Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
неистово:
     -  Стой,  паршивец!  Шапку  сними!  Видишь,  господа  едут,  -  что  не
кланяешься?
     Мальчик остановился.  С удивлением смотрел  на этот ряд разнокалиберных
экипажей, не снимая шапки. Дулебова решила:
     - Да это просто идиот какой-то!
     - А вот мы его разговорим, - сказал Кербах.
     Он вышел из экипажа, и пошел к мальчику, спрашивая:
     - Ты знаешь, где школа Триродова?
     Мальчик молча показал рукою  одну из  дорог.  Быстро убежал,  скрывшись
где-то в кустах.
     И  вот наконец дорога  пошла вдоль забора. Все  вокруг было пустынно  и
тихо. Никто не ждал, по-видимому, гостей, и не думал встречать их.
     Наконец  подъехали к  воротам в  ограде. Осмотрелись. Было очень  тихо.
Никого нигде не было видно. Шабалов  соскочил  с  дрожек,  и принялся искать
звонок. Госпожа Дулебова, раздражаясь, говорила:
     - Да что это такое!
     Попытались сами открыть калитку, и не смогли. Шабалов закричал:
     -- Отворите! Черти, дьяволы, чего вы там заперлись, окаянные!
     Госпожа Дулебова унимала Шабалова. Шабалов оправдывался:
     - Извините, Зинаида  Григорьевна. Да  ведь  досадно. Если бы я приехал,
ну, подождал бы. Хоть  и со мной было бы невежливо, -  я им начальник.  А то
ведь досадно. Высшее начальство пожаловало, а они и ухом не ведут.
     Наконец калитка открылась, вдруг и бесшумно. Мальчик в  белой рубашке и
белых  коротких  панталонах,  загорелый, с голыми  ногами, стоял  на пороге.
Рассерженный Дулебов завизжал:
     - Здесь помещается школа Триродова?
     - Здесь, - сказал мальчик.
     Гости   вошли,  и  очутились  на  лесной  лужайке.  Три  босые  девушки
неторопливо  шли  им  навстречу. Это  были учительницы.  Надежда  Вещезерова
смотрела  на   Дулебову   черными,  широкими   глазами.   Дулебова   шептала
вице-губернатору:
     -  Вот,  полюбуйтесь. С этой девицей  скандальная история была, а он ее
взял.
     Дулебова  знала  всех в  городе, и особенно  хорошо знала  всех,  с кем
случалась какая-нибудь неприятность.
     Вышел и Триродов,  в летней  белой одежде.  Он  с усмешкою  смотрел  на
пеструю орду гостей.
     Гостей  встретили  вежливо. Но  директору не понравилось, что  не  было
никакой  почтительности, и незаметно было никаких приготовлений. Учительницы
были  просты, как  всегда. Дети и учительницы были босые,  - и  это очень не
понравилось  Дулебову.   Наивности   детей  раздражали   посетителей.   Дети
простодушно смотрели на посетителей. Некоторые кланялись, другие - нет.
     Шабалов крикнул:
     - Сними шапку!
     Мальчик снял шапку, и протянул ее Шабалову. Сказал:
     - На.
     Шабалов сердито проворчал:
     - Болван.
     И отвернулся. Мальчик с удивлением смотрел на него.
     Дулебову и особенно его жене было досадно, что для них не приоделись, и
даже не  обулись. Вице-губернатор  смотрел  тупо и злобно. Ему все  сразу не
понравилось. Дулебов, морщась, спрашивал:
     - Неужели они так всегда?
     - Всегда, Владимир Григорьевич, - ответил Триродов. - Они привыкли.
     - Но это неприлично! - сказала Дулебова.
     -- Только это и прилично, - возразил Триродов.

        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ


     В доме на лесной полянке окна были открыты настежь. Щебетание птиц было
слышно,  и  доносились  свежие  и  сладостные  запахи  цветущих  трав.  Туда
собрались дети, пришли взрослые, и началась глупая комедия экзамена. Дулебов
стал перед образом, с краю скамеек, принял величественный вид, и воскликнул:
     - Дети, встаньте на молитву.
     Дети встали.  Дулебов  ткнул  пальцем в  грудь черноглазого  малыша,  и
крикнул:
     - Читай ты.
     Этот резкий, тонкий вскрик  и это движение пальцем в  детскую грудь так
были  неожиданны  для мальчугана, что он вздрогнул и икнул. Кто-то засмеялся
сзади. Кто-то  зашикал  на  смешливого. Дулебова переглянулась  с  Кербахом,
пожала плечами, и изобразила на своем лице ужас.
     Мальчик быстро оправился,  и прочитал  молитву  перед  учением. Дулебов
приказал:
     - Садитесь, дети.
     Дети сели  на свои места, и взрослые важно уселись  за стол,  по чинам.
Посередине вице-губернатор  и  Дулебов, остальные  справа и  слева. Дулебова
беспокойно оглядывалась. Лицо у нее было очень сердитое. Наконец она сказала
басистым, странно для дамы грубым голосом:
     - Закройте окна, - птицы кричат, и ветер. Невозможно заниматься.
     Триродов посмотрел на нее с удивлением. Потом тихо сказал Надежде:
     -- Закройте окна. Гости наши не выносят свежего воздуха.
     Окна были закрыты.  Дети  с досадливою  печалью  посмотрели на докучные
стекла.
     Задана была  письменная  работа. Для  нее прочли  рассказец  из детской
хрестоматии, которую Шабалов привез с собою. Дулебов приказал:
     - Изложите своими словами.
     Мальчики и девочки потянулись было к своим перьям, во Дулебов остановил
их,  и  сказал  длинное и  скучное наставление, как следует  писать заданное
сочинение. Потом сказал:
     - Пишите.
     Дети писали. Было  тихо. Написавшие отдавали свои  листки учительницам.
Дулебов и Шабалов тут же  просматривали эти листки. Старались  найти ошибки.
Но ошибок было мала Потом была диктовка. Дулебова все время смотрела угрюмо,
и  моргала  часто. Триродов  пытался  заговорить  с  нею.  Но  сердитая дама
отвечала  так  неласково, что Триродов с трудом  воздерживался от улыбки.  И
наконец оставил злую бабу в покое.
     После письменных работ Триродов предложил непрошеным гостям завтрак.
     - Мы к вам так долго ехали,  - визжал Дулебов, словно объясняя,  почему
не отказывается от завтрака.
     Дети  разбежались  в  лесу  недалеко,  и  играли.  А  большие перешли в
соседний дом, где приготовлен был завтрак.  Во время завтрака разговоры были
напряженные  и  придирчивые. Дулебовы  придумывали глупые  шпильки  и грубые
намеки.  Их  спутники  старались  не  отставать  от  них  в  этом. И  каждый
упражнялся по-своему в злых и колких словах.
     Тут же было несколько Триродовских учительниц. Дулебова смотрела на них
с притворным ужасом, и шептала Кербаху:
     - У них ноги в земле запачканы.
     После  завтрака вернулись  в школу.  Расселись  на  те же места. Начали
устный экзамен. Дулебов  наклонился к списку, и вызвал сразу трех мальчиков.
Каждого спрашивали сначала по Закону Божию, потом сразу же по русскому языку
и по арифметике.
     Все  очень придирались ко всему. Дулебов был всем недоволен. Он задавал
такие вопросы, чтобы из ответов было видно, внушены ли детям высокие чувства
любви  к отечеству,  верности  и Монарху и преданности православной  церкви.
Одного мальчика он спросил:
     -- Какая страна лучше. Россия или Франция?
     Мальчик подумал немного, и сказал:
     - Не знаю. Кто где привык, тому там и лучше.
     Дулебова язвительно засмеялась. Шабалов наставительно говорил:
     - Матушка  Россия  православная!  Разве можно какое-нибудь  государство
равнять с нашим! Слышал, как нашу родину называют? Святая Русь, мать Россия,
святорусская земля,  а  ты -  болван, остолоп  и  свиненыш.  Если ты  своего
отечества не любишь, то куда же ты годишься?
     Мальчик краснел. На глазах его блестели слезинки. Дулебов спросил:
     -- Ну, скажи мне, какая вера на свете самая лучшая.
     Мальчик задумался. Шабалов злорадно спрашивал:
     -- Неужели и этого не можешь сказать?
     Мальчик сказал:
     - Когда кто искренно верует, это и есть лучшая вера.
     -- Этакий пень! - с убеждением сказал Шабалов.
     Триродов посмотрел на него с удивлением. Сказал тихо:
     -  Искренность   религиозного  настроения,   конечно,  лучший   признак
спасающей веры.
     -  Об этом мы поговорим после, - строго завизжал Дулебов. - А уж теперь
неудобно препираться. Триродов улыбнулся и сказал:
     -- Когда хотите. Мне все равно, когда препираться.
     Дулебов,  красный и взволнованный, встал со своего кресла,  и подошел к
Триродову. Сказал:
     - Мне с вами необходимо переговорить.
     - Пожалуйста, - с некоторым удивлением сказал Триродов.
     - Пожалуйста, продолжайте, - сказал Дулебов Шабалову.
     Дулебов и Триродов ушли в соседнюю комнату. Разговор очень скоро принял
резкий характер. Дулебов придумывал дикие обвинения. Говорил запальчиво:
     - Я много дурного слышал, но действительность превосходит все ожидания.
     - Что же именно дурного? - спросил Триродов. - И в чем действительность
превзошла сплетню?
     - Я  не собираю  сплетен, - взволнованно  визжал  Дулебов.  - Я  своими
глазами вижу. Это не школа, а порнография!
     Голос его  уже совсем перешел на  свинячьи ноты. Он стукнул  ладонью по
столу. Звякнуло золотое кольцо обручальное. Триродов сказал:
     -- Я  вот тоже слышал, что вы -  человек сдержанный.  Но сегодня уже не
первый раз замечаю ваши порывистые движения.
     Дулебов постарался успокоиться. Сказал потише:
     - Да ведь это возмутительная порнография!
     - А что вы называете порнографией? - спросил Триродов.
     - А уж вы не знаете? - с насмешливою улыбкою отвечал Дулебов.
     - Я-то  знаю, - сказал  Триродов.  - По  моему  разумению,  всякий блуд
словесный,  всякое искажение и  уродование прекрасной истины  в угоду низким
инстинктам человека-зверя - вот что такое  порнография. Ваша казенная трижды
проклятая школа - вот истинный образец порнографии.
     -- Они у вас голые ходят! - визжал Дулебов.
     Триродов возразил:
     - Они будут здоровее и чище тех детей, которые выходят из ваших школ.
     Дулебов кричал:
     - У вас и учительницы голые ходят. Вы набрали в  учительницы  распутных
девчонок.
     Триродов спокойно сказал:
     - Это - ложь!
     Директор говорил резко и взволнованно:
     - Ваша школа, - если это ужасное,  невозможное учреждение позволительно
называть  школою,  - будет  немедленно  же  закрыта.  Я  сегодня  же  сделаю
представление в Округ.
     Триродов резко возразил:
     - Закрывать школы вы умеете.
     Скоро гости сердито уехали. Дулебова всю дорогу шипела и негодовала.
     -- Субъект явно неблагонадежный, - говорил Кербах.

        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ


     Петр и Рамеев приехали к Триродову вместе. Рамеев не раз говорил Петру,
что  он был  очень резок  с Триродовым и что это надо чем-нибудь  загладить.
Петр соглашался очень неохотно.
     Речь опять зашла о войне. Триродов спросил Рамеева:
     - Вы, кажется, видите в этой войне только политический смысл?
     - А вы его разве отрицаете? - спросил Рамеев.
     - Нет, - сказал Триродов, - очень признаю. Но, по-моему, кроме глупых и
преступных деяний  тех или других лиц, есть и более общие причины. У истории
есть своя диалектика. Была бы война или не была бы, все равно в той или иной
форме непременно произошло  бы роковое  столкновение, начался бы решительный
поединок двух миров, двух миропониманий, двух моралей, Будды и Христа.
     - В учении буддизма есть много сходства с христианством, - сказал Петр,
- только тем оно и ценно.
     -  Да, -  сказал  Триродов,  - на первый взгляд немало  схожего.  Но  в
существенном эти  два учения - полярно-противоположны. Это  -  утверждение и
отрицание  жизни,  ее  да  и  нет,  ирония  и  лирика.  Утверждение,  да,  -
христианство; отрицание, нет, - буддизм.
     -- Мне кажется, что это слишком схематично, - сказал Рамеев.
     Триродов продолжал:
     -  Схематизируем  для  ясности.  Настоящий  момент  истории  для  этого
особенно  удобен.  Это  - зенитный час истории. Теперь,  когда  христианство
вскрыло  извечную  противоречивость мира,  теперь  и происходит  обостренная
борьба этих двух миропониманий.
     - А не борьба классов? - спросил Рамеев.
     - Да,  -  сказал Триродов, - и  борьба классов, насколько  в социальную
борьбу входят два враждебных фактора, - социальная справедливость и реальное
соотношение  сия,  -  общественная  мораль,  -  она  всегда  статична,  -  и
общественная  динамика.  В  морали -  христианский  элемент,  в  динамике  -
буддийский.  Слабость  Европы  в том  и  состоит,  что  ее  жизнь  давно уже
пропитывается буддийскими по существу началами.
     Петр сказал уверенно, тоном молодого пророка:
     -  В  этом  поединке  восторжествует  христианство.   Не  историческое,
конечно,  не  теперешнее,  -  а  христианство   Иоанна   и  апокалипсиса.  И
восторжествует оно тогда, когда  уже дело  будет казаться  погибшим,  и  мир
будет во власти желтого антихриста.
     - Я думаю, это не так будет, - тихо сказал Триродов.
     - Что же: по-вашему, восторжествует Будда? - досадливо спросил Петр.
     - Нет, - спокойно возразил Триродов.
     - Дьявол, может быть? - воскликнул Петр.
     - Петя! - укоризненно сказал Рамеев.
     Триродов слегка склонил голову, словно смутился, и сказал спокойно:
     - Мы видим два течения, равно могучие. Странно думать, что одно  из них
победит.  Это  невозможно.  Нельзя  уничтожить  половину  всей  исторической
энергии.
     - Однако, - сказал Петр, - если не победит ни Христос, ни Будда, что же
нас ждет?  Или  прав этот  дурак Гюйо,  который говорит  о безверии  будущих
поколений?
     - Будет синтез, - возразил Триродов. - Вы его примете за дьявола.
     - Это противуестественное смещение  хуже сорока  дьяволов! - воскликнул
Петр.
     Скоро гости уехали.
     Кирша пришел без зова, смущенный  и встревоженный чем-то неопределенно.
Он молчал, - и  черные  глаза его горели  тоскою и страхом. Подошел  к окну,
смотрел,  -  и,  казалось,  ждал чего-то.  Казалось, что  он  видит далекое.
Темные,  широко раскрытые  глаза  словно  были  испуганы  странным,  далеким
видением. Так смотрят, галлюцинируя.
     Кирша обернулся к отцу, и тихо сказал, странно бледнея:
     - Отец,  к  тебе гость приехал, очень издалека. Как странно,  что он  в
простом экипаже и в обыкновенной одежде. Зачем же он сюда приехал?
     Слышен  был  скрип песчинок  на  дворе  под  шинами въехавшей  во  двор
коляски.  Кирша смотрел  мрачно.  Непонятно, что было в его  душе, -  упрек?
удивление? ужас?
     Триродов подошел к окну. Из коляски выходил человек лет сорока, с очень
спокойными, уверенными  манерами. Триродов с первого же взгляда узнал гостя,
хотя  раньше никогда не  встречался с ним в обществе.  Зная его  хорошо,  но
только по его портретам,  по его сочинениям, по рассказам  его почитателей и
по  статьям  о нем. В  юности  завязались  было  кое-какие  отношения  через
знакомых, но скоро порвались. Даже не удалось повидаться.
     Триродову почему-то вдруг стало как-то неопределенно весело и жутко. Он
думал:
     "Зачем он  ко мне приехал? Что ему от меня надо? И как он мог вспомнить
обо мне? Так разошлись наши дороги, так мы стали чужды один другому".
     И было волнующее любопытство:
     "Увижу и услышу его в первый раз".

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг