Роман Солнцев
ИНОСТРАНЦЫ
Они уже давно ходили мимо
этого нового, диковинного для здешних мест
двухэтажного дома с башенкой, принюхиваясь, как
волки, к чужому дыму, вечерами всматриваясь
сквозь яркие щели иной раз неплотно прикрытых
железных ставен и не решаясь постучаться в
высокие ворота. Хозяйка мельком видела их и
молчала - шмыгала взад-вперед, маленькая,
невзрачнолицая, в свитере чуть не до колен,
варила еду внизу, на первом этаже, взбегала по
винтовой лестнице и подсаживалась к
электрической швейной машине. Сын угрюмо читал
книгу на английском, с ногами в кресле, накинув
наушнички. Отец семейства, худоба, с длинными,
чугунными от загара руками, со смешной,
сизовато-рыжей бородкой на шее от уха до уха при
чисто выбритом подбородке, чистил ружье или, уйдя
через сени в мастерскую, точил к утренней работе
ножи и стамески.
Крестовые хоромы приезжих, крепко сложенные из
кедровых плах толщиной фута два каждая (более
полуметра), располагались на взгорке, на самой
окраине села Весы, выше плотбища, за кучей
выворотней и отпиленных комлей с растопыренными
корнями, напоминавших приезжим всякие сказочные
чудовища... Кстати сказать, местные жители
уверяли, что правильное, еще с царских времен,
название села - Бесы, но в советские годы, дескать,
Бесы замени ли на Весы... Когда-то большая была
деревня. Теперь же оставалось тут дворов сорок,
еще не разобранных на дрова, с лодками на
огородах и возле калиток. Но из них изб десять
заколочены наглухо, хозяева поумирали, а
родственники не едут, десятка же полтора изб с
досками крест-накрест на окнах оживают только
летом, когда с грохотом к ним, по жаре, в клубах
пыли, подкатывают на мотоциклах, а чаще на
тракторах наследники, вечно пьяные краснощекие
парни из райцентра или из Железногорска -
порыбачить, отдохнуть до беспамятства.
А места красивейшие! В небесах, вдали, сверкают
сахарные головы не тающих круглый год гольцов.
Чуть ниже - из голубого слепящего небытия - как бы
постепенно проявляясь, уступами сходят кедры со
скрипичными завитушками на вершинах и темные
ели...
там мох глубок как диван, и брусника красна что
пожар... А пони же - черника, голубика... А еще ниже -
пространство как бы рвется с шумом на части.
Здесь светло, здесь гари, малинники, красная
смородина, медовый дух. Поляны с озерами, как
жестовские подносы с самоварами, подступают с
двух сторон к рябой из-за просвечивающих камней
речке, вытекающей со звоном из узкого и темного
урочища. Но на моторке можно взойти. Если не к
ногам каменного Саяна, то - как уверяют здесь -
хотя бы к мизинцам его... Откуда-то оттуда и
выползают - как раз мимо дома приезжих - по утрам
мохнатые звероподобные горы тумана.
В селе Весы тихо, словно на каком-то другом
свете, - лишь изредка, если подует западный ветер,
можно различить вдали невнятный гул и топоток
железной дороги. Переселенцы, наверное, выбрали
Весы еще и по этой причине - тут мало шастает
чужого, зеворотого люда, все друг друга знают - уж
до третьего колена точно... Народ проживает
основательный, с древними иконами в красных
углах, с десятком берданок и карабинов в сенях, с
кучей движков и мотопил во дворе. Можно увидеть
кое-где рога сохатого, прибитые над воротами, а то
и чучело глухаря - видно, не бедна еще тайга
вокруг.
Но не сразу новые люди решились переехать сюда.
Споначалу, только повернула зима на весну и
ледяной ветер задышал возле щеки, как пламя
автогена, явился со стороны станции смешно
укутанный в шаль, в романовском полушубке,
валенках и немецкой кепке с меховым подкладом
сам будущий хозяин, в сопровождении мужичка
пониже ростом, но шире в плечах на четыре кулака,
в черном - уж не милицейском ли - тулупе, с грозным
выражением на брыластом, плохо выбритом лице, где
нос картошкой, глаза вроде белых луковиц, брови
торчат, а вот голос начальственный - как из бочки:
гу-гу-гу. Оба тащили за спиной рюкзаки, в которых
звякало и булькало. Новоприбывшие изумили
местных жителей тем, что обошли, не торопясь - до
вечера ходили - все небольшое это село, кланяясь
перед калитками, знакомясь. При этом
женщинам-старухам дарили флакончики с пахучей
зеленоватой водой, а мужчинам предлагалось
выпить хорошей водки за знакомство, на столы
выставлялись звонкие, как сосульки,
трехсотграммовые бутылочки.
- Не обижайте моего другаря, - басил коренастый
мужичок и показывал на поселенца, который,
поминутно протирая очки с толстенными мутными
стеклами, благодарно кивал в свою очередь,
стеснительно улыбался и мекал, совершенно,
видимо, еще не умея говорить по-русски. Даже
пританцовывал от бессильного усердия на месте. -
Из Англии он, жердина. Вот, влюбился, говорит, в
Россию... хочет тут жить. Коннель его фамилия,
зовут Френсис.
- Конев? - переспросил кто-то.
- Можете и Коневым величать, не обидится.
Можете и маршалом Коневым, только... - шишконосый
спутник с суровым нажимом в который раз оглядел
тех, с кем разговаривал. - В его жизнь не соваться.
У них это строго. "Мой дом - моя крепость."
Специально за этим будет правительство следить,
разведка и прочая. Ну и наша областная
администрация. Такой эксперимент. Землю дают,
разрешили строиться... Пусть трудится, так
сказать, на русской земле. Свой дом с садом отдал
нашим детишкам, которые в Англию учиться поехали.
Так что тут квиты. Главное, значит, чтобы никто не
лез ни с советами, ни с просьбами. Мужичонко он
добрый, но политика есть политика.
Услышав неприятное слово "политика", еще
не так давно приносившее одни неприятности,
бородатые весовчане в ответ, сумрачно
помаргивая, словно фотографируя иноземца,
безмолвствовали, что, видимо, означало: а на кой
нам лезть к нему.
- То-то! - удовлетворенно заключил черный тулуп и
вдруг чуть не упал - крутанулся на месте. Это он
узрел местных синеглазых девчушек, еще не
испорченных городом, белозубых, лузгавших
каленые кедровые орешки. - Батюшки!.. - И враз
переменился в лице, стал похожим на мальчишку,
надевшего на себя медвежью шкуру с медвежьей
мордой. - Ка-ра-сота какая! А, Френсис?!
- О, йе!.. - Задергался длинным телом молчаливый
гость и, заикаясь, блаженно улыбаясь, наконец,
произнес по-русски: - Си-би-ер - крас-сибо... о... - и
показав на окрестную тайгу, приложил руку к
сердцу. - О!..
Жители Весов тускло и непонятно смотрели на
иностранца.
Крепыш в черном полушубке, угрожающе нахмурясь,
снова стал объяснять, что как только англичанину
построят дом, подъедет и его семья - жена с сыном.
И уж тогда тем более: ни-ни! А чтобы он тут,
Коннель, не тыкался как котенок в гвозди вместо
соска матери, он, Николай Иванович Ярыгин, первое
время с ним побудет. И если кто захочет о
чем-нибудь спросить, спрашивать у него, у Ярыгина.
Жители Весов уже в сумерках наблюдали, как
иноземец с Николаем Ивановичем за околицей жгли
костер, ходили вокруг него размашистыми шагами,
явно что-то мерили, отмечали в снегу прутиками. И
потом, так и не попросившись ни к кому
переночевать, ушли в сторону железнодорожной
станции...
А через неделю со стороны райцентра по тракту,
нещадно ревя по гладкому уже, как фарфор, зимнику,
приползли "Камазы" с прицепами - они волокли
красные кедровые бревна, гору теса. И с ними
явилось человек семь плотников. Эти люди прежде
всего сколотили себе в тайге, под сопкой,
жилье-времянку с топчанами, зарядили дровами
привезенную с собой железную печку. И принялись
строить дом для англичанина, сверяясь с длинными
чертежами.
Народ в Весах никогда не выказывает
любопытства к чему-либо, пока не пригласят
посмотреть и высказать мнение. К тому же Николай
Иванович яснее ясного все объяснил. Да и своих
забот у местных мужиков выше головы, хоть и
демократия во дворе, - вот-вот ледоход, а там
паводок, время плоты вязать и вниз, до енисейской
протоки протаскивать. А поскольку на пути
следования - камни, шивера, течение бешеное,
жердями не удержать, на плоты спереди и сзади
крепятся движки с винтами... а вдруг откажут?!
Надо проверить-перепроверить досконально, в
полный голос, как Лидию Русланову, все моторы... И
длинные жестяные лодки подлатать. И патроны
набить от медведя шатуна или человека лихого
жиганами. И сети зачинить, и сапоги резиновые,
одежду поправить...
Так что некогда местному народу, некогда
глазами лупать.
Но имелись и в Весах вечные
бездельники-наблюдатели. Это знаменитая
пропойная троица: Генка по кличке "Есенин",
тоненький, как мальчишка, но пухломордый, с
сонными светлыми глазами, веки зависают до
зрачков; трепещущий от пьянства, как осиновый
лист, остроносый, с железными челюстями Павел
Иваныыч, некогда капитан катера; и Платон
Михайлович, пузан под центнер с черной бородищей,
этот все время курит махорку и дышит с громкой
одышкой, но выпить может за один присест литра
полтора водки. Вот эти-то представители
староверовского села и наблюдали с тоской всю
весну, как молчаливые рабочие рубят дом иноземцу.
Трудятся от темна до темна, молчком, как будто
сами нерусские, и ни разу не было видно, чтобы
пили-гуляли.
- Видать, долларами плотят, - прохрипел Платон. -
Если долларами, то пить нельзя.
Проходивший мимо Николай Иванович словно на
столб наткнулся, насупился:
- Вы что тут, ворон ловите?? Если что слямзите,
яйца оторву. Держаться на расстоянии двести
метров, ясно?
- Ясно, - вздохнул-прохрипел Платон, как бы
наиболее соответствующий из тщедушной троицы
для переговоров с могучим покровителем и
переводчиком англичанина. - Учимся труду.
- А это всегда пожалуйста. Учитесь, учитесь и
учитесь. Но дополнительной работы нет и не будет,
у нас все по договорам рассчитано...
К концу июня жилье англичанина было готово,
длинное, с пристройками - мастерской, гаражом, и
отдельно отстоящими баней и клетью. Первый этаж
дома рабочие облепили ярким, как пионерский флаг,
кирпичом (от пожара), а вокруг воздвигли
двухметровый лиственничный заплот - теперь
ничего не видать, что во дворе делается. Разве что
если на сопку взлезешь и сверху, из тайги
посмотришь. Дом красиво так вознесся у реки на
взгорке, словно век тут стоял. Да еще по
непонятному настоянию хозяина красноватые венцы
и белый тес обработали напылением, особой химией
- и стены стали темны, будто и вправду строение
пережило все революции нашего века... О
современной жизни говорила только телевизорная
антенна на крыше, покрытой сверкающей белой
жестью. Да еще над баней в небе вертелся,
позванивая, небольшой пропеллер - наверное, чтобы
свет был, когда в селе пропадает электричество.
Наконец, и хозяйка с сыном приехали - конечно,
одеты не по-русски. Впрочем, сейчас и наша
молодежь наряжается - будь здоров. Но эти уж
больно смешны были - дама в шляпе, в тонком
зеленом пальто с разрезом и краснорыжей лисой на
шее, а малыш в синем с белыми полосками, как бы в
матроске, с зонтиком в руке.
И зачем ему зонтик - здесь если гроза выкатится,
лучше домой бежать: и зонтик тебе ветром
вывернет, и штаны к ногам дождем сдерет...
А потом месяц или два жители Весов не видели
толком иноземцев. Только со спины, только
выезжающими на мотоцикле из ворот или верхом на
тракторе - да, да, семья купила небольшой трактор.
Японский или южнокорейский - с иероглифами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг