Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                                  
  Саша, вспомнив ночной переполох, громко засмеялась, заражая
веселостью других девочек.
  - Ты, Ванда, может быть, и в самом деле больна, - не остаться ли тебе
дома? - спросила Анна Григорьевна.
  Но Ванда слышала по ее голосу, что она рассердится, если остаться, и
примет это за притворство. И Ванда поспешила сказать:
  - Да нет, Анна Григорьевна, что вы, я же, право, совсем здорова.
  - Что, верно, и вправду червяк вполз? - спросил Владимир Иваныч и
зычно захохотал.
  Все засмеялись, улыбалась и Ванда. При дневном свете она перестала
бояться червяка. Но Рубоносову стало досадно, что Ванда улыбается:
негодная шалунья смеет скалить зубы в то время, когда он пьет чай не из
любимой чашки! Он решил еще попугать Ванду, чтоб она вперед помнила.
  - А ты чего зубы скалить, Ванда? - сказал он, свирепо хмуря брови. -
Ты и впрямь думаешь, что я шучу? Вот дура-то! Червяк только пока притих, -
отогревается, а вот дай сроку, начнет сосать, взвоешь истошным голосом.
  Ванда побледнела и вдруг явственно почувствовала в верхней части
желудка легкое щекотание. Она испуганно схватилась за сердце. Анна
Григорьевна встревожилась: захворает девчонка, - возись с ней, - родители
живут за триста верст. Она стала унимать мужа:
  - Да полно тебе, Владимир Иваныч, ну что пугаешь девчонку; опять
ночью заблажит. Не каждую мне ночь с ней возжаться. И день намаешься с
ними.


                                  Глава 9


  Когда Ванда шла с подругами в гимназию, червяк продолжал щекотать все
в том же месте. Ей было неловко и страшно.
  Ветер, который веял ей навстречу, казался ей беспощадным. Угрюмые
заборы и унылые люди наводили на нее тоску, - и не могла она никак забыть,
что в ней сидит червяк, маленький и тоненький, еле заметный, и щекочет,
словно пробираясь куда-то, щекочет урывками: то притихнет, то начнет
снова, как и этот беспощадный ветер, порывами вздымающий нелепо кружащиеся
снежные вихри. Этот гул ветра на пустынных улицах томительно напоминал
Ванде дремотную тишину далекого леса, где теперь под суровыми соснами
звучно раздается мужественный голос ее отца. Но там, в лесу, - простор и
божья воля, а здесь, в скучном чужом городе - стены и людское бессилье.
  Ей вспомнилось, как любо ей было прятаться в отцову шубу, - санки
бегут, а ветер разгульно взвизгивает и взвивает снежные тучи, и солнце
сквозит в них, и многоцветными брызгами дробятся его лучи; слышен бодрый
храп коней и протяжный гул полозьев, скользящих по снегу. Из ворот
чьего-то дома на улицу тянулась узкая дорожка ельника. Пугливо сжалось
сердце Ванды.
  "И зачем я вчера разбила эту чашку! - горько подумала она. И зачем я
прыгала? Чему обрадовалась?"


                                  Глава 10


  Сидя в классе, Ванда прислушивалась к тому, что делает ее червяк. Ей
казалось по временам, что он подымается выше, к сердцу. Она старалась
успокоить себя, думая, что это пройдет. Но от голых стен класса веяло на
нее такой неумолимой строгостью, что ей делалось страшно.
  Ее подруги рассказывали по всем классам про червяка, и Ванду
немилосердно дразнили. На переменах девочки подходили к ней и спрашивали:
  - Правда, что вы червяка проглотили?
  Ванда слышала за собой смех и тихие восклицания:
  - Ванна червяка проглотила. (В гимназии Ванду дразнили "ванной",
искажая так ее имя.) Потом Ванду стали дразнить "под рифму".
  - Ванна чашку разбила, червяка проглотила.
  Ванда яростно бледнела и бранилась с подругами. Вдруг, в разгаре
жаркой ссоры с надоедливой, смешливой барышней, Ванда почувствовала легкое
сосание под самым сердцем. Испуганная, она замолчала, уселась на свое
место и, не обращая ни на что внимания, стала прислушиваться к тому, что в
ней делалось.
  Под сердцем тихонько, надоедливо сосало. То затихнет, то опять
засосет.
  Это томительное сосание продолжалось и дома, и за обедом, и вечером.
  Когда утомленные червяком мысли Ванды переходили на другие предметы,
червяк затихал. Но она сейчас же опять вспоминала о нем и начинала
прислушиваться.
  Мало-помалу снова начиналось надоедливое сосание.
  Ванде казалось иногда, что если бы забыть о червяке, то он затих бы.
  Но ей не удавалось забыть его: напоминали.
  Все тоскливее и страшнее становилось Ванде, но ей стыдно было
сказать, что червяк уже сосет ее. В ней робко гнездилась бледная надежда,
что это пройдет само собой.


                                  Глава 11


  Девочки сидели за уроками. Желтый свет лампы раздражал Ванду. Она
прислушивалась к томительной работе червяка, который сосал все проворнее.
  Ванда оперлась локтями на стол, сжала голову ладонями и тупо смотрела
на раскрытую книгу. Неизъяснимая тоска томила ее. Ей трудно дышалось в
этом враждебном, замкнутом воздухе. Ванда подумала, стараясь утешить себя:
  "Никакого червяка нет, это все только от тоски. Только бы
развеселиться".
  Она пробовала помечтать о доме. Вот будет весна, ее возьмут домой.
  Прохладный и мшистый лес дремотен. Он полон свежими ароматами сосен.
  Вода в ручье серебристо звенит, переливаясь по камням. Темнеет в
зелени покрытая толстым налетом крупная голубика.
  Но мечты складывались трудно, и Ванда скоро устала заставлять себя
мечтать.
  Из столовой доносились голоса. Анна Григорьевна торопила Маланью:
  Владимир Иваныч встал от послеобеденного сна и сердился, что еще нет
самовара.
  Ванда порывисто отодвинула стул и пошла в столовую. Смуглое лицо ее
было так бледно, что полные щеки казались опавшими за эти сутки. Глядя
перед собой остановившимися глазами, она подошла к Анне Григорьевне и тихо
сказала:
  - Анна Григорьевна, у меня сосет под ложечкой.
  - Что такое еще? - нетерпеливо спросила недослышавшая Анна
Григорьевна.
  - Под ложечкой... сосет... червяк, - упавшим голосом говорила Ванда.
  - А ну тебя, дура! - сердито крикнула Анна Григорьевна. - Возись тут
с тобой, - только мне и дела!
  - Ого! червяк! - торжествуя, закричал Владимир Иваныч.
  Он залился грохочущим хохотом, неистово восклицая:
  - Сосет, ясен колпак! Доехал-таки я тебя! Володька Рубоносов не дурак!
  Привлеченные хохотом, девочки прибежали в столовую. Хохот разгульно
разливался вокруг Ванды. У нее закружилась голова. Она присела на стул и
покорно и безнадежно глотала какое-то невкусное лекарство, которое наскоро
смастерила ей Анна Григорьевна.
  Она видела, что никто ее не жалеет и никто не хочет понять, что с ней
делается.


                                  Глава 12


  Ночью Ванда не может уснуть. Червяк угнездился под сердцем и сосет
беспрерывно и мучительно. Ванда приподнялась, опираясь локтем на подушку.
  Одеяло скатилось с ее плеч. В слабом свете предпраздничной лампады
слабо белела рубашка Ванды, смуглели ее голые руки, и испуганно горели на
бледном лице черные широкие глаза. Боль становилась, казалось Ванде,
нестерпимой.
  Она тихонько заплакала. Но она не смела разбудить Анну Григорьевну.
Смутная боязнь людской враждебности мешала ей звать на помощь. Она
прильнула лицом к подушке, чтоб заглушить звуки своего плача. Но рыдания
теснили ее грудь.
  В спальне раздавалось тихое, но отчаянное аханье плачущей девочки.
  - Что мне делать? - тихонько и горестно восклицала Ванда. - И чему я
радовалась, дура какая! Что урок-то вызубрила? О, боже мой! Неужели же
погибать из-за разбитой чашки!
  Ванда встала с постели. Девочки спали, - слышалось их мерное,
глубокое дыхание. Ванда стала на колени перед своим образком,
прикрепленным к изголовью кровати. Она молилась, складывая руки на груди и
тихонько шепча дрожащими пересыхающими губами слова отчаяния и надежды.
Увлекшись, она начала шептать погромче и всхлипывать. Саша заворочалась на
постели и залепетала что-то. Ванда испуганно притихла, присела на коленях
и тревожно ждала. Все опять было тихо, никто не проснулся.
  Ванда молилась долго, но молитва не успокоила ее. Тишина и сумрак
враждебно отвечали ее молитве. Ванде казалось, что кто-то тихий проходит
близко, что-то движется и тайно веет, - но все это идет мимо нее с чарами
и властью, и до нее никому нет дела. Одна, потерянная в чужом краю, никому
она не нужна. Кроткий ангел пролетает над ней к счастливым и кротким, - и
не приникнет к ней.


                                  Глава 13


  Проходили томительные дни и страшные ночи. Ванда быстро худела. Ее
черные глаза, оттененные теперь синими пятнами под ними, были сухи и
тревожны. Червяк грыз ее сердце, и она порою глухо вскрикивала от
мучительной боли. Было страшно, и трудно дышалось, так трудно, кололо в
груди, когда Ванда вздыхала поглубже.
  Но она уже не смела просить помощи. Ей казалось, что все здесь за
червяка и против нее.
  Ванда ясно представляла своего мучителя. Прежде он был тоненький,
серенький, со слабыми челюстями; он едва двигался и не умел присасываться.
  Но вот он отогрелся, окреп, - теперь он красный, тучный, он
беспрерывно жует и неутомимо движется, отыскивая еще неизраненные места в
сердце.
  Наконец Ванда решила написать отцу, чтоб ее взяли. Надо было писать
тайком.
  Улучив минуту, Ванда подошла к столу Рубоносова, вытащила из-под
мраморного пресса, в виде дамской ручки, конверт и спрятала его в карман.
В это время услышала она легкие шаги. Она вздрогнула, как пойманная, и
неловко отскочила от стола. Проходила Женя. Ванда не могла решить, видела
ли Женя, что она взяла конверт. Сидя за уроками, она внимательно
посматривала на Женю. Но Женя углубилась в свои книги.
  "Конечно, она не видела, - сообразила Ванда, - а то сейчас бы
наябедничала".
  Ванда писала письмо, прикрывая его тетрадями. Приходилось
беспрестанно отрываться, - проходила Анна Григорьевна, смотрели подруги.
Вот что она писала.
  "Милые папа и мама, возьмите меня, пожалуйста, домой. В меня вполз
червяк, и мне очень худо. Я разбила, шаливши, чашку Владимира Ивановича, и
он сказал, что вползет червяк, и в меня вполз червяк, и если вы меня не
возьмете, то я умру, и вам будет меня жалко. Пришлите за мной поскорее, я
дома поправлюсь, а здесь я не могу жить. Пожалуйста, возьмите меня хоть до
осени, а я сама буду учиться и потом поступлю в четвертый класс, а если вы
не возьмете, то червяк изгложет мне сердце, и я скоро умру. А если вы меня
возьмете, то я буду учить Лешу читать и арифметике. Извините, что я не
наклеила марки, у меня нет денег, а у Анны Григорьевны я не смею спросить.
  Целую вас, милые папа и мама, и братцев и сестриц, и Полкана. Ваша
Ванда.
  А я не ленилась, и у меня хорошие отметки".
  Между тем Женя отправилась к Анне Григорьевне и принялась шепотом
рассказывать ей что-то. Анна Григорьевна слушала молча и сверкала злыми
глазами. Женя вернулась и с невинным видом принялась за урок.
  Ванда надписывала конверт. Вдруг ей стало неловко и жутко. Она
подняла голову, - все подруги смотрели на нее с тупым, странным
любопытством. По их лицам было видно, что есть еще кто-то в комнате. Ванде
сделалось холодно и страшно. С томительной дрожью обернулась она, забывая
даже прикрыть конверт.
  За ее спиной стояла Анна Григорьевна и смотрела на ее тетради, из-под
которых виднелось письмо. Глаза ее злобно сверкали, и клыки страшно
желтели во рту под губой, вздрагивавшей от ярости.


                                  Глава 14


  Ванда сидела у окна и печально глядела на улицу. Улица была мертва,
дома стояли в саванах из снега. Там, где на снег падали лучи заката, он
блестел пышно и жестоко, как серебряная парча нарядного гроба.
  Ванда была больна, и ее не пускали в гимназию. Исхудалые щеки ее
рдели пышным неподвижным румянцем. Беспокойство и страх томили ее, робкое
бессилие сковывало ее волю. Она привыкла к мучительной работе червяка, и
ей было все равно, молчит ли он или грызет ее сердце. Но ей казалось, что
кто-то стоит за ней, и она не смела оглянуться. Пугливыми глазами глядела
она на улицу. Но улица была мертва в своем пышном глазете.
  А в комнате, казалось ей, было душно и мглисто пахло ладаном.


                                  Глава 15


  Был яркий солнечный день. Но больная Ванда лежала в постели. Ее
перевели в другую комнату, где стояла только ее кровать. Пахло лекарствами.
  Страшно исхудалая, лежала Ванда, выпростав из-под одеяла бессильные
руки.
  Она безучастно озирала новые, но уже постылые стены. Мучительный
кашель надрывал быстро замиравшую детскую грудь. Неподвижные пятна
чахоточного румянца ярко пылали на впалых .щеках; их смуглый цвет принял
восковой оттенок. Жестокая улыбка искажала ее рот, - он от страшной худобы
лица перестал плотно закрываться. Хриплым голосом лепетала она бессвязные,
нелепые слова.
  Ванда уже не боялась этих чужих людей, - им было страшно слышать ее
злые речи. Ванда знала, что погибает.



Предыдущая Части


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг