делала чрезвычайно редко, и указала на последнюю фразу записки. В глазах
мальчика заплескались слезы, но он - через силу - кивнул утвердительно.
И тогда Лада начала беззвучно, одними губами, считать, показывая при этом
Олвару пальцы: один, два...
И на счет "три" шагнула прямо в золотисто-алую кипень. И вспыхнула, как
совсем недавно предатель Балеар Коннефлет, но на этот раз темная фигурка
Олвара метнулась в будто черным грифелем нарисованный контур ее фигуры...
и громко рыдая, с опаленными вихрами, и тлеющей на рукавах и штанах
одеждой, забился в объятиях мгновенно очутившегося рядом отца.
Шок.
Скручивающий в тугой узел все внутренности, все мысли, все чувства.
И ледяным дыханием пустых межзвездных пространств замораживающий этот
страшный конгломерат.
Он обнимал сына - а перед глазами застыл черный силуэт на золотом и алом
фоне, и огненный вихрь в последний раз взметнувшихся волос, всегда
пахнувших свежестью, радостью... Любовью.
Он обнимал сына - и не чувствовал ничего, словно перед ним была холодная
каменная статуя.
Но сквозь ледяную пелену в сознании настойчиво пробивался чей-то тоненький
голосок... папа, папа, ну хоть ты теперь... ну не надо, папа... папа,
милый, ну что же ты!.. - и медленно, медленно, но неотвратимо оттаивал
смерзшийся ком, в который превратилось все его нутро... и вот он растаял
вовсе, но ожидаемого облегчения не наступило, ибо стужу сменил огонь...
всепожирающий нутряной огонь отчаяния и безысходности...
...почему, почему, шептал он истово, ведь и я так мог... а ты не
подождала, не захотела подождать... почему, о небо?! Ведь, может, и
обошлось бы все... что-то бы придумали и все в живых остались...
Он бессильно опустился вначале на колени, а затем сел на холодный, дочерна
обожженный камень, и рядом примостился Олвар, прижавшись к сильному телу
отца, а Зоров стоял чуть поодаль, опустив голову, и молчал... да и что он
смог бы сейчас сказать? В горле у всех троих першило от слез, пролитых и
непролитых... а может, от радиации, кто знает... но им сейчас было все
равно.
Бесцельно побродив туда-сюда, Зоров заметил сиротливо белеющий клочок
бумаги, отброшенный Ладой в сторону перед смертельным шагом, и поднял его.
- Вот, брат, записка Лады... - Он подошел к Рангару и протянул ему листок.
Тот схватил его и прижал к лицу, как святыню. Потом отстранил руку с
запиской и начал читать вслух, хотя голос еще неважно слушался его.
- "Милый мой мальчик, мой Олвар! Сейчас ты сделаешь все, что я напишу,
прикажу тебе властью матери. Я войду к тебе, и когда буду проходить сквозь
огненную стену, в ней возникнет как бы моя тень. Смело бросайся в эту
тень, но не вздумай коснуться огня! Ты пройдешь, должен пройти, ибо я
видела проход не только глазами, как думает дядя Саша. Так что вперед, мой
сын, на счет три... я покажу тебе когда. Я заклинаю, я прошу, я требую, я
умоляю тебя - сделай это! Ибо в противном случае я все равно войду к тебе
- но моя смерть будет бессмысленной, а значит, моя душа попадет на
небесный остров Таруку-Гарм не в благоуханные рощи, а в кипящее озеро. Так
что сделай, что я прошу. Так ты спасешь мою душу и сохранишь жизнь отцу,
дяде Саше и себе. Обнимаю и целую - твоя мать".
Рангар долго держал записку в руках, пока она не выпала из обессиленных
пальцев. Слезы текли по его лицу; до этого он плакал только однажды -
когда погиб Тангор Маас.
Перекувырнувшись в воздухе, записка легла другой стороной, и Зоров увидел,
что и там что-то написано. Он наклонился и поднял листок бумаги.
- "Рангар, Саша, простите меня, - читал теперь уже он, медленно и четко
выговаривая слова. - У меня просто не было другого выхода, и я не могла
ждать, когда вы проведете свои эксперименты. В любой зан - а я это
прекрасно видела - Олвар мог потерять сознание и упасть, и причин тому
было много: слабость от недоедания, переживания, страх... Я не могла этого
допустить, тем более что совершенно была уверена, что с ним ничего не
случится. Я ведь оказалась права? Еще раз - простите, но жизнь сына для
меня дороже всего. Рангар, мой милый, родной, я очень люблю тебя. Целую.
Твоя Лада".
Зоров протянул листок брату и тот, аккуратно его сложив, спрятал в
нагрудный карман. Затем Зоров взглянул на красный карлик, солнце этого
злосчастного мира, и негромко сказал:
- Рангар, Олвар. Пора идти. Случившегося не вернешь, а до цели мы дойти
обязаны. Светлой памяти Лады, Гора... Обязаны. Идем.
И впервые взглянул в сторону центра плато, где гигантским изумрудом
сверкала Дверь. Их последняя Дверь.
Рангар медленно, словно потеряв всю свою силу, встал. Олвар тоже поднялся,
и они пошли, обнявшись, к далекой, озаряющей плато зеленым светом, Двери.
Их трудный, но все же естественный шаг был нарушен. Автоматический
снайпер, которого не задело энтропийное поле в силу его удаленности от
места событий, активизировался, поймал последовательно вначале одну, потом
вторую человеческую фигурку в рамку прицела, и прогремело два выстрела.
Всего два, поскольку у снайпера-автомата оставалось только два патрона.
...Зорова пуля ударила в спину чуть пониже правой лопатки и, прошив
легкое, улетела дальше. Сердца, к счастью, пуля не задела. Рангар был
целью © 2, и услышав характерный свист, он в невероятном кульбите
попытался уйти с гибельной линии, закрывая при этом Олвара. Это ему
удалось лишь частично, поскольку вторая пуля хоть и не попала в грудную
клетку, куда целил электронный снайпер, но угодила во внешнюю часть
правого бедра и, столкнувшись с костью, разворотила все бедро не хуже
разрывной... Оставшийся без единой царапины Олвар тут же потерял сознание,
увидев, что случилось с отцом и дядей,
Красный мир решительно не желал отпускать гостей.
Теряя последние крохи сил и сознания, они брели по плато. Зоров хрипел,
пуская розовые пузыри, простреленная грудь болела нестерпимо, словно ее
пронзил раскаленный кол, да так и застрял там, он на каждом шагу
спотыкался, едва не падая сам и угрожая уронить так и не пришедшего в себя
Олвара и лишенного возможности идти самостоятельно Рангара; кое-как
перетянув бедро ремнем и остановив кровотечение, он передвигался короткими
судорожными рывками, одной рукой обнимая Зорова за плечи, а другой
опираясь на гранатомет, который сейчас пригодился в качестве костыля...
Мир вокруг странно дрожал, меняя абрисы, словно состоял из плотного
текучего красного тумана, и даже не тумана, а некой субстанции, очень
напоминающей кровь... Каменистая поверхность под ногами будто бы обрела
смутную прозрачность и жутковатую глубину... такое уже случалось, но
гораздо слабее... а теперь ко всему добавился иррациональный страх
провалиться куда-то в тартарары... в Тмутаракань... исполинский глаз
темным засасывающим провалом уставился на них... беззвучно и
издевательски хохотали солнца и звезды, внезапно взошедшие на угрюмом небе
цвета остывающей лавы... их было много и они были одновременно - солнца и
звезды... очень много солнц и звезд самых разных цветов и оттенков... вот
такая странная была картина, необыкновенная. Зорову вдруг показалось, что
они все втроем парят в центре колоссальной многомерной сферы... потому что
миры возникали в любом направлении, куда только он не бросал взгляд...
странные миры, необычные... а вокруг разворачивалось некое мрачное
действо... он тряхнул головой и увидел буквально в нескольких шагах
изумрудную грань Двери.
И тут Зоров, в очередной раз споткнувшись, на сей раз не устоял на ногах и
рухнул. Уже в падении в его сознании возникла слепяще-сверлящая мысль, что
падать нельзя, потому что это конец... мучительный и бессмысленный...
гораздо более бессмысленный, чем гибель Лады.
С глухим вскриком упал, увлекаемый братом, Рангар, и из-под
импровизированного жгута, которым он перетянул страшно исковерканное
бедро, плеснул фонтанчик алой крови. Сам Зоров приземлился на грудь, успев
оттолкнуть Олвара, чтобы не придавить своим весом, и тут же отрубился...
но лишь на мгновение, и придя в себя; выплюнул огромный сгусток крови...
все, пронеслась отчаянная, горькая мысль, тут всем и конец... и в этот миг
очнулся Олвар, лежащий в метре от Зорова и Рангара.
Он поднялся на ноги, некоторое время в глазах его обреталась пустота, но
вот он увидел лежащих, истекающих кровью отца и дядю... он все вспомнил, и
в глазах закипели боль и сострадание, и горячие слезы хлынули из них.
- Нельзя лежать... вставайте! Я помогу вам, вставайте, нельзя, нельзя
лежать... - приговаривал он, изо всех сил пытаясь растормошить Рангара и
Зорова и помочь им встать (как, каким образом он мгновенно оценил ситуацию
и понял, что им действительно нельзя лежать, ибо силы убывали стремительно
и безвозвратно? Лишь много позже Зоров смог ответить на этот вопрос, да и
то ответ в каком-то смысле отдавал мистикой).
И произошло почти чудо. Измученный, изнеможенный, переживший шок от смерти
матери - на собственных глазах! - двенадцатилетний мальчик помог-таки
встать двум пребывающим на грани жизни и смерти мужчинам. Теперь он шел
посредине, и на него с одной стороны опирался временами уже
проваливающийся в небытие отец, а с другой едва передвигал деревенеющие
ноги вообще неизвестно как державшийся Зоров...
...Они уперлись в Дверь почти лбами, потому что глаза застилала черная, с
кровавыми сполохами пелена, и Дверь вначале как-то необычно спружинила,
словно раздумывая, пропускать или не пропускать этих непонятных,
невероятных существ... и все же мягко распахнулась, пуская.
И сразу же они увидели ЕЕ.
Зеленая Дорога убегала вдаль сверкающей изумрудной стрелой, и начиналась
она у их ног, но надо было сделать еще один, только один шаг, чтобы
ступить на нее, но сил уже не было, СОВСЕМ не было, и один-единственный
шаг казался невозможным, и сама Зеленная Дорога маячила впереди полюсом
недоступности... и тогда Рангар и Зоров просто упали вперед, прямо на ее
зеленый глянец. И только Олвар, совершив отчаянную попытку смягчить
падение мужчин, ступил на нее ногами.
И опустился на колени, и слезы вновь закапали у него из глаз, маленькими
бриллиантами падая на изумруд дороги... Он плакал очень по-взрослому,
вопрошая неизвестно кого сквозь рыдание:
- Достойна ли ты таких жертв, Зеленная Дорога? Достойна ли? И что будет
теперь, когда цель достигнута?
А впереди, в нескольких шагах стоял пока невидимый Хранитель Пути, и
никогда, никогда еще в своей непредставимо долгой жизни он не испытывал
такого всесокрушающего урагана эмоций.
Глава 4
- Вот мы и снова встретились, - произнес Хранитель Пути. Олвар, Рангар и
Зоров в позе лотоса сидели перед ним, как ученики перед сэнсэем. Раны
Рангара и Зорова исцелились точно по мановению волшебной палочки, но
касалось это, увы, только ран плоти. А раны душевные пылали неугасимой
свирепой болью.
- Ничего, вы выдержите, - сказал Хранитель. - У вас у всех исключительно
сильный дух... а я уже говорил вам, что помочь вам сможет только сила
духа. Ибо, еще раз подчеркну, плоть слаба, ваша в особенности. Но вы
выстояли и прошли Преддверие... к тому же в борьбе с сильным врагом. Это
делает вам честь и вы ждете продолжения, не так ли? Вы прознали о
существовании Закрытых Вселенных, и отличающая ваш тип разума особенность
толкает вас туда, в неведомое... Вынужден вас огорчить. Закрытые Вселенные
- это просто своеобразный мир... а более точно, наше убежище в системе
этого Мироздания, некогда созданного нами... и мы так до сих пор не
знаем, ЧТО мы сотворили и ЗАЧЕМ? То есть мы думали, что знаем, а оказалось
- увы... А то, что следует за Преддверием и куда кому-то из вас суждено
попасть, вы еще увидите. Кстати, слово "Преддверие" очень точно отражает
суть... глобальную суть этого места. Но об этом позже. Я думаю, у вас есть
ко мне вопросы. Вы заслужили знать ответы на очень многие из них... во
всяком случае на те, на которые я сам знаю ответ. Ибо на ВСЕ вопросы
ответов не знает никто.
- У меня не вопрос, а просьба... - Голос Олвара сорвался. - Вы не могли
бы... воскресить маму?
- Сейчас и здесь - нет. Преддверие - совершенно особое состояние
Мироздания, и обычные законы вещественного и информационного миров здесь
не действуют. Она, мой дорогой малыш, погибла почти окончательно. Что
значит "почти"? Используя громадную, непостижимую вашему рассудку энергию
и... впрочем, этого вы не поймете, даже земному гению Мак-Киллану не
удалось и близко подойти к идее гиперцепи трансфинитных осцилляторов...
короче говоря, мне определенным образом удалось сохранить и выпустить в
Мир достаточно слабый с точки зрения обычных порядков энергии и информации
всплеск информполя, хранящий тем не менее всю индивидуальность твоей
матери. И теоретически можно было бы воссоздать там и ее физический облик,
но в Мире, увы, присутствует ее матрица-двойник, или, в терминах
Мак-Киллана, резонансная матрица, энергетически гораздо более мощная... вы
ведь не забыли о Джоанне? Вероятность слияния резонансных информматриц
вообще близка к единице, Мак-Киллан давал оценку в 0,962, а тут еще и
огромная разность потенциалов...
- Извините, Хранитель, следует ли так понимать ваши слова, что Лада -
информационно-энергетический двойник Джоанны? - подался вперед Зоров.
- Странно, что вы сами не догадались... Как говорят земные ученые, это
лежало на поверхности. Конечно, внешне Лада отличалась от Джоанны, да и
характером тоже. Здесь имела место тождественность иных, гораздо более
глубинных порядков.
Зоров кивнул - разрешилась еще одна загадка, над которой они с Алзором
размышляли двенадцать лет назад на Коарме... И вдруг, совершенно
необъяснимо, сердце пронзил укол. Неужели возможно?.. Впрочем, об этом
рано не только спрашивать, но и думать. И он спросил о другом:
- А как вообще получилось, что Лада оказалась двойником Джоанны - в том, в
вашем смысле?
- Кстати, очень непростой вопрос. Алзор, синтезировав Рангара, наделил его
частичкой своей, информматрицы, и при внедрении его в физический, а
значит, и в информационный мир Коарма, произошло сверхтонкое расщепление
линий поля, и при длительном контакте с Рангаром у девушки Лады с острова
Курку произошло частичное вытеснение собственной матрицы. Явление
редчайшее, если не уникальное, особенно если учесть, что новая часть
психоматрицы почти полностью подчинила остатки прежней. Наши теоретики
пытаются сейчас объяснить этот феномен.
- Что вы придумали для нас дальше? - впервые заговорил Рангар, и в его
голосе проскользнула откровенная враждебность.
- Все зависит от вас, - спокойно ответил Хранитель. - И очень прощу вас,
не считайте себя подопытными кроликами или этими... крысами в лабиринте,
на поведение которых сверху смотрят умные дяди и обмениваются
глубокомысленными репликами. Хотя внешне происшедшее с вами все это
здорово напоминает. Но заверяю вас - все гораздо, неизмеримо глубже и
сложнее... Скажем так: этот эксперимент не над вами, а над Миром в самом
широком и общем смысле... способен ли он существовать самостоятельно, не
обречен ли на гибель без чередующихся полярных воздействий... и еще на
кое-какие вопросы он должен был ответить, очень тонкие, с одной стороны, и
глобальные, всеохватные - с другой. Да чего я темню, в самом деле, и хожу
вокруг до около? Мы, Предтечи, творцы этой Большой Вселенной, хотим
понять, в чем наша главная, ошибка... а в том, что она существует, мы
уже не сомневаемся миллиарды ваших лет. Вот так, друзья мои... Всемогущие
демиурги, чуть ли не боги, признаются в...
Хранитель резко оборвал речь и несколько секунд молчал. В глазах его
бушевали звездные ураганы.
- Но почему именно мы? - спросил Зоров.
- Это не имеет ничего общего с пресловутым антропоцентризмом, этой
смешной выдумкой людей, - сказал Предтеча, но голос его прозвучал
почему-то грустно. - Видите ли, один из нас, сказавший наиболее веское
слово в сотворении этого Мира... назову его Демиургом с полным на то
основанием... в отрезок времени, по вашей шкале равный 10-44 секунды после
Большого Взрыва или, как называем это мы, Инициации, помимо базисной
информационно-энергетической матрицы внедрил в зарождающийся пузырек
Большой Вселенной... в вашем языке нет адекватного понятия... ну, скажем
так, предельно упрощая, некие споры или семена... образно назову это
Семенем Предтеч. Как и фазных вселенных, их было бесконечное счетное
множество, и иногда, попадая в резонансно настроенную психоэнергетическую
информматрицу разумного существа, Семя внедрялось в нее и делало это
существо избранным. За миллиарды ваших лет у меня состоялись миллиарды
встреч с избранными... иногда это были необыкновенные встречи с
необыкновенными существами, смею вас уверить. Кстати, древнейшая раса
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг