невнятно бормочущего, с мокрыми кривыми, как волнушки, губами, за колючую
проволоку.
А Андрей... что Андрей? Да ну его как пистон под курок, и вообще всех этих
музыкантов и поэтов! Михаил-то Илларионович мечтал: сын станет генералом и
всем врагам великой страны покажет, где раки зимуют... Надо - и до Индии
дойдет. Правильно призывает политик Жириновский. Даже не верится, что у
Андрея отец с такими смешными взглядами... Если бы старик нал, что для сына
тягчайшими днями в жизни оказались именно два года в армии. И не из-за учений
на морозе, не по причине чистки сортиров и не по причине прочих прелестей
службы. Нет. Из-за хамства полу-офицерья , из-за унижений и поборов, которым
<деды> подвергают первогодков, из-за страшного закона: <Молчать, пока зубы
торчать!..> А уж юмор армейский! Андрей никогда не забудет:
- Девушка - консервная банка, один раскрывает, другие пользуются.
- Что такое девушка? В 16 лет - дикая, как Австралия, в 17 - жаркая, как Африка,
в 18 лет - открытая, как Америка, в 19 лет - разбитая, как Германия.
- Лучше слышать вой шакала, чем клятву девушки.
- Снимай ремень и бей в п-здень... Ха-ха-ха!.. Га-га-га!.. Гы-гы-гы!.. - Самые
низменные чувства вместе с черными кишками через рот выворачивает эта армия.
Правда, говорят, в войну иначе...
Отец мог бы рассказать - он-то совсем юнцом попал на фронт, в 1944-ом. Но
уже вряд ли расскажет - Андрей для него стал чужим, можно сказать,
политическим противником, понимаете ли (его любимое выражение <понимаете
ли>). После развода сына ( и кого узнал о разводе? Наверно, земляки из села,
заезжавшие к Андрею переночевать, доложили...) прислал писульку с каракулями,
напоминающими колючую проволоку: <Как можно рушить ячейку государства?!
Это влияние буржуев с их <свободой> любви!..> Андрей отбрил в ответ: <А как же
тогда твой Ленин и его отношения при живой Крупской с красоткой-
революционеркой Инессой Арманд?>
Лысый угрюмый батя не ответил. И более не писал сыну. Верно, окончательно
и бесповоротно обиделся на сына. И теперь сочиняет, как Пимен, шестую тетрадь
- про Чубайса и прочих демократов...
И остался Андрей один-одинешенек в России. Где друзья по консерватории?
Самые талантливые - опять-таки в Питере и в Москве. А с бездарностями
встретиться, водки купить? Захохочут, как вороны: <Снизошел?! Ну и чем ты
лучше? Сшибаешь, как и мы, червонцы...>
О многом сегодня вспомнил Андрей после встречи в детском приюте (никак из
головы не выходит мальчонка со скорбными губками)... До ночи просидел, думая
и о своей надломленной жизни...
Мимо окна, жужжа, быстро летели подростки на шариковых коньках ( <А мы
когда-то на велосипедах ездили>). Промелькнули на бешеной скорости округлые
таинственные иномарки. Наверное, в одной из них сидит, блаженно вдавившись в
богатое кожаное кресло, и та девица с набеленным личиком. Идиотка.
Ничем не лучше бывшая жена - грудастая, холодная, как пингвин... Когда
уходила, Андрей отдал ей телевизор - смотрите свою политику! У него есть свое
высекание огня из кремня - скрипка. И уже давно не интересовался новостями,
разве что местными. Если застрелили какого-нибудь банкира или хоронят ветерана
в орденах - из разговоров в толпе скрипач похоронного оркестра что-то узнавал...
Страна катилась черт знает куда.
Правда, Людмила оставила бывшему мужу старенький <кассетник> - пусть
слушает до одури свою любимую музыку... И он иногда включал магнитофон,
ставил наугад одну из захватанных кассет - там уже не разглядеть надписей, и
никогда не знаешь, что сейчас заиграют. Нажимал на <play> - и засыпал... И сквозь
сон было слышно, как тренькает и тихо рассыпается веером весенних сосулек на
асфальте рояль Моцарта, и жалобно, жалобно поют скрипочки, и взмывают, как
ласточки, в небо...
Но сегодня не до сна. И не до музыки. Всю ночь сквозь мглу на него смотрят
круглые глаза потерявшего родителей мальчугана, который чувствует музыку так
же болезненно и сладостно, как серебряная листва ветлы - ветер... Может, правда,
- усыновить? Но на какие шиши растить его?
И еще эта девчонка-женщина... два раза быстро заглянули в душу ее
растерянные фиалковые очи... Да кто она такая и что он к ней пристал? Еще не
хватало увлечься малолеткой. Тоже мне, Лолита постсоветской эпохи... И все же
таится в ее облике загадка... не полная же дура - так мазаться! Видит Бог, есть в
лице ее запрятанное страдание... Но ты и ей не поможешь. Гол, как сокол. С
гундосой магазинной скрипкой. Хватит! Спать! И забыть - эту прежде всего.
Включил магнитофон - заело, хотел вынуть кассету - потянулась пленка,
вырвал метра два... выключил. Спал плохо.
Утром ожесточенно полез под ледяной душ и выскочил на улицу.
Хватит. Он сегодня, он сейчас идет в ненавистный цыганский оркестр -
приглашали. Будет играть вместе с кудлатыми веселыми хлопцами, тряся задом,
по ресторанам. Там хорошо платят.
Но судьба поворачивает, куда ты не ожидал... Еще не раз Андрей задумается
во снах и среди бела дня, что же это такое - случайность в жизни... Случайность -
корнями восходит к случке собак? Нет! Случай - безумие с луча лунного... Или:
случай - слушай чаянность... Престань, доморощенный лексиколог! Твое дело -
пила, смычок. Но ведь и смычок - смыкает... Сомкнутые губы - тайна. Сползаешь с
ума? Больше не пьешь.
Так вот, не зайди он по пути к автобусной остановке на почту (вдруг от мамы и
сестры письмо?), он бы не встретил никогда ту самую задаваку. И скорее всего,
через день-два забыл бы о ней. Сколько можно?..
Но он забрел на почту, здесь у него имелся, как нынче у многих, свой
абонементный ящик - в подъездах все жестяные ящички грубо вскрыты, пацаны
воруют газеты и письма, а то и просто поджигают (если замочек не отпереть).
Андрей открыл дверь в пахнущее расплавленным сургучом почтовое отделение - и
увидел в двух шагах: намалеванная маленькая женщина беспокойно роется в
открытом отсеке номер 8432. Она в слезах. Вот это да! Заревана. Впрочем, быстро
поморгав, вынула красочные журналы, длинные конверты и, сложив в большую
кожаную сумку с синими камушками, вышла.
Сегодня она была еще более нарядна, чем обычно, - в розовом и кремовом, вся
- как торт. И духи, духи всех стран мира... Но почему плакала?! Не дали на уши
золотые сережки повесить? Или ноздрю просверлить не разрешили - сейчас
молодежь и в носу украшения носит...
Андрей выскользнул вслед за ней - красотка медленно ( может, нарочито
медленно? Но она, кажется, не заметила Андрея?) направлялась в сторону
краснокирпичного с арками дома. Медленно, но и не глядя по сторонам -
опустив голову - прямо монашенка. Но если ты не хочешь ни с кем говорить,
пошла вон. Купили тебя с потрохами - и живи.
Однако ноги Андрея сами несли его в ту же сторону - за юной дамой. Вот и
подъезд ее. Шаг. Еще шаг. Нажала на кнопки и - исчезла, словно впиталась, как
алый дымок в эти алые стены. Новые времена - новые герои. Почему-то полюбили
именно этот, так называемый кремлевский кирпич. Но если все так хорошо,
почему она ревела?
Во дворе на кривых железных качелях качаются девочки в раздуваемых на
ветру юбчонках. Они тоже, как взрослые, в клипсах, кольцах, браслетах.
Маленькие мальчишки стреляют из автоматов, валяясь за бревнышками, -
стоявший здесь некогда терем разломан. Ничего не жалко богатеньким детям.
Надо - родители завтра новый терем закажут. Так что же эта-то юная женщина тут
делает?! Может, уборщицей работает, как Золушка? Удочерили - и давай, трудись.
Да, да, конечно. Так и есть. А что женщина - сделали и женщиной...
Вдруг Андрей вспомнил - она отпирала абонементный ящик. Надо хоть узнать
фамилию. Сердясь на себя (зачем, зачем тебе это?!), вернулся на почту.
На почте работала Люба - смешливая толстая девица с собакой. Запрокинув
голову и рассмеявшись: <Ха-ха!..>, здоровалась с Андреем: <Привет, холостой
патрон>. На что он отвечал: <Потому что пьющий.> Вот к ней в раздаточную
комнату и зашел Андрей.
Люба разбирала газеты, белый в серых пятнах пес лежал у ее ног, как живой
сугроб.
- Слышь, Люба-голуба, а кто это - ящик 8432?
Она оглянулась:
- На Наташку глаз положил?
- Да нет... Я насчет хозяина.
- Хозяина? Ха-ха! - и вдруг нахмурилась. - Зачем тебе хозяин? Хочешь
поиграть ему? Он музыку не любит. - И почти шепотом добавила. - Мамина Валеру
не знаешь? Неужто не слышал?
Андрей пожал плечами. И уже уходя, как можно более небрежно, спросил:
- А эта... вся в одеколоне... жена ему?
- В одеколоне!.. - снова зашлась в смехе Люба, и даже пес, поднявшись,
ткнулся мордой в колени Андрею - молодец, мол, ровня моей хозяйке - тоже
веселое существо на двух ногах. - Да это <Шанель> и черт те что в три ручья. А
насчет жена - не жена, не знаю... Говорят - племянница...
Племянница. Вот оно как. Андрей вышел на улицу, постоял,
криво скалясь на солнце ( от нерешительности в мозгу нарастает шумовой фон из
скрипок - crescendo...) - и в газетном киоске купил наиболее горластые городские
газеты: <Шиш с маслом>, <Бирюльки>, <Дочь правды>... Может, там есть что про
дядюшку этой девицы.
Сел в сквере - отсюда видно, как во дворе краснокирпичного
дома качаются на качелях дети - и начал читать.
И сразу же наткнулся на любопытный текст.
Интервью начальника милиции области полковника Куденко: <У нас к
господину Мамину претензий нет. Он чист. Если человек предприниматель, то
непременно жулик? Нет. Именно Валерий Петрович в свое время помогал
организовывать в городе народные дружины, а в последние годы много денег
вложил в спорт. Наша м молодежь боготворит Валерия Петровича. Он патриот
области, и у нас к нему никаких претензий, кроме искренней благодарности>.
А в другой газете - фотография, на ней изображены спортсмены, готовящиеся
к отлету на чемпионат по вольной борьбе, и среди них - В.П. Мамин... видимо, он
самый?! Еще совсем молодой парень, высокий, сутулый, с широкой улыбкой
мальчишки.
В третьей газете - фельетон: <Лучше свои воры, чем зарубежные>.
Оказывается, Мамин - владелец если не контрольного пакета акций местного
алюминиевого завода, то весьма солидной их части. У него, говорят, дом в
Лондоне, счета в Цюрихе и Нью-Йорке... У него два мерседеса, четыре сменных
охранника с автоматами и мобильными телефонами. Ни фига себе!
В двух других газетах о Мамине ничего, а в еженедельнике "Шиш с
маслом" - интервью самого Валерия Петровича: <Я люблю мою родину... здесь мой
дом... И никуда уезжать я не собираюсь.>
Значит, счастлив, и племянницу вместо домработницы держит. А что? Родня -
самое верное дело. Родня не подведет, даже если видит, что неправедные дела
делаются. Вспомни дона Карлеоне из <Крестного отца> - какая тесная и надежная
семья вокруг стеной стояла, ощетинясь ножами. Не суйся в чужую жизнь, иди в
цыгане.
Йехали на тр-рой-й-йке с бубена-цами...
А ва-дали мели-кали огоне-ки...
6. СОН САБАНОВА
Не видя Бога ежечасно, но и не веря Сатане,
я так решил - хотя и страшно - но их посредник нужен мне!
Так кто же здесь - веселый, наглый - во тьме как огонек
течет? Когда-то согрешивший ангел или раскаявшийся черт.
На нем что шахматы одежды - весь черно-белый, как циркач,
мурлычет песенки Одессы и на башке катает мяч.
Ты, проживающий охотно меж двух великих грозных сил,
скажи мне - рыжий, беззаботный - все в мире истины вкусил?
Ты знаешь, почему страдаю? кого ищу я и зову?
Во тьме бессмысленно стенаю и рву созвездья как траву?
Вот-вот в руке судьба-синица... - А глянь - цыпленок табака?!
Мой собеседник веселится, хотя в глазах тоска, тоска...
- Ну, право ж... воду пью - водица чиста... - И вдруг десятый сорт?! -
Кто это - ангел веселится, иль это веселится черт?
- Нет, право ж... вот иду - дорога... - И вдруг свивается как
лист?! - Кто это - выученик бога иль сатаны семинарист?
Довольно глупого веселья! Иль сам не знаешь ничего?
Дай смертного любого зелья - но я хотел бы одного:
зреть каждый день, что будет завтра, или хотя бы через час...
чтобы увидеть: сам я автор судьбы - иль дело леших, вас?
Ну, хоть ты бейся головою об стену, трижды будь талант -
но если суждено судьбою - я буду просто глупый франт.
И хоть я вешайся - веревка порвется... прыгнешь ли с моста
- зацепишься о край неловко... Не стоит и рубля мечта.
Но что же - так и жить бараном?.. - Мол, в небе лысому видней? -
Мой собеседник со стаканом хохочет над душой моей.
И говорит: - Вот пей, мудрило, и ты узришь все впереди.
Но ты забудешь то, что было вчера... Не хочешь? Уходи.
Согласен? - Как же это можно? - А помнишь прошлое к чему?!
Оно уж было... это ж тошно все помнить - как жевать пчелу.
- Я все забуду?.. - Все забудешь. (Но маму-то уж никогда...
а остальное...) Плакать будешь, но память сгинет навсегда.
Согласен? - Черт возьми, согласен! Давай стакан... И выпил я.
Напиток тепел был и красен. Как будто это кровь моя.
И словно занавес, мерцая, поднялся - и передо мной
стояла дева молодая - в руках с моею головой...
7.
Будь проклят этот день и час,
как яд из самых красных чаш,
как жирных скрипок диссонанс,
как черти в нас!
Из стихов А. Сабанова
У Андрея своих забот хватало - болел если не друг, то ближайший приятель,
поэт. Звали его Володя Орлов. Был он грузный, в сивых кудрях, в сивой бороде,
ходил в коротковатых штанах, как толстый школьник, любил глубокомысленно
строить страшные гримасы на своем мясистом лице, к чему не сразу привыкали
малознакомые, и курил безостановочно трубку. В синем облаке возле него кашляла
милая молчаливая жена Лия, у ног дремал пес Рекс, такой же мохнатый, как сам
Володя. Детей у Орловых не было.
Владимир с Андреем здесь, в провинции, оказались по судьбе своей как бы
ровней - талантливые люди, да бог славы не дал.
- Мне б до пенсии дожить, - вздыхал Володя, щерясь и зевая, как лев. - Ау-
ув!.. Вот уж я поэму напишу.
- Какую поэму? - тихо спрашивала Лия, маленькая женщина с накрашенными
красным ртом, врач по профессии. Из-за отсутствия денег у государства она
работала теперь лишь три дня в неделю. - А тебе не кажется, что пенсии и на чай с
хлебом не хватит? И что ты на этих калориях сочинишь?
Грозно округлив глаза, он отвечал:
- Именно то и сочиню - поэму про время. Как время само вкалывает на меня.
Хоть лежи я тут, хоть водку пей - кажный месяц пенсия. - <Кажный> - это чтобы не
показаться выспренним. Ближе к народу.
К сожалению, до пенсии было далеко, а писал он мало. Да и кому в эпоху
дикого капитализма нужна поэзия? Только ироническая протоплазма еще хоть
как-то печатается да всякие рифмованные скабрезности, сочинение коих Володя
не мог позволить себе, несмотря на свою нарочито комическую внешность и
манеры. Андрей иной раз подначивал его, на ходу шаля и выдумывая глупейшие
куплеты:
- Самолет вперед летит турбореактивный. До чего же я пиит
творчески активный. Он записку сунул: <Чхи!..> Думал я: пародия, а когда надел
очки, получил по морде я.
В ответ на что Володя громогласно, как пещера, в которой работает трактор,
хохотал. Потом скривившись, исказив лицо в очередной гримасе - например, один
глаз выпучен, а другой зажмурен, а зубы оскалены - молчит минуту, две, три...
Худы у него нынче дела.
Он заболел зимой. У него заныл <ливер>, как называет он кишочки и прочие
внутренности. Жена с трудом вытащила тяжелого на подъем стихотворца в
больницу, и там ему выписали много бумажечек: надо сдать анализы на кровь и
мочу.
- А что мне анализы сдавать? Я сам знаю - в моем спирте мало гемоглобина... -
бормотал он, изображая из себя матерого таежного волка ( когда-то поработал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг