-- Мария Федоровна!
-- Какая Мария Федоровна? -- припоминая, спросил я.
-- Ну что ты, не помнишь! Соседка моя! Бабушка! --
воскликнула Вика.
-- А-а... -- только и вымолвил я с понимающим видом,
шутливо оттопырив губы.
-- Мудрая бабушка! -- отозвался Юра впереди...
До Москвы мы добрались без проблем...
Всю ночь напролет я пробеседовал с Юрой полушепотом, сидя
у окна в его комнате в общежитии. Вика сладко спала на Юриной
кровати, и Юра нежно, время от времени поглядывал на нее.
На следующий день Юра проводил нас в аэропорт рано утром,
я спешил объявиться на работе, так как та запись карандашом
моих паспортных данных, сделанная капитаном милиции в помещении
радиостанции, помнилась, хотя и холодно, но близко, и мне надо
было, на всякий случай, хотя бы упредить сообщение о моем, если
таковое последует, задержании. Тогда, по крайней мере, один
день можно будет объяснить, как отгул.
О засвеченной пленке я так никому и не сказал...
Надо было кончать с Викой. Всю дорогу в самолете я
хладнокровно обдумывал, а точнее, настраивался это сделать. Еще
утром, там, в Москве, у Юры, когда мы все втроем завтракали, я
сидел молчаливо, и Вика наверное начинала понимать или
чувствовать приближение чего-то нехорошего, потому что в
самолете она уже совсем расстроилась, ей было неуютно сидеть в
тесном кругу моего молчания, а если я и отвечал на ее
какие-нибудь вопросы, то очень кратко и сухо...
Но, к моему счастью, все произошло абсолютно свободно, без
паники, легко для меня...
Вика мешала мне, она являлась свинцовой привязкой, может
быть, именно она больше всего удерживала меня в моем теле! ...
Когда мы оба приехали из аэропорта на такси, и поднялись
на Викин этаж, и остановились у ее двери, она уже была готова к
убийству...
Ее глаза метались по сторонам под непоколебимостью моего
взгляда. Ко мне она не прикасалась, а просто -- стояла рядом.
Нет! Я вовсе не был зло настроен к этой девушке, и я не
ревновал! Я должен был выполнить задуманное: убить Вику сейчас.
-- Вика, -- сказал я.
-- Что? -- тут же отозвалась она, и в ее глазах еще
промелькнула надежда! "Нет!.. -- подумал я. -- Пора!.."
-- Уйди прочь! -- резко сказал я и равнодушно впялился
глазами в бедную девушку. -- Уйди прочь! -- сказал я еще раз
Вике в упор, и добавил. -- Я больше не хочу тебя видеть!..
Вика прислонилась к своей двери и тихо заплакала так,
будто доплакивала то, что уже отрыдалось в душе. Так я убил
Вику...
Проститутка
И снова одинокий в поселке, опустошенный от суеты дня
кинотеатр. Приземистый, доверчивый свет ночника. Я хожу в
кабинете по скрипучему полу и думаю. Прошел целый месяц, как
Вика убита...
С тех пор я ее даже не видел! Но я до сих пор так и не в
силах был покинуть свое тело, хотя и продолжал заниматься
энергетическим дыханием и жить по образу, определенному
учителем.
Всего один раз, с неделю назад, мое тело, когда я лег было
уже спать, разуверившись научиться покидать его, начала
сотрясать неведомая мне сила! Будто могучие волны
перекатывались от ступеней до макушки.
Тело содрогалось как резиновое, волны словно ударялись в
какое-то препятствие и пружинили в голове. Но, не находя выхода
-- метались по всему телу! И улеглись наконец...
Как в прошлый раз, -- не случилось хлопка в макушке (будто
вылетевшей пробки), и волны не вырвались наружу, как я ни
силился им помочь: будто мою макушку заварили, запаяли,
заклеили!..
И все...
И больше ничего, даже подобного, до сих пор...
И все-таки я понимал, Вика, Вика держала меня!..
Она несомненно вспоминала Сережу и мешала ему.. А думала
она обо мне все потому, что я сам был в этом виноват, все
потому, что где-то что-то никак не могло отключиться у меня в
сознании, как я ни настаивал на этом! А может и потому, что я
слишком настаивал, хотел опустошенности памяти о девушке и тем
только усугублял свою принадлежность к этому, воспитанному мною
символу...
Несомненно нужно было построить противоположность, довести
свою бессознательную привязку к Вике -- до абсурда, до
противоречия, до самоотрицания. Надо было сжечь, растворить
мыслительную тропу, по которой так долго и нежно прогуливалась
девушка в моем сознании.
На любовь ни в коем случае нельзя тратить энергию! Лучше,
когда тебя любят, а ты хладнокровен, чем когда любишь ты и
сгораешь! Когда любят тебя, -- тебе посылают, передают энергию,
но этой же энергией, если ты среагировал на нее положительно,
связывают тебя по рукам и ногам!..
Неожиданно дверь кабинета резко открылась настежь!
Я встрепенулся!..
Еще бы!..
В двух шагах от меня, я сразу же узнал ее, стояла в
разноцветном восточном халате, и кто бы мог подумать, --
Екатерина!
-- Екатерина Васильевна? -- пробормотал я и отступил пару
шагов назад.
-- Не ждали? -- сказал она своим осипшим от сигарет
голосом.
В этот момент на моей руке прожужжали электронные часы.
Машинально я протянул потяжелевшую руку к лицу, чтобы глянуть,
который час.
-- Не трудитесь, Сергей Александрович, -- двенадцать!
Самое время, не правда ли?
Я ничего не сказал на это, молчал...
Не шевелившись, стоял я в тупике кабинета...
Нет, я не боялся ведьму, это мое тело, оно упрямилось
подчиняться мне...
-- Ну, что? -- спросила Екатерина.
-- А что? -- переспросил я.
-- От тебя не требуется много, -- сказал она. -- Но
одну-то ты в состоянии сегодня обслужить?
-- Тебя? -- поинтересовался я.
-- Да! -- подытожила ведьма. -- Пойдем наверх, в
библиотеку, попьем чайку.
-- Пойдем, -- согласился я.
Когда мы вышли в темную тишину малого фойе, в руках у
Екатерины откуда-то появилась зажженная свеча...
Мы поднимались по ступенькам на второй этаж, и две наших
тени властно сопровождали нас, проплывая над нами. Вскоре мы
оказались в книгохранилищной комнате библиотеки. Здесь, прямо
на полу была разостлана кипельнно-белая постель.
Ведьма поставила свечу на стол и обратилась ко мне:
-- Садись, попою чайком...
Я послушно сел на стул, но задрал на секунду голову на
потолок и глянул на тени, а когда снова обратил внимание на
стол, то убедился, что передо мною уже стоит в черной подставке
стакан горячего чая. Чай золотисто шевелился в стакане, будто
кипел.
-- Не бойся, не обожжешься! -- успокоила Екатерина.
Я взял стакан, осторожно поднес его к напряженным губам и
только хотел сделать крохотный глоток, как чая в мгновение не
стало! Даже черной подставки со стаканом не оказалось у меня в
руке...
Ведьма неистово расхохоталась!
Потом она подошла ко мне и бесцеремонно уселась на колени.
-- Ты хотел сделать глоток? Тебя мучает жажда? Да? Я тебе
помогу ее утолить! Екатерина умело стянула с меня свитер. Затем
расстегнула и сняла с меня рубашку, освободила меня от майки...
-- Ну, что, голенький мой?! -- спросила она и, не
дожидаясь ответа, сочно вцепилась своими горячими губами в мои
губы и гибко обвила руками мою шею. Я сидел, будто вкопанный, и
повиновался.
Нацеловавшись, ведьма погладила мою мускулистую грудь,
нащупала и расшевелила своими острыми пальчиками смуглые
ядрышки моих сосков и принялась покусывать их острыми зубками.
И вот ведьма встала с моих коленей, подошла к постели,
остановилась, помедлила секунду-другую и сорвала с себя
разноцветно переливающийся халат.
С минуту я продолжал сидеть на стуле, околдованный блеском
голого тела ведьмы. Я ощущал, как обсыхают обслюнявленные
ядрышки моих сосков...
Я встал со стула и потянулся к ведьме. И когда я обнял ее,
она, будто подкошенная, ослабела, обмякла у меня в руках, и
тяжесть ее тела начала увлекать меня за собой на постель.
Екатерина ложилась так женственно и уступчиво, но слегка
капризничая в едва ощутимых движениях бедер, что, когда я
подмял ее тело, у меня все преждевременно содрогнулось, и мне
стало не по себе, и я стыдливо оставил Екатерину, и, глубоко
вдохнув, лег рядом с нею на спину, и замер...
-- Слабачок, -- просипела возле моего уха ведьма и
пожурила меня, потрепав за щеку.
-- Что поделать, -- снова вздохнул я. -- Я уже месяц не
был с женщиной...
-- Ладно, на первый раз прощаем, -- сказала ведьма.
Где-то с пару минут мы пролежали молча... Я набирался
новых сил.
-- Екатерина, -- позвал я.
-- Что, уже?! -- обрадовалась она.
-- Да...
Прошло часа два -- два с половиной. Мы лежали, утомленные,
поодаль друг от друга, отдыхая. Приподнявшись на локти, я
предложил ведьме:
-- А хочешь, я тебе прочту стихотворение?
-- Новое? -- весело поинтересовалась ведьма в искорках
радости.
-- Да! -- подтвердил я ее догадку.
-- Читай!
И я заговорил, снова опрокинувшись на спину, заговорил
громко и облегченно и посматривал на почему-то сказочно до сих
пор не догоревшую свечу на столе:
Включать сегодня, почему-то,
Электролампу не хочу!
Я запалю огарок, чудо, -
Медово-желтую свечу...
Смотрю я влажными глазами,
Как обливается, горя,
Она горячими слезами, -
Моя настольная ЗАРЯ!..
Я закончил читать.
Екатерина любила стихи, и сейчас, завороженная, прижалась
ко мне.
-- Хорошо! -- сказал ведьма. -- Ты знаешь, а я тебе,
пожалуй, скажу одну очень важную для тебя вещь.
-- Какую? -- спросил я.
-- Ведь меня специально подослали, чтобы совратить тебя!
-- Организовать новую привязку? -- уточнил я.
-- Да!.. Чтобы ты не научился выходить из тела! У тебя
золотистое начало, правда, с помесью светло-коричневого и
коричневого, но и этого достаточно! Ты мешаешь кое-кому!..
-- Я понимаю, -- проговорил я. -- Но почему же ты мне все
это выложила?
-- Потому что ты -- настоящий мужчина и поэт! И мне тебя
жаль... Они тебя погубят... Так задумано... Ведь все равно ты
где-то, да промахнешься, и тогда... -- она замолчала. Я тоже
молчал...
-- О чем думаешь? -- через некоторое время спросила
ведьма.
-- О Наташе... -- ответил я.
-- О той, что похоронили? -- поинтересовалась Екатерина.
-- Как -- похоронили?! -- подскочил я с подушки от
неожиданности.
-- Да так!.. Как всех хоронят!
-- А когда? Она же была жива?..
-- С месяц назад, -- сказал Екатерина и добавила,
припоминая. -- Да ты как раз в Москве был, вот, на открытии...
-- и больше она ничего не сказала, умолкнув. Но меня уже не
интересовало то, что им известно: где и зачем я был, я снова,
но опечаленно, лег на подушку.
-- Красивая она была в гробу: лежала в подвенечном платье,
-- вспоминала ведьма, будто и не для меня, а просто так, вслух.
-- А дочь?! -- опомнился я и всполошился. -- А дочь? Ее
дочь жива?!
-- Какая дочь?! -- удивилась Екатерина.
Тихо я перевернулся лицом в подушку и проговорил про себя:
"Вот и все..."
Разговор с телом
Тело!..
Освободи меня, дай мне вольную!.. Я раб твой, крепостной
житель...
Мне все чаще и все нестерпимее хочется порою прикоснуться
к горизонту, погладить Луну, разбушевать океан или заглянуть по
ту сторону пространства, а ты, мое неуклюжее тело, -- на это не
способно, и ты не позволишь мне этого сделать, потому что тебе
этого -- не понять!..
Ты повелеваешь мне жить в своем одномерном пространстве,
где такая спрессованная теснота и духота, что с непостижимым
трудом едва вмещаюсь в тебя, и зачем же я в тебя втиснулся! Но
как только я начинаю протестовать и отвергать тебя, то ты, мое
тело, таешь и тускнеешь! И уверен, что если мне удастся
вырваться надолго из твоего заключения, а если повезет --
навсегда, то ты погибнешь, растворишься в пространстве моего
сознания!..
Вот почему я нужен тебе, и вот почему ты ежесекундно
привязываешь меня к себе страстью всех новых и все больших
ощущений! Ты хочешь, чтобы я забыл о Свободе, забыл о своей
Родине!..
А иногда, когда я совсем отчаиваюсь верить в удачу
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг