... но, Надежда Сергеевна, ведь по существу-то все это
правильно, - выдавил через силу редактор. - Мне кажется... мне
кажется, что можно это помещать. - Он с отвращением щелкнул пальцем по
листочкам, которые держала Надежда Сергеевна.
- Не можно, а должно, мой хороший. Я думаю, это очень отрадно,
когда ребята действуют не по указке взрослых, а проявляют собственную
инициативу.
- Можно идти? - быстро спросил редактор.
- Иди, родненький. Очень интересная статья!
Глава семнадцатая
Трубкин ушел, не понимая, чем понравилась эта дурацкая статья
Надежде Сергеевне, а между педагогами разгорелся спор. Его начала
преподавательница биологии Фаина Дмитриевна - желтоволосая женщина с
красивым, но сердитым лицом. Она сидела за столом, заталкивая в
портфель ученические тетради.
- Ко мне уже заявлялся один такой юный гений. Некий Столбов из
шестого класса. - И она рассказала, как Столбов приносил толченых
гусениц и просил микроскоп, чтобы посмотреть, живы ли микробы, от
которых гусеницы погибли.
К ней подошел толстый, грузный Иван Лукич, преподаватель физики.
- А к чему вы все это говорите? - спросил он.
- А к тому, что пример Столбова может послужить хорошей
иллюстрацией для ответа на подобного рода статью.
- А какой, по-вашему, должен быть ответ?
- А вот таков: сначала овладей знаниями, а потом уж и лезь в
исследователи. Ведь совершенно неизвестно: может быть, бактерии или
микробы, от которых погибли гусеницы, и для человека опасны.
- А по-моему, пример со Столбовым говорит как раз об обратном:
заниматься так называемой исследовательской деятельностью вы ему не
запретите, значит, остается одно: дать Столбову и ему подобным
руководителя. В этом смысле я вполне согласен с автором статьи. Как
его зовут? Родион Маршев? Я вполне согласен с уважаемым Родионом
Маршевым.
Спор разгорался. Одни поддерживали Фаину Дмитриевну, другие Ивана
Лукича. Про статью Маршева скоро все забыли, стали говорить о том, как
вообще надо вести обучение в условиях научно-технической революции.
Когда директор школы Клавдия Мироновна вошла в учительскую, Иван Лукич
гремел:
- Посмотрите, как у нас построена программа по физике! С чем чаще
всего сталкивается в жизни современный ребенок? С гидравликой? Нет! С
законом Бойля - Мариотта? С тепловым расширением тел? Нет! Куда он ни
сунется - везде он сталкивается с электричеством, с проводниками и
изоляторами, с силой тока и напряжением... Так почему же я в первую
очередь должен рассказывать о шарах-монгольфьерах, на которых теперь
никто не летает, и только в седьмом классе могу завести разговор о
явлениях, с которыми они сталкиваются повседневно?
- О чем речь, товарищи? Что за споры? - спросила Клавдия Мироновна.
Надежда Сергеевна начала было рассказывать ей про статью, но тут в
учительскую вошел Куприян Семенович. Прямой, подтянутый, внешне
спокойный, он подошел к директору и негромко сказал:
- Клавдия Мироновна, мне надо с вами поговорить по очень
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг