поможет.
- Никого не пущу! - клятвенно обещает Мажид. - Спать буду на этом пороге!
Обложенный подушками, Бахарев лежит на диване в своем рабочем кабинете при
Планетной обсерватории. Сейчас особенно заметно, что старому ученому
далеко за семьдесят лет, что он нездоров. Может быть, болезнь зажгла глаза
старого ученого таким лихорадочным огнем? О чем думает он? Что его
тревожит? Отсвет каких волнений делает старческие глаза такими
выразительными?
"Можно обмануть старую женщину, можно обмануть всех, но... нельзя обмануть
самого себя, - думает ученый. - Я уже стар и... "это" может прийти и
завтра и через час... Значит, я обязан рассказать миру о своей догадке,
убедить людей. Но как это сделать?.. Мне никто не поверит. Даже посмеются.
И все же я обязан это сделать! Может быть, этой догадкой измерится
впоследствии вся ценность моей жизни..."
О чем тревожится ученый? Он беспокойно ворочается в постели, протягивает
руку к тумбочке и берет толстую тетрадь и авторучку.
- Если я подробно... последовательно расскажу, как я пришел к своей
догадке, мне поверят, должны поверить! - бормочет ученый.
Он пытается что-то написать в тетради, но ослабевшие руки не слушаются. То
тетрадь, то ручка выпадают из них. И Бахарев даже стонет от обиды, от
отчаяния, от бессилия.
Скрипит дверь, на пороге - Мажид. Он подходит к постели, берет тетрадь и
ручку и уносит на стол.
- Нельзя, Алексей Павлович, - строго говорит Мажид, - работать нельзя.
Волноваться нельзя!
- Нельзя волноваться, - соглашается Бахарев, - и вот, чтобы я не
волновался... придвинь диктофон.
- Дарья Матвеевна... - опять было начинает Мажид, но Бахарев улыбается и
перебивает его:
- А мы, голубчик, ничего не скажем Дарье Матвеевне. Ей тоже вредно
волноваться...
Мажид еще некоторое время крепится, стараясь сохранить на лице строгое
выражение, но потом не выдерживает и улыбается...
Диктофон у постели ученого. Близко придвинув микрофон к губам, Бахарев
протягивает руну и щелкает выключателем.
Вертятся бобины, протягивая ленту.
Бахарев сосредоточивается...
- Все началось с того, что мне никто не поверил. Отвергли результаты моего
двадцатилетнего труда...
Глаза ученого, взгляд которых обращен в прошлое...
Через газетно-журнальное мелькание просвечиваются антенны, устремленные в
безоблачное небо.
Все, что мы видим, - это воспоминания Бахарева. Вот он стоит, склонившись
над лентой, и лихорадочно перебирает ее руками. Лента, испещренная
загадочными значками, - во весь экран. Снимки этой ленты - на страницах
газет и журналов. И дикторы всех частей света волнуют своих слушателей
сенсацией:
- Новый радиотелескоп Планетной обсерватории принял загадочные сигналы с
Венеры!
- Сигналы с загадочной планеты!
- Самая близкая и самая загадочная планета!
- Кто расшифрует загадочные сигналы?
- Растения-радиостанции!
- На Венере есть жизнь! Так утверждает знаменитый Бахарев!
- На Венере нет и не может быть жизни. Даже сам профессор Бахарев не
обнаружил там воды и кислорода, - слышен властный голос академика
Забродина.
Длинной указкой он постукивает по схеме, висящей перед ним. На схеме
изображены Земля и Венера, соединенные двойной пунктирной линией. Забродин
продолжает:
Я предлагаю не совершать посадки на Венеру. Пусть ракета приблизится к
планете, несколько раз облетит ее, произведет соответствующие наблюдения и
вернется назад, на Землю... В заключение могу добавить: гипотезу
профессора Бахарева о природе Венеры отвергаю не только я. Гипотеза
профессора Бахарева не отражает мнения большинства астрономов-планетчиков!
- В подобных вопросах большинство не всегда оказывается правым! - с
живостью, свойственной темпераментным людям, отзывается Бахарев. Он стоит
у своей схемы экспедиции на Венеру. Здесь планеты соединены не двойной, а
одинарной линией. - И докажет это экспедиция не ВОКРУГ Венеры, а НА
Венеру, уважаемый Федор Платоныч!
Мы переносимся в квартиру Бахарева. Профессор лежит в кровати, в его руках
микрофон. Усталые, больные глаза. Крутятся бобины, протягивая ленту.
Бахарев думает мгновение и, напрягаясь, говорит в микрофон:
- Это была кульминация, высшая точка спора, который начался пятнадцать лет
назад. Это было... мое поражение.
Мы снова там, где обсуждаются проекты экспедиции на Венеру. Движение в
группе конструкторов. Поднимается молодой инженер Градов.
- Алексей Павлович, - говорит он, обращаясь непосредственно к Бахареву, -
мне лично... интереснее верить, что жизнь на Венере есть. Мне интереснее
проектировать ракету для полета не ВОКРУГ Венеры, а НА Венеру, как
предлагаете вы. Но... дайте нам не гипотезу, а точные, хорошо проверенные
данные для конструирования такой ракеты. Что ждет ракету на Венере? К чему
мы должны подготовить ракету заранее? Напоминают ли условия Венеры хотя бы
приблизительно что-нибудь земное? Ну... нашу сибирскую тайгу, пустыню
Сахару, долину реки Миссисипи...
- Мы не имеем права думать, что условия Венеры похожи на земные, -
"директивным" голосом отвечает Забродин. - Венера - это не Земля, не Марс,
а Венера. Свои условия. Свой путь развития. Свой мир, который нам не
известен и ни на что нам известное не похож.
Градов поворачивается к Бахареву, и тот говорит:
- На Венере сейчас приблизительно такие же условия, какие были на Земле
триста миллионов лет назад!
- Мы точно знаем, что было на Земле триста миллионов лет назад? -
терпеливо спрашивает Градов.
- На этот счет имеются только предположение, гипотезы! - улыбается
академик Забродин.
- Простите, Алексей Павлович, но... вслепую проектировать ракету для
посадки на Венеру невозможно! - заключает Градов дискуссию.
Слышен тихий голос Бахарева, говорящего в микрофон:
- И Градов был прав. Доказать мою правоту мог только полет на Венеру. А на
Венеру нельзя было лететь потому, что ракету невозможно проектировать
вслепую. Я понимал, что гипотезы одного, хоть и важного, старика не могут
соперничать с убеждением большинства и отсутствием точных данных о Венере.
Разумеется, мы не могли и подозревать, что в это самое время под землей
происходит такое, что спутало наши споры, выводы, гипотезы!
Киноаппарат переносит нас в шахту. Молодежная бригада во главе с Мажидом
Сармулатовым в хорошем темпе ведет смену.
...Бывают удачные дни: машина ровно и мощно рокочет мотором. Глыбы жирного
угля согласно и охотно рушатся на ленту транспортера. И хочется, чтобы эта
слаженность и деловитая легкость продолжалась бесконечно... Глаза недавних
ремесленников - русских и казахских пареньков - полны азарта и ликования.
Неожиданно в угольной толще скрежещут зубья и лопается цепь режущего
механизма. От звука, резанувшего по сердцу, у Мажида чуть слезы не
полились из глаз. Он выключает мотор и кричит:
- Лешка, подрывника!
- Зачем? Давай сращивай цепь и еще попробуем! - советует долговязый
белобровый Лешка.
- Подрывника! - блестят черные глаза Мажида.
Гремит взрыв.
Бригада во главе с Мажидом пробирается в забой. Мажид первым наводит свою
лампу на развороченный взрывом угольный пласт. Он светит в его недра и
видит то, из-за чего запоминает этот день на всю жизнь.
Из неровной черной стены торчит... металлическое полушарие. Мажид пробует
ковырнуть ломиком около этого полушария, и вдруг из толщи "угольного
пакета" выпадает черная глыба. Полушарие словно впаяно в эту глыбу.
- Каких только штучек в угле не находишь?! - бормочет над Мажидовым ухом
Лешка. - То целые бревна окаменелые, то листики...
- Листики! - сиплым от изумления голосом шепчет Мажид. - Листики
вырастают, а эту штуку... сделали!
Мажид светит вокруг и находит еще одну глыбу с "гнездом" в середине. Он
соединяет их, и полушарие оказывается в недрах одной большой угольной
глыбы.
- Давай кончай работу! - вдруг приказывает Мажид и, кивнув Лешке, выбегает
из забоя. Он прижимает находку к груди.
Клеть подъемника с рабочими взлетает на-гора.
- Бомба, Мажид? - спрашивает Лешка, опасливо поглядывая на полушарие.
- Откуда может оказаться в угле бомба?! - отвечает Мажид.
Перемазанные угольной пылью Мажид и Лешка катят железную тачку по двору
шахтоуправления.
В тачке громыхают рва угольных куска и... цельный металлический шар
величиною с арбуз.
Они прямо с тачкой въезжают в здание шахтоуправления. Вокруг них толпа.
Все кричат, размахивают руками, хватают рабочих за плечи. Лешка суетливо
отмахивается свободной рукой. И только Мажид невозмутим. Он упорно
пробивается вперед, к двери с табличкой "Главный инженер".
- Они с ума сошли! Прямо с тачкой въехали! - сообщает всем вновь
подбегающим секретарша "главного".
По коридору бежит дежурный врач в белом накрахмаленном халате.
На шум открывается обитая коричневой кожей дверь и выходит "главный". Он
машет рукой и грозно глядит на тачку. Взглянув, говорит последние разумные
слова, которые слышали oт него в этот день. Он говорит:
- Откуда это у вас, Сармулатов?!
- В угле нашли. В пласту, - отвечает Мажид, - давай организуй комиссию,
Иван Иваныч.
"Главный" берет шар, прижимает к белой шелковой груди и идет в кабинет.
Мажид с Лешкой беспрепятственно катят за ним тачку по красной плюшевой
дорожке.
Дверь, обитая коричневой кожей, захлопывается перед носом секретарши.
Тишина и недоумение в приемной. Когда через минуту секретарша заглядывает
в кабинет, мы видим: Иван Иваныч - черный, потный и сопящий над угольной
глыбой - машет досадливо рукой:
- Нету, нету меня! Дома... или там... в тресте!
Секретарша понимающе кивает головой и осторожно прикрывает дверь.
- Совещается с бригадиром молодежной бригады, товарищем Сармулатовым, -
поясняет она собравшимся...
Вечером того же памятного дня... Планетная обсерватория.
Градов почти бегом проходит мимо грандиозной антенны радиотелескопа и
стройной башни главного инструмента обсерватории... В саду, где причудливо
смешались представители скудной растительности Крайнего Севера,
высокогорных областей Памира и безводных пустынь Средней Азии, Градов
встречается с врачом профессора Бахарева. Старая женщина воинственно
настроена.
- Предупреждаю вас, молодой человек! - еще издали начинает она. - Я
запретила профессору Бахареву волноваться. Я запретила ему заниматься даже
его депутатскими делами!
Она решительно загораживает инженеру путь к профессорскому особняку.
И очень может быть, что женщина так и не пустила бы Градова к профессору,
но... у особняка слышится грохот и старческий голос...
Взъерошенный профессор Бахарев в полосатой пижаме, размахивая большим
молотком, приколачивает что-то к двери и кричит между ударами:
- Уговаривать меня приехали?.. Ну идите! Идите сюда!.. Да не слушайте вы
эскулапа! Эта старая женщина понимает в сердцах, но ничего не смыслит в
людях!
Дарья Матвеевна обиженно поджимает тонкие губы и, ни слова больше не
говоря, идет вон из сада... Дорога к профессорскому дому открыта.
Бахарев уже приколотил к двери табличку, на которой написано:
"Я ВСЕГДА И ДЛЯ ВСЕХ ДОМА!"
В кабинете он влезает на стул и вешает над своим рабочим столом другую
табличку, на которой значится:
"ПРОШУ САДИТЬСЯ БЕЗ ПРИГЛАШЕНИЯ!"
- Мои избиратели еще не отзывали меня! - говорит старик и, спрыгнув со
стула, усаживается на диван.
- Ну-с, голубчик Иван Митрофаныч, вы приехали уговаривать меня? Начинайте,
- Бахарев складывает руки на груди и приготавливается слушать терпеливо и
долго. Но... не успел Градов и рта раскрыть, старик, встрепенувшись,
добавляет; - Только предупреждаю: никакие уговоры не заставят меня
отказаться от результатов пятнадцатилетних трудов. Я никогда не соглашусь
с проектом Забродина. Никогда! Не для того народ избрал меня своим
депутатом, чтобы я помогал без всякого смысла выбрасывать миллиарды
народных рублей на ветер... на небо!
- Алексей Павлович, ради бога, разрешите и мне высказаться?
- Ну-ну, чего вы там кипятитесь? - ворчит Бахарев, в гневе которого много
усмешки и озорства.
- Разговор не о проектах! Случилось невероятное, и если можете, вам надо
немедленно поехать в Академию наук, - говорит, наконец, Градов, полный
радостного нетерпения.
- Зачем?
- Не могу... пока не имею права объяснить, но поехать надо. Алексей
Павлович, вы потом поймете, поверьте мне!..
Крутятся бобины. Тянется лента. Мы вновь слышим голос Бахарева:
- Невероятное уже случилось. А люди еще не знали, и все на Земле шло своим
чередом...
К зданию президиума Академии наук мчатся автомашины.
Летят вертолеты.
Солидные люди медленно поднимаются по парадной лестнице. Всех встречает
секретарь президиума - представительная, сдержанная молодая женщина.
- Почему меня оторвали от дела? Что случилось? - спрашивает у нее академик
Забродин.
Она только загадочно улыбается:
- Чрезвычайное происшествие, Федор Платоныч.
Из очередной машины выскакивает расторопный Алимкулов.
- Рада видеть вас, - идет ему навстречу женщина, - но журналисты не
приглашены на совещание...
- Настоящие журналисты не ждут приглашения, - восклицает Алимкулов, целуя
руку женщины, - настоящие журналисты угадывают сами, где им надо быть!
И, прицеливаясь на ходу объективом фотоаппарата, он устремляется навстречу
Градову и Бахареву, которые выходят из машины.
- О-о, вас подняли с постели, Алексей Павлович! Что за чрезвычайное
происшествие?
- Если даже вы не знаете, голубчик, откуда знать мне? - хмуро отзывается
старик.
По лестнице спускается академик Забродин.
- Очень рад видеть вас, уважаемый Алексей Павлович, - говорит он,
протягивая руку Бахареву. - Как ваше здоровье?
- Прихварываю помаленьку, но в мои годы это неизбежно, - отвечает
профессор.
Они жмут друг другу руки, потом отступают на один шаг и церемонно
раскланиваются - корректность противников.
- Вы не могли бы уделить мне двух минут? - спрашивает Забродин,
поддерживая Бахарева за локоть.
- С удовольствием, уважаемый Федор Платоныч! - расшаркивается Бахарев.
Они сходят по лестнице вниз и направляются в одну из пустынных аллей
парка. В тени акаций останавливаются, и Забродин сразу, без обиняков,
начинает:
- Время идет, а дело ни с места. Мы упустим выгодное взаимное расположение
Земли и Венеры. И тогда экспедицию снова придется отложить...
- Экспедиция имеет смысл только в одном случае: если она посвящена
ИЗУЧЕНИЮ ЖИЗНИ НА ВЕНЕРЕ! - отчеканивает Бахарев. - А изучать жизнь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг